— Но он не брал оттуда топор.
Джордж не слушал меня.
— Ты знаешь, почему Дэлтоны прекратили всяческие дипломатические отношения?
— Не знаю. Думаю, она очень ревнивая. Или что-то в этом роде.
— Именно так. Брайан Дэлтон был довольно веселым парнем в молодости. Да и сейчас не очень стар. Вот я и думаю… Что ты скажешь об этой Пегги, которая работает у Ланкастеров? Она хорошенькая и довольно шустрая. И, конечно, знает о сундуке. Она могла также знать, что мистер Ланкастер собирался вчера проверить его содержимое. Телефон у них в холле. И в течение недели ей несколько раз представлялась возможность снять оттиск с замка этого сундука. Ведь она там убирается, вытирает пыль под кроватью. Понимаешь? Она могла впустить его вчера в дом. Например, могла открыть одно из окон на первом этаже, а потом запереть его. Конечно, это ужасно. Но разве не ужасно то, что произошло?
— И ты думаешь, что миссис Дэлтон подозревает его?
— Откуда я знаю? Что она искала прошлой ночью? Что могло быть в сарае? Может быть, второй ключ от сундука? А может быть, мы все просто лишились рассудка и деньги все еще находятся в сундуке?
— Значит, следует считать, как мы полагали и раньше, что преступление совершил сумасшедший! — сказала я, стараясь улыбнуться. — Что нам делать, Джордж? Я просто схожу с ума, сидя здесь.
— Полиция сегодня открывает сундук, как сообщила Лиззи. Они попытались открыть его вчера с помощью ледоруба, но не смогли. — То, что Джордж все это знал, указывало не только на то, что наш телеграф, распространяющий сплетни, очень эффективен, но и на то, что наши слуги — умные люди, чего мы недооценивали. — Если денег там не окажется, мне бы хотелось, чтобы ты поискала кое-что на ничейной земле. Я бы сам сделал это, но должен идти на работу. — Он взял карандаш и на салфетке стал рисовать мне план. Мы используем салфетки из материи. Жители Полумесяца считают, что бумажные салфетки означают нежелание стирать.
— Вот Полумесяц, — говорил Джордж. — А вот то место, где я нашел золотую монету. Советую тебе пройти туда через Юклид-стрит и внимательно осмотреть лесополосу. Понимаешь, деньги могли закопать. А если их закопали, то именно там. — Он посмотрел на часы и встал. — Нужно идти. У твоих слуг и так уже есть о чем поговорить. Если удастся проникнуть в дом Ланкастеров и узнать, что нашла полиция, позвони мне.
Я согласилась и проводила его до дверей.
— Интересно, кто-нибудь сообщил Хелен Веллингтон о Джиме? — спросила я. — Если она знает, что у него неприятности…
— Она будет рада этому!
— И все-таки кто-то должен быть с Джимом. В доме нет даже слуг. Он совсем один.
— Если хочешь знать мое мнение, то ему лучше быть одному, чем с Хелен. — Он похлопал меня по плечу. — Джим вполне может о себе позаботиться. Пыль в доме его не волнует, а поесть себе он купит. Мы будем о нем волноваться, когда узнаем, что деньги пропали, а пока оснований для беспокойства нет.
— А если они пропали?
— Тогда уже полиция точно его арестует.
Когда я вернулась в столовую, Энни с любопытством и осуждением рассматривала план, нарисованный на салфетке.
— Он должен был бы нарисовать все это на бумаге, мисс Луиза.
— Я выстираю салфетку, — поспешила оправдаться я.
Она собрала грязную посуду и отнесла на кухню, а я взяла со стола салфетку, чтобы выстирать, как вдруг она вернулась и сказала:
— Старик Ланкастер заболел и слег, мисс. Сегодня утром он выпил только чашечку черного кофе. А Эллен хочет их оставить. Ей не понравилось, как полиция вчера рылась в ее одежде.
Я стояла с салфеткой в руках и понимала, что она хочет спросить меня о чем-то, что она вернулась именно для этого. Но лицо ее ничего не выражало.
— Послушай, Энни, — сказала я наконец, — если тебе известно что-то, что следует сообщить полиции, то сделай это.
И тут же я поняла, что совершила ошибку. Услышав слово «полиция», она сжалась.
— Я ничего такого не знаю, мисс.
— Тогда не надо обращаться в полицию. Может быть, ты хочешь что-то сказать мне? Что-то необычное? Совершено ужасное преступление, Энни. Ты же не хочешь, чтобы преступник остался безнаказанным?
— Много чего необычного происходило в эти дни, — ответила она довольно резко, — но это не имеет никакого отношения к убийству.
— А откуда ты знаешь?
— Знаю.
— Энни, — обратилась я к ней с отчаянием в голосе, — мне-то ты можешь рассказать. Это связано с Пегги, которая работает у Ланкастеров?
Лицо ее выразило такое явное удивление, что я поспешила добавить:
— Или с какой-нибудь другой горничной?
Все, что я ей сказала, было настолько неуместно, что она зажалась и вышла в буфетную с поднятой головой.
После девяти часов я отправилась к Ланкастерам, чтобы спросить Маргарет, что мне делать с перчаткой. Мама спала, и я вышла, не предупредив ее. Я ничего не рассказала Джорджу о перчатке. Хотя на дворе стоял август, было очень холодно. Я боялась, что в доме могут затопить батареи. А это значило, что нужно будет заливать воду в плошки под крышками и что перчатка будет обнаружена. Я не могла рисковать.
Хотя было очень прохладно, светило солнце. И все блестело после дождя, прошедшего ночью и отмывшего зелень. Даже дом Ланкастеров, белый и чистый, выглядел веселым. И единственно необычным было присутствие перед домом полицейского и фоторепортера, пытавшегося найти такое место, откуда можно было бы сфотографировать дом так, чтобы деревья не закрывали его полностью.
На дороге я встретила миссис Тэлбот и была поражена ее видом. Выглядела она ужасно. И это при том, что, несмотря на всю свою эксцентричность, она была довольно веселой женщиной. Теперь даже голос ее стал тише.
— Я несу им немного мясного бульона, — объяснила она. — Мистер Ланкастер заболел.
Мы пошли вместе. В дом вошла я одна, а она просто отдала бульон Дженни и ушла. Дженни без разговоров меня впустила. Когда я вошла в холл, то увидела в библиотеке группу людей.
— Могу ли я видеть мисс Маргарет?
— Она в утренней комнате, мисс.
Маргарет действительно была там. Как обычно, аккуратно одетая, только теперь во все черное. Она не услышала, как я вошла. Она сидела за письменным столом и смотрела в стену. Впервые я поняла, что Маргарет Ланкастер — красивая женщина. Я так давно знала ее, что не обращала внимания на ее внешность. Так бывает, когда видишь человека или вещь каждый день.
Возвращаясь теперь к прошлому, понимаю, что для такой женщины, как Маргарет Ланкастер — красивой, умной и деятельной, жизнь в этом доме в течение долгих лет была настоящим мучением. Но, в противоположность Эмили, она никогда не сдавалась: продолжала красиво одеваться, следила за своими волосами. Я помню, что даже в то утро волосы у нее были уложены, а руки, которые она положила перед собой на стол, были с маникюром.
Маргарет, конечно, позировала. Когда она поняла, что это я вошла в комнату, то спокойно повернулась и посмотрела на меня.
— Закрой дверь, Луиза. Хочу поговорить с тобой.
Она показала мне на стул рядом с собой и тихо спросила:
— Что ты с ней сделала?
Я ответила.
— Прекрасно. Пару дней пусть она там полежит. А потом ее нужно сжечь. Я хочу, чтобы ты сожгла эту вещь, не открывая конверта, Луиза.
