набросилась целая свора добровольцев и вырвала из рук бензопилу. Левой рукой я еще успел отпустить несколько ударов, да таких, что сшиб с ног пару-тройку человек, но правая… Бог мой, один из них вцепился в мою правую руку и все было кончено в одно мгновение. От боли я чуть было не потерял сознание, лишь пара крепких слов, которые я отпустил по адресу своих мучителей, удержа ли меня на ногах. Громкий хохот заглушил лязг цепей вокруг меня. Ишь ты, нравится! Я добавил еще несколько слов. И лишь после этого, старик подошел взглянуть на мою руку. Потом, поморщившись, что-то тихо сказал своему подручному.
Через минуту, мне смазали руку чем-то вонючим, противного помоечного цвета. Я не сопротивлялся, уже не хватило сил. Легкое жжение этой мази даже внесло некое разнообразие в мои болевые ощущения. Но прошло несколько мгновений, всего несколько мгновений — и боль стала стихать! Боль стала стихать! Я готов был плясать от радости и даже кандалы и этот нелепый деревянный ошейник на шее — больше не смущали меня. Жизнь продолжается! Все в жизни проходит! И эта минута настала, и я готов, готов ко всему, что пошлет мне судьба!
— Ну, что там у нас на горизонте?
А на горизонте было пусто. Какая-то неказистая степь простиралась вокруг. Желтые проплешины среди жухлой травы, напоминали то ли о конце лета, то ли о начале осени.
Нас выстроили гуськом, по два-три человека в ряд и мы, подгоняемые кнутами ленивых надсмотрщиков, уныло побрели вперед.
Я попал в пару к красномордому. Видно, мы были столь важные птицы, что нас поставили рядом, да еще в первом ряду. Хорошенькое соседство, если припомнить щедрые удары, которыми он совсем недавно осыпал меня.
— Ну что, приятель, жизнь все же штука веселая, — по-прежнему не унывал он.
— Слушай, куда я попал? На какой край земли? Все вокруг говорят по-английски, но видит Бог, если я понимаю, где я.
— Ты, видно, приятель, падая, все же повредил малость головку, если не узнаешь родной Британи. Правда, акцент у тебя какой-то странноватый.
— У меня странноватый?! Это вы все так выворачиваете слова, как будто заявились из 17 века.
— 17 века! Опомнись, дурья твоя башка! На дворе 1358 год, август, 23 число от Рождества Христова, чтоб мне пусто было!
— Что?! — поперхнулся я. Сердце подскочило к горлу и упало в никуда. Так вот куда затащил меня этот проклятый вихрь! Невозможное стало возможным! Я — в 14 веке!
…Мы брели где-то полтора дня. Рука моя потихоньку заживала, благодаря стараниям старикана. Правда что то все же не нравилось ему в моей ране. Рассматривая ее, он угрюмо качал головой, но пока ничего не говорил. Какая-то краснота потихоньку расползалась вокруг. Но боли не было, вероятно эта мазь обладала каким-то наркотическим действием и я ничего не ощущал. Наоборот, легкое онемение руки даже успокаивало меня. Как показало будущее, я напрасно был так спокоен. Да, кстати, имя этого старца было Велюнд. Он числился у них спецом по белой магии, ну, что-то вроде колдуна, астронома, предсказателя.
Много я передумал за это время. Подружился и с Генри Рыжим, своим напарником по цепям. О чем только мы не переговорили с ним! Как много он мне рассказал о своем времени! И я вспоминал теперь уже кажущееся далекое прошлое…
…Да, когда-то я жил в 20 веке. В конце 20 века, если быть точным. Жил — не тужил, работал в магазине хозяйственных товаров — продавцом. Продавал порошки, пасты, кремы, аэрозоли… Немного увлекался восточной борьбой, скорее для поддержания формы, нежели всерьез. Приятно ведь ощущать себя этаким суперменом, с хорошо накачанными мускулами, когда рядом хорошенькая кукла, попивая легкий коктейль в баре, не спускает с тебя восхищенных глаз. Отсюда, из глубины веков, мой Лондон казался мне сказочным городом и все мелкие удобства, которыми была окружена моя жизнь и которых я не замечал, теперь вспоминались раем на земле. Так бы и текла моя жизнь, легко и беззаботно, если бы в один, поистине несчастливый день, я не наткнулся в газете на объявление о продаже дома. За городом. Цена показалась мне смехотворной.
— Почему бы и нет? — подумал я. И, недолго думая, позвонил по указанному телефону. Откликнулся женский голос и в первое мгновение он показался мне настолько неприятным, что даже захотелось положить трубку, но мгновение прошло и я уже внимал с нетерпением. Какие заманчивые картины рисовала мне эта сука! Да, сука! Знал бы я тогда, к чему все это приведет! Ну почему я не прислушался к своему внутреннему голосу к своей интуиции, в то, первое мгновение нашего разговора! Почему не поверил себе? А, поздно печалиться о прошлом! Короче, в следующий уик-энд я уже катил по указанному адресу. Ключи я получил заранее.
Их мне вручила хозяйка голоса, старуха, с седыми волосами. Убей, не припомню ее лица! Лишь тогда взгляд тяжелый и недобрый, какой-то необъяснимой тяжестью наполнял душу.
Итак, я поехал. Добирался трудно, все время сверяясь со схемой, которую мне вручила старая ведьма. Наконец, свернул на узкую, заброшенную дорогу. Казалось, по ней никто не ездил веками. Ветки деревьев сплелись густой стеной по обе стороны. Они нависали низко, порой задевая машину. Листвы почти не было видно. Да и та, что проглядывала кое-где, была окрашена в темно-коричневые тона. Вечерело. А вот и дом. Мрачновато. Но я не отчаивался. Деньги ведь я еще не заплатил, а провести ночь в таком уединенном месте — все-таки в этом что-то есть. Тем более, о выпивке я позаботился как следует.
Дверь заскрипела, противно и резко. Я вошел. Ха, да тут есть чем поразвлечься. Такого количества странных и необычных предметов, да еще собранных вместе, я никогда не видел.
Все-таки, для начала я решил выпить. Притащил из машины все свои запасы — что-то я перестарался, многовато захватил, и уселся в кресло, громадное, обтянутое черным бархатом. Теперь можно и осмотреться. Напротив висело зеркало, какое-то уж больно темное, предметы почти не отражались в нем, скорее они выглядели как-то по иному. Причудливая рама из выточенных деревянных человеческих черепов обрамляла его. Ну и гнусная фантазия была у этого резчика! Хотя в мастерстве ему отказать было нельзя. Все тютелька в тютельку, все пропорции соблюдены, видно мастер хорошо знал то, над чем трудился! В углу, из-за шторы выглядывал скелет, весь в пыли — тоже, не слабо! Засушенные цветы стояли в глубоких вазах с отбитыми краями. В жизни не видывал таких цветов! Их головки излучали, струились непонятной злобой, в их распахнутых лепестках чудился угрожающий оскал. Какие-то дряхлые, полусгнившие то ли тряпки, то ли драпировки висели вдоль стен. Они были блеклого мышиного цвета и тем более странно, что все это тряпье перевивали золотые нити, которые, казалось, не давали возможности рассыпаться этим лохмотьям.
Сумерки постепенно окутывали все окружающее и неясная тревога, возникшая, казалось бы ниоткуда, заставляла меня все чаще прикладываться к бутылке. Что это со мною? Я никогда не боялся ни одиночества ни темноты, ни тем более всякой ерунды, которой была заставлена эта комната. Что-то я становлюсь похож на некую неврастеничную дамочку, вздрагивающую от каждого пустяка. Но в этом домишке все же что-то такое было. Скорее всего эта дурацкая обстановочка так действовала на меня. Эх, завалиться бы сюда с какой-либо птичкой, уж я бы использовал этот домишко на все сто процентов!
Стало совсем темно. Я приподнялся и немного шатаясь дотянулся до выключателя. Щелк! Света не было. Но для меня это не было уже столь важно, так как мозги мои были изрядно отуманены алкоголем.
Плюхнувшись обратно в кресло, я заметил рядом, на столике, подсвечник в виде сложного многогранника с воткнутой свечой посередине.
— Полный сервис, — ухмыльнулся я и поднес зажигалку. Пламя вспыхнуло неожиданно ярко.
И тут же, тут же, мне бросилась в глаза эта книга. Она лежала на столе, обтянутая кожей, застегнутая тяжелыми металлическими застежками. Кожа была мягкой, какого-то немыслимого светло-зеленоватого оттенка. Наверно окрашена, — подумал я. Налет времени ощущался, вибрировал вокруг этого удивительного фолианта. Рука сама, непроизвольно, потянулась по направлению к книге. Я рванул обложку. Застежки разлетелись по сторонам.
Господи! Мрачная, бездонная пустота глядела на меня. В горле мгновенно пересохло. Что все это значит? Я, наверное, сильно пьян, или может быть уже сплю? Шорох над головой заставил меня поднять глаза. Темная гладь зеркала заволновалась, по ней пошли волны. Серебристые, черные, они накатывали друг на друга, сталкивались и разбивались, образовывая новые сочетания темных оттенков. Но вот, они стали пропадать и из глубины зеркала стало расти и шириться какое-то лицо. Великий Боже! Это было лицо старухи, передавшей мне ключи. Но как сильно оно изменилось! Злобно и торжествующе она глядела на
