сменил мощный «Мерседес». Теперь мы сровнялись в скорости. Опытные, однако, ребятки. Ладно, посмотрим, что за сюрприз подготовили нам люди Паолы. Я перезвонил по указанному номеру и сообщил новые данные. Ответил мне не кто иной, как «Луиджи».
— Все в порядке. Их встретят после сорокового километра. Вам лучше проехать мимо, не задерживаясь. Удачи. — И он отключился. Вежлив, приветлив… Какая муха его укусила?
День выдался на редкость обыденным. В том смысле, что солнце палило в лучших итальянских традициях. В машине, правда, было прохладно, но я с ужасом представлял, что случится в случае поломки кондиционера. Жаркое в собственном соку по-милански. Кошмар. Местность вокруг простиралась веселенькая, поля, какие-то строительные площадки, деревушки, холмы. Я и не заметил, как миновал условленную отметку. На этом участке дороги вовсю шел ремонт. Строительной техники, во всяком случае, стояло великое множество. Хуже было с самими строителями. Ни одной живой души я так и не заметил. Наверное, обед. Плавно протянувшийся с завтрака до ужина. Удивительно ленивый народ.
Не успел я вспомнить добрым словом итальянских тружеников, как ситуация на дороге резко изменилась. Почти сразу после того, как я миновал основное скопление строительной техники, один из огромных бульдозеров внезапно ожил и неожиданно шустро для своей комплекции полез на проезжую часть. Вопреки инструкциям, полученным от Луиджи, я притормозил. Такое шоу не каждый день показывают. Белый «Мерседес» моих преследователей, постепенно снижая скорость, катился прямо на опущенный стальной нож, до тех пор, пока не остановился совсем. Метрах в пяти от несокрушимой громады «Caterpillar». И в этот момент в него сзади на полной скорости врезался груженый землей самосвал. Зажатую между двумя стальными монстрами машину в одно мгновение смяло в бесформенную лепешку. М- да… Из всех известных мне способов уходить от погони, этот, бесспорно, был самым эффективным. И надо признать, весьма впечатляющим. Не хотел бы я оказаться на месте тех парней…
Свернув с этого шоссе, я направился в сторону маленького города Pavia, миновал его и выехал на другую магистраль, на моей карте обозначенную как «А-1». И уже по ней добрался до усадьбы Давида. Точнее, до того места, где он проживал в данный момент. Где-то здесь засели наблюдатели Луиджи, но сейчас они меня не интересовали.
Сверив план водоснабжения дома с реальной местностью, я переложил пистолет в поясную кобуру, выпустил легкую пеструю рубашку поверх джинсов и отправился гулять по окрестностям. Сшибая полевые цветы клюшкой для гольфа, с которой я решил пока не расставаться. Во-первых, всегда можно было прикинуться эксцентричным миллионером — любителем гольфа, выбирающим место под будущую площадку. А кроме того, столь универсально го и с виду безопасного предмета, как клюшка, мне еще не попадалось. Отогнать собаку, проломить голову, просто повертеть в руках — положительно, эта штука мне нравилась все сильнее и сильнее.
Судя по схеме, выданной мне Луиджи, водоснабжение усадьбы осуществлялось двумя способами. Непосредственно в дом вода поступала из артезианской скважины, находящейся где-то на территории парка. А бассейн наполнялся из небольшого озера, расположенного за холмом, со стороны взлетной площадки и минного поля. Эта система была более старой и, по всей видимости, осталась в наследство от прежних хозяев. Она-то меня и интересовала в первую очередь.
До озера я добрался совершенно спокойно. Никакой охраны за территорией усадьбы, естественно, не было. Заборная труба тоже нашлась довольно легко. Ее архитектурно выделили из общего пейзажа, выложив вокруг гранитные блоки. Глубина в этом месте оказалась приличной, трехметровый кусок шнура с зажигалкой на конце дна не доставал. Но это большой роли и не играло. Главное, что труба выходила почти к самой поверхности воды.
Погуляв вокруг озера, я убедился в том, что проехать на машине здесь можно. Особенно на грузовой. Пока все складывалось на редкость удачно. Если не считать того, что новые туфли сначала натерли мне ноги, а потом насквозь вымокли.
Злобно ругаясь, я снова сделал большой крюк вокруг дома и взобрался на вершину холма. Того самого, с которого первый раз обозревал эту чудную местность. По всем моим выкладкам получалось, что расстояние до бассейна было больше двух километров, плюс деревья, сильно сужавшие картинку. Ни о какой прицельной стрельбе и речи быть не могло. Но… Это вполне меня устраивало.
Скинув туфли, я босиком спустился с этого холма и, радостно пыхтя, взобрался на соседний. Третий, и последний. Он был самым высоким. От дома его отделяло километра три с лишним, и та часть, которая выходила на усадьбу, почти отвесно обрывалась вниз. При определенных навыках и хорошем ветре… Вполне, вполне… Чрезвычайно довольный, я начал спускаться вниз, к машине. Все, что меня интересовало, я увидел. А если кто-то из обитателей дома и заметил мои метания, то все равно ничего не понял. Уж в этом-то я был уверен.
Обратно я возвращался по прямой дороге, не делая остановок, и до Милана доехал намного быстрее. Первое, что я сделал, попав в город, это заехал в недорогой, но вполне приличный магазин «Sartoria al Corso», рекламный проспектик которого валялся в моем номере. И купил там нормальные туфли.
В холле родного отеля меня усердно ждали. Причем не один человек, а сразу двое. С половиной. Первого я сначала не заметил, зато второй… Вторая, если уж быть точным. Ею оказалась синьорина Стефания. Да-да, та самая безумная девушка-менеджер из фестивального центра. Ее смело можно было считать за «полтора человека». Мне сразу нестерпимо захотелось стать маленьким и незаметным. Но у синьорины оказалось орлиное зрение, да и манеры мало чем отличались от повадок хищника.
— Месье Будик! — возопила она. И я решил, что жизнь закончилась. Было в ее вопле что-то эдакое… Роковое.
Но, как вскоре выяснилось, ничего страшного она в виду не имела. Просто дирекция фестиваля случайно вспомнила о нашем существовании и прислала приглашения на спектакль. По иронии судьбы это оказалась новая постановка Камерного Драматического театра. Похоже, бедняжка искренне верила в гениальность очередного творения Великого и Ужасного режиссера. Во всяком случае, конверт она вручала мне чрезвычайно торжественно. Я искренне поблагодарил Стефанию. Она уже уходила, а я все никак не мог поверить, что так легко отделался. Бывает же такое…
Наверное поэтому я и не заметил второго гостя. Он был уже в двух шагах от меня, когда я среагировал на его присутствие. Высокий, загорелый мужчина. У него были светлые волосы, длинные скандинавские усы, и он был страшно, феерически разъярен. Голубые глаза потемнели, а и без того тонкие губы сжались до предела. Человеку явно с огромным трудом удавалось сдерживать себя.
— Послушайте, Дюпре! — тихо, напряженным голосом произнес он. — Что вы себе позволяете? Вы что, с ума сошли?
Говорил господин по-французски, но с таким акцентом, что не признать в нем американца было невозможно. Только они могут так уродовать чужой язык. Да и свой тоже.
— Вы забыли представиться, мой дорогой, — холодно сказал я. — И перестаньте хамить.
— Да я тебе… — Он сдержался огромным усилием воли. — В этой машине ехал мой друг, понимаешь, ублюдок?!
Тут мое терпение иссякло. Не знаю, что этот янки думал о себе, но думал он это зря. Молниеносным, отточенным многолетней тренировкой движением я легко коснулся его груди, как раз напротив сердца. Все произошло так быстро, что заметить было невозможно. Никто и не заметил, а мой собеседник вдруг широко открыл рот, силясь вдохнуть в себя воздух, не смог и начал медленно оседать в стоявшее позади него кресло. Я ему лишь самую чуточку помог рухнуть прицельно. И сел рядом, на подлокотник.
— Мне плевать на ваших друзей, месье. А если вас действительно заботит их здоровье, то попросите их держаться от меня подальше. Это единственный способ. Что? Вы хотите что-то сказать?
Он действительно пытался. Здоровый мужик. Обычно такое «касание» отключает человека минут на десять. Хотя можно и навсегда. По желанию касающегося. Я склонился к нему.
— Ты… Покойник… — И сплошная нецензурщина на родном ему диалекте. Понятно. Из тугодумов мистер.
— Мальчик… — Я пренебрежительно похлопал его по щеке. «Мальчику», между прочим, было наверняка за сорок. — Оцени свое положение, а потом говори, как ты меня хочешь иметь. И — мистер? Вы ведь первые начали, вспомни Хельсинки. Последний раз говорю — не трогайте меня.
— Дурак… — прохрипел он. — Это раньше… Мы тебя не трогали… Теперь… Молись своему Будде… Засранец.
