перспективного парня, что он дал согласие играть у них. Однако затем дорогу динамовцам перебежали армейцы. Перед Колотовым были нарисованы такие радужные перспективы в составе ЦСКА, что он не устоял: во-первых, легкая армейская жизнь (Колотов был призывник), во-вторых, гарантированное место в сборной Союза, которой тогда руководил главный тренер армейцев Валентин Николаев. Однако киевляне не собирались так легко отдавать в руки соперников такой «самородок». Далее послушаем рассказ человека, который в те дни «охотился» на Колотова – Андрея Бибу:
«Вместе с Лешей Рубановым мы снова поехали в Казань, точнее – в Зеленодольск, это городок в 30 километрах от столицы Татарии, где в покосившемся бревенчатом домике жил Виктор с родителями. Спрашиваю: „Почему передумал в Киев ехать?“ Отвечает: „Я хотел с Масловым поработать, с ним разговаривал, а Севидова я не знаю“. Все запасы красноречия снова пришлось пустить в ход: мол, помогать тебе буду во всем, вплоть до того, что экзамены в инфизкульт сам за тебя сдать готов и т. д. и т. п. Вроде опять уговорил, вернул человека в динамовскую веру. А дальше происходит нечто совсем комическое.
Пока мы с Витей беседуем, я случайно бросаю взгляд в окошко. Мать честная! Володя Бреднев, такой же, как я, только торпедовский, селекционер, приближается к колотовскому дому… В мои планы встреча с Бредневым явно не входила. Что делать? Не спасаться же бегством, да и поздно уже бежать. Витины родители предлагают мне спрятаться в другой комнатке, за перегородкой. А Лешу Рубанова Бреднев не знает, он вполне может остаться в горнице и будет представлен незваному гостю из Москвы как „дядя из Магадана“.
Заходит Бреднев. С ходу брать быка за рога не решается, видно, смущает присутствие незнакомца. Его успокаивают: „Это Витин любимый дядя из Магадана приехал погостить“. Бреднев переходит к делу: звенит ключами от двухкомнатной московской квартиры – мне за фанерной перегородкой все слышно. После этого зависает тишина, в которой слышен голос отца Колотова: „Интересно, а что бы дядя посоветовал племяннику в такой ситуации?“ Теперь слышу голос „дяди“, уверенно вошедшего в роль: „Я бы тебе, племяш, порекомендовал выбрать все-таки Киев. Там Днепр, красотища, климат опять же хороший. А что Москва? Бывал я в этой Москве. Сумасшедший дом – голова идет кругом“. Черту под дискуссией подводит Виктор: „Я, пожалуй, к дядиному совету прислушаюсь, в Киев поеду“. Бреднев уходит ни с чем…
Затем Колотов уезжает со сборной, а мы в это время перевозим в Киев, в новую квартиру, его семью – родителей, брата. Виктор об этом ничего не знает. Сборная возвращается домой, и мать с братом едут встретить его в Москву. Что выглядит вполне естественно – соскучились. На самом же деле они приехали, чтобы забрать его в Киев. Да не тут-то было. Встречать Колотова в аэропорт приезжают Маслов с Банниковым, который уже в „Торпедо“ играет. Присутствие родных футболиста их не смущает, они сажают всех Колотовых в „Чайку“ и везут на ночлег в торпедовское общежитие на Автозаводской улице. „Дядя из Магадана“ на „рафике“, как Штирлиц, следит за всеми этими перемещениями. Из общежития Маслов с Банниковым, пожелав наконец гостям спокойной ночи, выходят почти под утро. Они уезжают на „Чайке“, а Леша Рубанов, наоборот, подруливает на „рафике“. Заходит в общежитие – Колотов только успел душ принять. Увидев Рубанова, очень удивился: „О, дядя Леша, и вы здесь“. Только теперь мать открывает сыну тайну всех этих неожиданных появлений: „Витя, мы уже в Киеве живем“.
Быстро собрали вещички – и в аэропорт. Маслову написали записку: мол, ЦСКА охотится, поэтому срочно уехали домой. Первым же рейсом – в Киев. В 10 утра военнослужащий внутренних войск Виктор Колотов принял присягу. И стал уже недосягаем для наших конкурентов. Но те все равно не успокоились. Из ЦСКА приезжал через день полковник Нерушенко. Все рвался с Колотовым „еще раз переговорить“. Наш украинский замминистра внутренних дел, жуткий футбольный болельщик, помню, кипел от негодования: „Сейчас пойду – и этого нахала полковника лично арестую!“ За то, что Советская Армия проворонила Колотова, поплатились своими должностями два райвоенкома – в Казани и в Киеве. Как всегда, нашли стрелочников…»
Перипетии этой «охоты» стали поводом к появлению на страницах газеты «Советский спорт» фельетона «Футбольный детектив» (номер от 16 декабря 1970 года). Сразу после его выхода последовали жесткие санкции против Колотова – его дисквалифицировали на год.
Между тем больнее всех эту ситуацию восприняли в Киеве. В январе 1971 года на пленуме Федерации футбола СССР киевский представитель Оратовский заявил: дескать, другим клубам переманивать к себе игроков можно, а когда мы приглашаем каких-то игроков к себе, то тут же появляются заслоны. Эта реплика была не случайной: в ситуацию вокруг Колотова оказались вовлечены самые высокие структуры – ЦК Компартии Украины во главе с ярым фанатом киевского «Динамо» Владимиром Щербицким. Благодаря его стараниям дисквалификация Колотова была заменена на условную. И 6 мая 1971 года футболист вышел на свою первую официальную игру в составе киевского «Динамо». В тот день киевляне играли с ворошиловградской «Зарей» и победили 1:0. Победный гол забил… Виктор Колотов.
20 июля 1971 года в «Комсомольской правде» появилась заметка В. Цекова «На мели». В ней шла речь о вопиющей обстановке, сложившейся в одной из команд первой лиги – одесском «Черноморце». Главным героем заметки был 24-летний стоппер (центральный защитник) команды Виктор Лысенко. Однако, прежде чем перейти к его «подвигам», стоит вкратце ознакомиться с его биографией, которая в заметке по каким-то причинам опущена.
Воспитанник футбольной школы № 3 в Николаеве, Лысенко один год играл в тамошней команде «Судостроитель», после чего в 1966 году в возрасте 19 лет был приглашен в «Черноморец», игравший в высшей лиге. За пять лет своего пребывания в команде Лысенко сыграл сотню матчей, забил 3 гола. В 68-м он попал в список 33 лучших футболистов страны под номером 3. В 69-м был приглашен в сборную СССР, где провел одну игру (20 февраля со сборной Колумбии в Боготе, где наши победили 3:1). Как напишут позднее в футбольной энциклопедии про Лысенко: «Атлетически сложенный, цементировал действия оборонительной линии команды, хорошо предвидел развитие атак соперников, своевременно подстраховывал партнеров, умел полезно сыграть в подыгрыше, владел сильным ударом».
А теперь вернемся к заметке в «КП». Начиналась она со страшного эпизода, в котором одним из главных действующих лиц был Лысенко. Цитирую:
«Это случилось в Одессе весной нынешнего года вечером. Рядовой Нестеренко, получив увольнительную, стоял с букетом первых весенних цветов на бульваре Шевченко и поджидал девушку. Машина, с бешеной скоростью мчавшаяся по бульвару, неожиданно вильнула и выскочила на тротуар.
Когда к месту происшествия подъехала милиция, Нестеренко был мертв. Люди, находившиеся в машине, – двое молодых мужчин и две девушки, – тоже пострадали. Их срочно доставили в больницу, и один из них, Иванов, умер неделю спустя. Обе девушки получили тяжкие увечья. Владелец машины Виктор Лысенко волею случая пострадал меньше. Судебно-медицинская экспертиза установила, что все четверо, находившиеся в машине, были в состоянии опьянения.
…Следствие тянулось недолго.
– Мы прекратили дело на том основании, – говорит следователь майор милиции Форостовский, – что, по нашей версии, машину вел Иванов. Значит, его и надо было привлекать к уголовной ответственности.
– А владелец автомобиля?
– Лысенко утверждает, что его машину вел Иванов.
– А что говорят свидетели?
– По-разному. Обе девушки так до сих пор и не вспомнили, кто же находился за рулем. Жена Иванова утверждает, что на другой день после катастрофы, когда к мужу вернулось сознание, на ее вопрос: „Кто вел машину?“ он дважды ответил: „Лысенко“. Конечно, если б Иванов был жив, мы бы еще поработали над этим делом, – заключил майор Форостовский.
Что ж, следствию, как говорится, виднее. В „деле“ действительно много неясного. Противоречивы показания свидетелей. Путается, оправдываясь, Лысенко. Третьего апреля, сразу после аварии, он, например, заявляет, что даже не знает, где работает и в каком городе проживает Иванов. А седьмого апреля Лысенко, именуемый уже потерпевшим, вдруг вспоминает, что именно в субботу, третьего апреля, он оформил доверенность на передачу своего автомобиля Иванову во временное пользование. И успел еще в этот же день представить на техосмотр свою автомашину в ГАИ. И документы, подтверждающие это, подшиты к делу. Правда, никто не может вспомнить, кто, когда, на каком этапе следствия доставил эти документы в районный отдел милиции…
Следствию, повторяем, виднее. Правда и то, что с погибшего спроса нет. Но остались живые. В момент
