остановился в дверях, вспоминая свой визит почти годичной давности.
— Ну вот и ответ на ваши вопросы, мисс Сомерс, — сухо произнес он. — Вот эта комната. Вы уже знаете, что я сказал правду и был здесь. Если вы полагаете, что я приходил сюда с какой-либо иной целью, позвольте напомнить, что до того дня был с ним практически не знаком. Я приходил сюда только потому, что меня вызвали. Только поэтому.
Кэтрин облизала сухие губы.
— Мой муж лежал в постели?
— В этой. Я сел возле него и увидел, что он очень болен. День был сумеречный, но была включена лампа. Я сел вот здесь, потому что рядом была лампа. Сейчас, я вижу, ее перенесли.
На лице Кэтрин появилось странное выражение.
— Подождите, — напрягшись, попросила она. — Сделайте все так, как было в прошлый раз. Вы помните, как все было? Пожалуйста, вспомните, мистер Уэйт! Как все было. Каждую деталь!
Было видно, что ее сдерживаемое возбуждение передается ему. Он взглянул на Кэтрин, и его лицо потеплело. Он подошел к двери в коридор и открыл ее.
— Дайте вспомнить. Уолтер Сомерс стоял здесь, у порога. Он открыл дверь и сказал: «Отец, пришел мистер Уэйт». Потом пропустил меня внутрь, я зашел один. Кажется, дверь за мной закрыл он. Да, дверь закрыл он. Я сказал: «Здравствуйте, мистер Сомерс. Жаль, что вам приходится лежать». Он сказал о своем здоровье, что ему лучше или становится лучше. Я положил перчатки и шляпу, вынул бумагу и авторучку. После этого мы говорили только о деле. Завещание он продумал заранее, так что все заняло не более получаса.
— И это все?
— Все, что я помню. Выглядел он совершенно нормально, но нервничал. Я оставил свою трость у столика, а потом случайно толкнул ногой. Она упала, а он вздрогнул, как от удара. Я ее поднял и повесил на дверную ручку, а… Странно! Чертовски странно!
Он уставился на стену возле кровати.
— Они убрали дверь, — сказал он.
— Какую дверь?
— Здесь, справа от меня, была дверь. А сейчас она с другой стороны от кровати!
Мы все втроем тупо рассматривали эту дверь. Я уверена, что в тот момент никто из нас еще не понимал всего значения сказанного. Первой догадалась Кэтрин.
— Мистер Уэйт, вы уверены, что были именно в этой комнате?
— Не знаю. Они все одинаковые. Но их вечно перестраивают.
Все же я думаю, что приоритет открытия надо отдать Кэтрин, хотя инспектор Гаррисон об этом знал уже больше недели. Она молча, очень спокойно вышла в коридор и позвала мисс Тодд.
— Вы уверены, что здесь была спальня моего мужа?
— Конечно, миссис Сомерс.
— И здесь ничего не меняли? Ничего не перестраивали?
— Нет, только повесили новые шторы на окна.
— Спасибо.
Мисс Тодд вышла, оглядев нас, прежде чем закрыть дверь, острым взглядом. Кэтрин дождалась, пока она уйдет, потом прошла через гостиную и заглянула в другую спальню. Только потом она довольно ровным голосом позвала нас.
— Я думаю, что вы были здесь, мистер Уэйт, — заключила она. — В спальне Уолтера, где его сообщник выдал себя за мистера Сомерса и составил то завещание.
И только тут в ее осевшем голосе прозвучала нотка триумфа:
— Я знала, знала. Мой бедный Говард!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Того, что скрывалось за этим открытием, мы, конечно, тогда не знали. Ясно было, что речь идет о какой-то махинации.
Но потом, через несколько часов, когда прошел первоначальный шок, начали появляться более конкретные мысли и вопросы. Кто был тот человек в кровати? Какое отношение он имел к убийствам? Был ли он убийцей?
Однако никто из собравшихся вечером в моей библиотеке в то время еще не верил, что удивительная развязка уже на пороге, что все наши вопросы найдут ответы буквально через несколько часов.
Присутствовавшие, в основном, молчали, но общее настроение было гораздо лучше, чем в предыдущие дни. Появились новые надежды в отношении судьбы Джима, а лицо Кэтрин выражало явное облегчение. Джим будет спасен, а право на траур по Говарду теперь безраздельно принадлежало ей. Ее застывшее лицо оттаяло.
Джуди тоже выглядела лучше, чем когда-либо за много недель.
Войдя в дом со светящимися глазами и порозовевшими щеками, она показала мне безымянный палец с очень милым, но чрезвычайно маленьким бриллиантом.
— Правда, красиво? — спросила она.
— Действительно красиво, — серьезно ответила я, потому что кольцо являло образец гордости и неизменной честности Дика. И я гордилась, что Джуди носила этот осколок камня, как королева носит корону.
Все разговоры в тот вечер нас ни к чему не привели. Мы вновь и вновь обсуждали события, происшедшие год назад в номере отеля, и не могли их понять. Но именно Дик, весь вечер обнимавший Джуди за плечи на глазах у Кэтрин, которая смирилась с этим так же молча, как и с кольцом, выдвинул гипотезу о том, что пятьдесят тысяч долларов, упомянутых в завещании, предназначались этому неизвестному в уплату за его услуги.
И именно Дик, доведя эту гипотезу до ее логического завершения, заявил, что человек, который смог в парике и гриме выглядеть достаточно похожим на Говарда, чтобы обмануть мистера Уэйта, мог так же легко заставить обмануться и Джима.
Тем не менее у нас не было никаких идей по поводу личности этого неизвестного.
Июльский вечер выдался очень жарким и душным. В десять часов Джозеф, уже одетый по- дорожному, — в одиннадцать он уезжал в короткий отпуск — принес нам лимонад. Помню, что почти сразу же Джуди откинула шторы с открытого окна, чтобы впустить хоть чуть-чуть свежего воздуха, и внезапно отпрянула назад.
— Там человек! — воскликнула она. — Прямо за окном.
Дик мгновенно рванулся наружу. Вернувшись через некоторое время, он сообщил, что не смог никого увидеть, но скоро начнется гроза и им лучше ехать домой. По-моему, он говорил как-то странно, но в этот день мы все перенервничали, и я промолчала.
Когда они уехали, мне вдруг стало не по себе. Я пошла в буфетную, где Роберт неторопливо беседовал с дежурным полицейским, ожидая, когда Джозеф соберет вещи. Пока Роберт ждал в буфетной, полицейский успел обойти дом изнутри и снаружи, но тоже ничего не нашел. Вскоре началась гроза, и Джозеф грузил вещи в машину через дверь кухни в такой ливень, какого не было очень давно.
Хотя было одиннадцать часов, я почему-то не пошла спать. Меня не покидало чувство какого-то беспокойства, как будто что-то уже случилось или должно было вот-вот произойти. А вскоре после одиннадцати Джок вдруг сел в холле на задние лапы и завыл так, что у меня мороз пошел по коже.
Даже сейчас я не пытаюсь найти объяснение ни этому вою, ни тому, что, выйдя в холл, обнаружила обеих собак со стоящей дыбом шерстью. Они неотрывно смотрели через открытую дверь в темную гостиную.
В их позах читались недоверие и ужас. Потом они повернулись и бегом рванулись в библиотеку. Безо всякого стыда сознаюсь, что я тут же последовала за ними и крепко заперла за собой дверь.
Нет, объяснить я ничего не могу. Но когда спустя некоторое время в дверь позвонил инспектор
