мной происходит. Что я умираю».
– Они хотят сделать тебя частью Верхней Палаты, – тихо сказал Майк. – Ты знаешь, что это означает?
Милена знала. Она не хотела этого и поэтому покачала головой. Майк решил, что она не знает.
– Это означает, что они сохранят твою матрицу, – сказал он, – слепок. Схему, которую можно считывать. Ее оставляют, чтобы при случае с ней консультироваться. То есть, когда ты умрешь, ты по- прежнему будешь оставаться частью Консенсуса.
– То есть, – Милена попыталась рассмеяться, но грудь стеснило, и вышло что-то вроде муторного кашля, – это значит, что я им все еще для чего-то нужна. А интересно, что тогда происходит с Нижней Палатой?
Вопрос был риторическим: Милена знала ответ. Майк Стоун этого себе не представлял и пожал плечами.
– Их там всех стирают, – объяснила ему Милена, – подчистую.
Шорох белого платья, валуны бедер. Рут. Милена улыбнулась и изнеможенно повела головой из стороны в сторону.
– Не было ль чего паранормального, мистер Стоун? – пробормотала Рут негромко, чтобы лишний раз не беспокоить Милену.
«Разве что вся моя жизнь, – усмехнулась про себя Милена. – Разве что гала-концерт в космосе, который не должен был быть создан женщиной, лишенной простого права умереть. Разве что тарелка с отбивными, которой не было. Или Лондон. Или недруг, пляшущий у тебя в глазах и насылающий морок. Или Ангелы с Херувимами, что общались со мной по линиям гравитации».
– Еще буквально пара секунд, и все готово, – бодро взялась за дело Рут, но опомнилась и изобразила печаль. Тем не менее надолго ее не хватило, и вот улыбка уже снова расцвела на ее лице.
– Ну как ты, лапка моя? – спросила Рут, беря Милену за руку. – Как ты тут, родненькая?
Широкая добродушная улыбка заставила Милену бледно улыбнуться в ответ.
– Да как-то не очень.
– Ты уже тут была и потому знаешь, что будет дальше, ведь так?
– Так, – соврала Милена.
– Ты увидишь все разом, всю свою жизнь.
«Как утопающий».
– Нет времени, кроме настоящего, – проговорила Милена.
Помимо настоящего, ничего уже и не оставалось.
– Я в чем-то ошибаюсь? – поинтересовалась Рут. Хотя сейчас это было уже не важно.
– Да ну, – отвечала Милена, ничего особо не утверждая и не отрицая.
– Но ты всегда будешь жить здесь. – Рут подняла руки вверх. Над ними, а также везде вокруг был Консенсус.
«От Консенсуса мне, видно, деваться некуда».
– И здесь. – Руг приложила руку к сердцу.
«Но не здесь», – подумала Милена о своем теле, лежащем на кирпичном полу.
– Я хочу свободы, – прошептала она.
Рут посмотрела на нее с любовью и жалостью. Обнадеживать ее не было смысла – впереди только боль и разочарование.
– Ну так, может, ты ее и получишь, – сказала она не совсем искренне и тронула Милену за руку. – Я сейчас, – и ушелестела.
Майк, выбравшись из своего чудо-стула, подобрался к Милене на четвереньках и склонился над ней, прямо как в той небесной опере.
– Я должен тебе что-то сказать, – заговорил он. – Я подхватил от тебя вирус. Рецептор превратился в передатчик. Я уловил тебя. Ты понимаешь? Ты теперь постоянно в моем мозгу. Как у тебя Хэзер.
«Как все-таки странно. Впечатление такое, будто я разбрасываю себя повсюду, как листву».
– Так вот откуда ты знаешь про Хэзер, – догадалась Милена. – Получается, ты действительно знал. И про те гобелены.
Ее удивляла слабость собственного голоса.
Майк кивнул.
– Хэзер не умрет! – воскликнула Милена с блаженством облегчения: Хэзер останется, не уйдет вместе с ней. – Передай ей от меня привет, – сказала она. – И обязательно скажи Элу, ладно? Пускай приходит к ней пообщаться.
– Я знаю о них, – торопился Майк. – И о Ролфе тоже знаю. Я теперь знаю все. – Он указал себе на виски. – Так что тебе не надо за меня волноваться. Если я тебя вообще как-то волную. Тю-ю!
Вот она, такая знакомая, типичная Ролфина усмешечка, с непременным пожиманием плечами.
– Одному мне не быть. Для общения у меня по-прежнему будешь ты. Я и ребенку о тебе расскажу, все- все. И ты тоже сможешь с ним разговаривать. Через меня. – Он улыбнулся со всей своей наивной искренностью. – Я как раз это имел в виду, когда впервые сказал, что хочу ребенка. «Никакого вреда не будет», – сказал я. И это правда. Ведь так? Видишь, это все правда.
По-прежнему стоя на четвереньках, он наклонил голову и поцеловал ее в лоб. Милене удалось обвить его шею одной рукой, худющей, свисающей как плеть.
– Я люблю тебя, – сказала она. В первый раз.
Улыбка Майка осталась прежней. Она была такая же наивно-счастливая. Не смягчилось в своей ласковой серьезности и выражение глаз.
– А что? Может, действительно любишь. По-своему, – отреагировал он.
Жаркий нарост у Милены на плече, видимо, вызрел окончательно. Он лопнул.
– Ой, – выдохнула Милена, ощутив, что произошло. Она прикоснулась к лоскуткам разорвавшейся плоти. Кончики пальцев стали мокрыми, но это была не кровь. На них был чистый растительный сок.
– Милена, ты посмотри! – воскликнул Майк Стоун и протянул ей что-то.
Это была роза. Человеческая роза.
– Это рак, – сказала Милена. – Значит, она бессмертна. Посади ее, и она никогда не погибнет.
На этом разрывы плоти не закончились. Что-то как будто зашевелилось в рукаве халата. Милена попыталась вытряхнуть это что-то, и оттуда, оставляя сукровичный след, выбралась на пол малюсенькая черепашка. Милена рождала живые воспоминания.
Живот заскрипел, как сухая кожа. В нем словно открылась брешь. Там тоже что-то зашевелилось. Милена кое-как развела полы халата.
Это было нечто новое.
Гладкое, розовенькое, с удлиненным носиком и круглыми ушами. У Милены под грудью жухлым трупиком лежала войлочная кукла Пятачка. А из нее, словно стряхнув эту мертвую оболочку, успел выбраться новый Пятачок – живой Пятачок! Он вылез и огляделся с тревожным любопытством. Майк Стоун, потянувшись, взял его за лапку.
– Привет, малыш, – сказал он ласково.
Кукленок с комичной торопливостью слез с Милены.
Послышалось знакомое шуршание.
– Силы небесные, – пробормотала Рут, входя к ним.
Пятачок с добродушным любопытством вскинул на нее мордашку и, блестя глазенками, навострил ушки.
– Молодцы. Спасаются, пока могут, – слабо улыбнулась Милена.
Рут все качала головой.
– Ну прямо не знаю, прямо не знаю, – приговаривала она. А потом, повернувшись, вышла в Зал Считывания.
«Когда это происходит – сейчас? – недоумевала Милена Вспоминающая. – Или несколькими мгновениями раньше? Или это уже случилось? Что-то не помню. Я кто: та, что живет, или та, что вспоминает?»
– Все в порядке, – заверял Майк посторонние руки, помогающие ему выпрямиться. Носилки подняли. Майку надо было отпустить Милену. Локтем он прижимал к себе черепашку и Пятачка. Пятачок держал розу.
