«Мосфильме» съемки музыкального фильма «Ах, водевиль, водевиль…». 12 октября там начали снимать «музыкальные» эпизоды: песни в исполнении женского ансамбля из десяти человек. Партию соло исполняла молодая певица Жанна Рождественская, которую эти песни композитора Максима Дунаевского и поэта Леонида Дербенева прославят на всю страну. Думаю, многие читатели прекрасно помнят эти шлягеры: «Гадалка» («Ну что сказать…»), «Колпак с бубенчиком», «С нелюбимым мужем», «Ах, этот вечер», «Ты все поймешь» и др.
Именно в эти же дни вокруг фильма разгорелся нешуточный скандал. Вот как об этом вспоминает сам режиссер ленты Г. Юнгвальд-Хилькевич:
«Вдруг в мое отсутствие, без моего разрешения директор пятого объединения „Мосфильма“ Марьямов вместе с Евгением Ташковым по требованию художественного совета запрашивают показ материала. И смотрят рабочий материал музыкального фильма без музыкальных номеров. После чего они стали меня „разносить“.
Ташков выступил.
– Где пси-хо-ло-гия?! – спрашивал он мнимого оппонента.
Я ведь физически отсутствовал. Но мне тут же об этом сообщили. Помню, узнав, разозлился страшно. Надел черное пальто, белый шарф и пошел к Сизову, который, как говорили, ходил в свитере с оттянутым горлом. По дороге меня встретил Пуговкин и спрашивает:
– Раздолбали?
Я отвечаю:
– Жутко.
Он:
– Правильно, что так оделся! Плевать на них на всех!
И я с этим благословением вошел к директору студии.
Сказал Сизову, что художественный совет принял решение, чтобы я снимал по их указке.
– Может быть, моя стилистика не устраивает «Мосфильм», не совпадает с чьим-то высоким полетом мыслей. Но это мой сценарий, – сказал я. – И если этот фильм буду снимать я, то буду делать так, как захочу. Меня совершенно не интересует, как бы этот фильм снял такой замечательный режиссер, как Ташков, сделавший «Приходите завтра». Но его фильм – не шоу, не ревю, а психологическая комедия, традиционно снятая, очень хорошая, которая ко мне не имеет никакого отношения. Если хотите, чтобы таким был и «Водевиль», пусть его снимает Ташков. Но тогда купите у меня сценарий и снимайте как хотите.
Сизов выслушал меня и стал успокаивать.
– Ладно, – говорит. – Не горячись.
Он на «ты» со всеми разговаривал. И заказал просмотр материала (просмотр состоялся 15 октября сразу после съемок, где опять снимали музыкальные номера. –
Сизов повернулся ко всем и спрашивает:
– У вас есть претензии к этому материалу?
Главный редактор переглянулась с присутствующими и говорит:
– Да, вот на худсовете…
Она ко мне, кстати, хорошо относилась…
Сизов и не ждал ответа, он продолжил:
– Это блестящий материал! «Мосфильм» будет еще гордиться этим фильмом.
Последняя его фраза была такая:
– Не трогать режиссера до конца съемок! Пусть делает что хочет.
И с этими словами он поднялся и ушел.
Я из зала вышел царем, и до конца фильма меня больше никто не потревожил. У Сизова, которого называли «слесарем», хватило такта и таланта не вмешиваться во все последующие этапы работы над этим фильмом…»
Урезанный певец
(Валерий Леонтьев)
Популярный ныне певец Валерий Леонтьев встретил наступление 1980 года в Москве. Он ждал его с особенным волнением, поскольку именно в эту новогоднюю ночь в «Голубом огоньке» он должен был впервые «засветиться» по «ящику» с песней Давида Тухманова «Песня диск-жокея». Артист не знал, что его номер оказался брошенным в корзину безжалостной рукой высокого теленачальника. Где-то за несколько часов до наступления Нового года этот телебосс сел смотреть смонтированный «Огонек» и больше всего возмутился номером Леонтьева. «О ком он поет? – всплеснул руками начальник. – Что это за диск-жокей такой? Мы что, лошади? Немедленно убрать!» И песню Леонтьева вырезали. Кстати, единственную в том «Огоньке». Ведущими этого выпуска были популярные дикторы ЦТ: Валентина Леонтьева, Анна Шилова и Игорь Кириллов, а в числе гостей присутствовали: строитель Николай Злобин, шахматист Анатолий Карпов, космонавт Георгий Гречко и другие знатные люди страны. Среди артистов значились: Муслим Магомаев, Олег Попов, Аркадий Райкин, Алла Пугачева, София Ротару, Эдита Пьеха, Нани Брегвадзе, Геннадий Хазанов, рок-группа «Аракс», ансамбль «Апельсин», композитор Раймонд Паулс и др.
Леонтьев о произошедших изменениях ничего не знал, поэтому ждал начала «Огонька» как манны небесной. Он тогда вместе со своим коллективом жил в гостинице «Бухарест», и в планах музыкантов было встретить Новый год вместе. Но Леонтьев пребывал в таком волнении, что отказался участвовать в общем застолье и закрылся в своем номере, чтобы, не дай бог, не пропустить свое выступление. Увы, ничего-то он так и не дождался. И был разбит, подавлен, как никогда до этого.
Почему артист отказался от роли
(Олег Борисов)
В конце сентября 1979 года кинорежиссер Александр Зархи приступил на «Мосфильме» к съемкам фильма «Двадцать шесть дней из жизни Достоевского». На роль великого русского писателя был утвержден Олег Борисов. Однако съемки ленты только начались, а между режиссером и исполнителем главной роли начались серьезные трения. Актер и режиссер по-разному видят главного героя, не могут сойтись во взглядах и на всю концепцию фильма. Вот как эти события описывал сам О. Борисов:
«Во время съемки Зархи попросил меня два раза подпрыгнуть на одной ноге. „Зачем?“ – спросил я. „Если не понравится – вырежем!“ – ответил Зархи. „Стоп! Могу ли я узнать, Александр Григорьевич, о чем играем сцену?“ Он после некоторого замешательства начал пересказывать сюжет: „Раздается звоночек. Робкий такой. Приходит к Достоевскому Анечка Сниткина. Он идет открывать и, радостный, подпрыгивает“. – „Александр Григорьевич, вы меня не поняли. Сцена о чем? Сценарий я читал“. Снова пауза, во время которой он надувается: „Я же говорю, раздается звоночек. Робкий такой…“ Я не дослушиваю и спокойно объявляю, что ухожу с картины. „Я с вами не о концепции спорю – ее у вас нет, – а об элементарных профессиональных вещах. Я не знаю, что я играю, что делаю. Для подпрыгиваний у меня нет оснований“. Резко хватает меня за руку: „Умоляю, не погубите! Я стар, и будет большая беда, если вы уйдете“. Стараюсь выдернуть руку, а он – на колени. Я, конечно, этого не ожидал. Руку не отпускает. Плачет: „Я с колен не встану, пока вы не дадите слово, что завтра будете сниматься!“ – „Хорошо, я буду сниматься, только отпустите руку“.
Вечером к нам в номер пришел Алик Григорович. Рассказывал, как Зархи после сцены со мной отвел его в сторону и, смеясь, ужасно довольный, поделился с ним: «Я все уладил! Вы же видели!.. Борисов будет сниматься! Это я специально припадок разыграл». – «Знаю, – холодно ответил ему Григорович, – только не понимаю, что вам за радость так унижаться?» – «Разве это унижение? Для меня это – раз плюнуть! Если б вы знали, мой милый, сколько раз в жизни мне приходилось на колени вставать! На каждой картине!»
Между тем с каждым съемочным днем конфликт режиссера и актера только усугублялся. В самом начале октября снимали эпизод, где Достоевский стоит у иконы. Зархи попросил Борисова «расстрелять взглядом» образ: мол, вы ненавидете то, что висит там в углу! Эта икона принесла столько страданий! Но Борисов возразил: «Мы же со спины снимаем, не все ли равно, „расстреляю“ я ее или нет?»
