Джордж Тэлбот, решивший меня разыграть, все равно не смогла окончательно избавиться от чувства ужаса. Поэтому, включив свет, я сразу посмотрела на лифт. Но дверь была закрыта. Я успокоилась и приступила к поискам.
Я нашла альбом. Он все еще был обернут бумагой и лежал на моем письменном столе. Я взяла его и стала осматривать комнату. Я опять превратилась в маленькую девочку, которой все время говорили, что она должна вести себя как маленькая леди. Потом почувствовала себя подростком, очень любопытным подростком, который хотел все время знать то, чего ему знать не следовало, по мнению взрослых. Потом превратилась в молодую женщину, поднявшуюся сюда, чтобы написать свое первое и почти последнее любовное письмо, горько плачущую потому, что замужество заставило бы ее покинуть свою мать, все еще горюющую после смерти мужа.
Но все же я чувствовала себя ребенком, оставленным в комнате один на один со своими страхами, с дверью в лифт, которая в любое время может открыться снова и в которой покажется гримасничающее чудовище. И тут, когда погасила свет и в темноте пробиралась в коридор, я услышала, что кто-то возится с дверью лифта.
Я не могла этому поверить. Я почувствовала, что каждый волосок у меня на голове встает дыбом, но все же не верила тому, что слышала. И не могла сдвинуться с места. Казалось, к моим ногам привязали гири, а сами они стали мягкими, как это иногда бывает в страшном сне, когда вы хотите убежать, но не можете. Кто-то продолжал возиться с дверью.
Я прекрасно знала эту дверь, которая не открывалась, а отодвигалась вверх. Я чувствовала, как она дюйм за дюймом поднимается. Все это делалось очень тихо. Время не играло роли, важна была только осторожность. Наконец ноги мои окрепли. И я побежала, как никогда не бегала, споткнулась о таз у лестницы и покатилась вниз вместе с тазом. Когда же оказалась на полу, мне не хватило воздуха, чтобы закричать.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Потом я услышала голос Мэри:
— Господи, спаси нас! Кто это?
— Все в порядке, Мэри, — задыхаясь, ответила я. — Извини, но это опять я. Споткнулась о таз с водой.
— Вы ушиблись, мисс?
— Нет. Кажется, нет. Мэри, в нашем кухонном лифте кто-то есть.
Я услышала, как она тихонько вскрикнула, захлопнула и заперла свою дверь. Помощи от нее ждать было нельзя. Действуя так, как действовала женщина, которая во время пожара спасла своего попугая, но забыла о ребенке, я схватила альбом и бросилась на парадное крыльцо к Герберту Дину.
К счастью, мама не проснулась.
Поиски, которые за этим последовали, показали, что в доме не было посторонних, но что я была права в отношении кухонного лифта. Герберта Дина охватил такой гнев, которого я не ожидала.
— Будь они все прокляты! — воскликнул он. — Я говорил им, что еще ничего не кончилось. Но они не послушали меня и сняли охрану! Я посажу за это вашего инспектора, да и комиссара полиции тоже!
Затем последовали такие слова, которые я не осмелюсь здесь приводить.
Поиски показали следующее. Во-первых, так как дверь, ведущая с первого этажа в подвал, была крепкой и хорошо запиралась, мы не считали нужным каждый раз проверять, заперты ли в подвале все окна. Одно из окон было широко открыто. Возможно, окно открыла Мэри в начале недели и забыла закрыть.
Странно, но никто из нас не подумал о том, что пробраться в дом можно с помощью старого кухонного лифта, которым уже давно не пользовались. Лифт доходил до подвала, так как в то время, когда мой отец и мистер Ланкастер строили эти дома, кухня находилась в подвале. Мы не пользовались лифтом много лет. Однажды мама увидела, что Энни бросает в подвал грязное постельное белье, и запретила это делать. Тогда дверь лифта в прачечной была заколочена.
Сейчас же она была открыта. Это обнаружил Герберт Дин, который спустился в прачечную с револьвером в руке. Я следовала за ним по пятам. Дверь сгнила, и открыть ее не представляло труда, так как гвозди не держали.
— Какого черта вы не сказали мне, что у вас есть этот лифт? — спросил он. — Любой, кто хочет войти в этот дом, может воспользоваться им. Тот, кто ударил вас по голове, по всей вероятности, пробрался в дом именно таким образом, потому что за кухонной дверью я наблюдал. А вы загнали его в тупик у задней лестницы. Неужели никто не вспомнил о лифте?
— Вы думаете, что мы специально не сказали о лифте?
Он засмеялся, потом забрался на стул и стал внимательно рассматривать шахту.
— Неужели вы, жители Полумесяца, такие чистоплотные, что вытираете пыль в этой шахте? Или вы действительно забыли о лифте?
— Думаю, лет пять мы вообще не подходили к этому лифту, а пыль не вытирали лет пятнадцать.
— Кто-то, однако, сделал это. Пыль здесь тщательно вытерта. Этот неизвестный — очень осторожный человек. Он предусмотрел все. Думаю, веревки, с помощью которых он движется, не сгнили? Хочу подняться на этом лифте. Но вначале отведу вас в спальню и удостоверюсь, что вы хорошо заперли дверь.
Его план был бы прекрасно осуществлен, если бы он, выйдя из комнаты, где я готовила уроки, не столкнулся с Энни, которая все же решила снова заполнить таз водой и поставить его на прежнее место.
Поднялся такой шум, что он мог бы разбудить даже мертвого. И хотя Герберту Дину удалось убежать, Энни до сих пор утверждает, что огромное существо набросилось на нее в ту ночь в верхнем коридоре, пытаясь ее удушить, но вынуждено было бежать, когда она облила его холодной водой из таза. Последнее ее утверждение было правдой, так как Герберту пришлось остальную часть ночи охранять наш дом снаружи мокрым до нитки, но со старинным альбомом под мышкой.
В действительности все было не так уж просто. Мама проснулась, встала с постели и, услышав историю, рассказанную ей Энни, позвонила и вызвала полицию. Герберт Дин велел мне молчать, и я не раскрыла рта, когда Энни рассказывала свою версию. Дом был тщательно обыскан. В результате этого обыска они нашли Герберта Дина в гараже.
Приехала патрульная машина, вызванная по радио. Полицейские не знали Дина. Таким образом, его во второй раз арестовали. Он потратил полчаса на то, чтобы его освободили, а до этого полицейский, который видел, как несколько дней назад его забрали у дома Ланкастеров, заглянул в комнату, где он находился, и спросил:
— Где вы поймали его, сержант?
— В Полумесяце. Он прятался в гараже.
— А что это у него в руках?
— Старый альбом с фотографиями. Держится за него со страшной силой.
Полицейский подозрительно посмотрел на Герберта.
— Он ненормальный. В последний раз я видел его, когда он охотился за пустой клеткой для канарейки. Когда его арестовали, он сказал кому-то, что он сам птица и клетка ему нужна для того, чтобы жить в ней!
В ту ночь мы ничего об этом не знали. Герберта я увидела только вечером на следующий день. Мама была слишком взволнована и не могла уснуть. Полицейские увидели открытое окно в подвале и стул, который мы оставили у кухонного лифта. Один из них даже решил подняться на лифте в комнату для занятий, но застрял между вторым и третьим этажами. Его с трудом освободили. Но главным результатом всего этого было то, что тщательно продуманное мамой обвинение против Холмса оказалось несостоятельным. Когда я, наконец, легла в постель, она все еще стояла у окна и задумчиво смотрела на улицу.
