Эшли в этот момент стоял на лестнице, ведущей из погреба наверх. Он оглядывался. Он сам не верил, что так легко смог достать страницы «Книги мертвых».
Но тут из-под ступенек к нему протянулись две омерзительные распухшие руки старухи. Они охватили его щиколотки и резко дернули на себя.
Эшли полетел вниз головой, больно ударившись локтями. Тяжелая бензопила чуть не вырвала его руку.
Глядя на черные буквы, девушка читала. Раздался страшный грохот, и она поняла, что это там, в подвале, происходит что-то страшное, что возможно уже ее спасителя и друга Эшли нет в живых. Девушка оторвалась от страницы и, растерянно озираясь по сторонам, двинулась к люку. Ей хотелось спасти парня, который ей нравился.
Но подойти к люку Эми не дала мерзкая старуха. Она схватила девушку за волосы, и, как огромный дирижабль, закружилась по гостиной. Из ее распухшего живота вываливались вонючие внутренности. Старуха время от времени отпускала одну руку и заталкивала свисающие, как толстые канаты, кишки назад себе в чрево. Она визжала и хохотала от восторга, она надеялась, что Эшли лежит мертвый, с раскроенным черепом, в глубине подвала.
Старуха вертела и вертела Эми, и та уже почти теряла сознание.
Но в это время, из черного зияющего провала, показалась рука Эшли. Цепляясь пальцами за узкий выступ, он подтянулся и ввалился, тяжело дыша, в гостиную. Парень прополз несколько метров по полу, волоча обрубок с тяжелой бензопилой. Но когда он увидел мерзкую старуху, тут же вскочил на ноги. Эшли мгновенно преобразился. Он вновь был готов к смертельной схватке.
Парень лихо, как заправский футболист, свистнул. Старуха замерла в своей неистовой пляске, в своем неистовом вращении. Ее глаза вытаращились, ведь она была полностью уверена, что парень мертв. Из уголков ее широко раскрытого рта полилась тягучая и вязкая слюна. Она свешивалась до самого пола. Старуха явно не ожидала увидеть Эшли.
Парень закричал:
— Ну давай, тварь! Давай, тварь! Подходи ко мне!
Старуха опустилась на пол и, тяжело ступая раздутыми, как будто резиновыми, ногами по доскам пола, оставляя на них мерзкие четырехпалые следы, двинулась на Эшли.
Он рванул зубами пусковой тросик. Пила взревела, набирая обороты. Эшли решительно выставил свое оружие перед собой.
Старуха прямо на глазах стала преображаться. С ее головы, большими клочьями отпадали слипшиеся от грязи и гноя седые космы. Зубы высыпались изо рта, оставляя зияющие провалы. Из глаз вытекали густые и тягучие капли гноя. Старуха уменьшилась в размерах, чтобы быть такой же проворной, как Эшли. Ее пальцы захрустели, ногти изогнулись еще больше, как у дикого хищного животного, приготовившегося к прыжку. Скулы заострились, а шея стала напоминать длинный толстый гофрированный шланг, который завершал череп с омерзительной пастью.
— Ну кто кого?! — заверещала старуха, стоя не на ногах, а на четырех лапах с длинными когтями.
Туловище мерзкой старухи превратилось в туловище какого-то страшного динозавра.
Эми подхватилась с пола и, держа в дрожащих пальцах изорванный, изгрызенный крысами листок, принялась читать молитву-заклинание. Ее голос срывался, дрожал, но она продолжала выговаривать слова, написанные человеческой кровью на человеческой коже.
Но заклинание, произносимое Эми, было явно бессильно против этой мерзкой твари. И тогда девушка, чтобы отвлечь старуху от Эшли, запела колыбельную, ту колыбельную, которую пела ее мать, когда Эми была маленькой девочкой и боялась темноты. Мать всегда ей пела колыбельную перед сном, чтобы дочь спокойно уснула и видела хорошие сны.
— Баю, баюшки-баю, — пела Эми.
Мерзкая тварь, услышав голос девушки, вздрогнула и медленно повернула голову в направлении поющей Эми.
— Баю, баюшки-баю, — повторяла девушка.
Из выпученных глаз химеры потекли кровавые слезы. Явно, что она о чем-то вспомнила, о чем-то подумала.
И в это мгновение, размахнувшись, Эшли вонзил бензопилу в брюхо химеры. Завизжали стальные зубья, рассекая реберные дуги, ломая кости и наматывая кишки на цепь.
Химера затряслась и принялась извиваться. Эшли уже вырвал бензопилу из ее чрева и, широко размахнувшись, нанес удар по длинной, как бы гофрированной шее. Голова отлетела в сторону и покатилась по полу, продолжая шевелить губами и скрежетать огромными желтыми зубами. Гнойные веки вздрагивали, прикрывая выпученные глаза.
— Ну что, кто кого? — сказал Эшли, наступив рифленой подошвой своего башмака на трясущуюся челюсть химеры.
Огромный, как ладонь, язык вывалился из пасти на пол и начал извиваться, как змея.
Эшли приподнял бензопилу и отсек его. Из разруба хлынула вязкая кровь. Парень, размахивая бензопилой, разрубал, кромсал тело химеры. Уже попадали на пол толстые лапы, уже извивались и корчились хвост и шея, а он, охваченный жаждой уничтожить, победить Зло, продолжал наносить удар за ударом. Наконец, тело перестало вздрагивать, а голова мерзкой химеры все еще продолжала шевелить губами и вращать обрубком языка, из которого хлестала тягучая кровь.
Эшли на мгновение задумался, не зная что предпринять дальше. Он явно мешкал.
Истерично и нервно кричала Эми. Она была насмерть перепугана. Казалось, еще мгновение, и она лишится чувств. А если эта чаша ее минует, то она просто лишится рассудка, сойдет с ума от страха.
Тогда Эшли выхватил из-за спины охотничье ружье с обрезанными стволами, взвел курки, нацелился прямо в дергающиеся веки головы химеры и громко крикнул:
— Ну что, мразь, ты не хочешь успокоиться?!
— Нет! Нет! — заверещала голова не своим голосом. — Я бессмертна, я буду всегда! Я всех вас уничтожу! Пожру! Я съем ваши тела и проглочу ваши души!
— Души, говоришь, мерзкая сволочь?! До наших душ и до наших тел тебе не добраться! Ты и так принесла много зла.
Парень нажал одновременно на два курка. Раздался оглушительный выстрел. Голова разлетелась в разные стороны, разорванная картечью на мелкие кусочки. Кровь, гной, мозги, раздробленная кость брызнули и разлетелись в разные стороны. Остатки черепа, как острые осколки, повпивались в стены, торчали из бревен и с них стекала кровь.
— Ну что, съела?! Нажралась?! — радостно закричал Эшли.
Эми дрожащими пальцами подняла со стола истлевшие листки «Книги мертвых» и произнесла первое слово.
Дом задрожал, зашатался — стропила начали рушиться, каменный фундамент заходил под ногами, лопались зеркала, падала мебель, рушились стеллажи, легко, как спички, ломались толстые дубовые балки, щепки и осколки полетели по всему дому, камин развалился на несколько частей, и угли рассыпались по полу, провалился и упал в подвал тяжелый люк, захрустели стены, сложенные из огромных бревен, в окна потянулись толстые ветви деревьев.
Казалось, что столетние дубы и огромные замшелые ели решили оплести дом, вырвать его, оторвать от земли, разнести на мелкие щепки. Ветви деревьев обвивали дом, ломали стены. Все дрожало, шаталось, не давая ни секунды передышки.
Эми и Эшли, прикрывая головы руками, судорожно метались по гостиной. Казалось, еще несколько секунд еще несколько мгновений — и все рухнет, погребя под собой двух маленьких людей, смелых и отчаянных.
Ужас охватил Эми. Она принялась читать молитву, но ей в это время надо было читать не молитву, а заклинание — вторую часть второго абзаца. Первый абзац сработал, но они еще этого не понимали.
Эми не знала, что слова молитвы-заклинания, прочитанные ею, уже вызвали силы зла в этот мир.
— Эми! Эми! — сообразив что к чему, закричал Эшли. — Эми! Ты должна читать…
— Да! Да! — Эми заметалась по разрушенной, шатающейся гостиной.
