Гаррисон, я все еще сидела запершись. Он едва-едва уговорил меня его впустить.
Он промок насквозь, выглядел очень усталым и чем-то был сильно удручен, хотя причину я смогла понять только позднее.
— Я сегодня поздно, — сказал он. — Но нам пришлось вскрывать в банке сейф, а для этого нужно много времени и бумаг. Потом у меня было еще одно небольшое дельце, но оно не порадовало. Хотя, может быть, так и к лучшему. Во всяком случае, это сэкономит Уолтеру Сомерсу уйму нервов.
— Уолтеру? Он жив?
— Жив. Мне приходилось иногда по случаю быть сиделкой. Но он жив. Будет жить. И со вчерашнего дня — в сознании. А сейчас, когда вы докопались до этой истории с завещанием — мне Уэйт уже рассказал, — я надеюсь, ваша семья не будет настаивать на обвинении. Уолтер Сомерс пытался сделать то, что следовало, и это почти стоило ему жизни.
Он откинулся в кресле и яростно оторвал зубами кусок измочаленной зубочистки.
— Да, — заявил он, — я запорол это дело. Когда встал на правильный путь, было уже почти поздно. Кстати, меня образумил выстрел в Джозефа Холмса. Но я потерял уйму времени на разные посторонние дела и… Ну что же, теперь можно сказать, что убийца никого больше не убьет.
— Он у вас? Убийца?
— Да… И да, и нет.
Я прямо подскочила от возбуждения.
— Инспектор, кто это? Я имею право знать.
— Сейчас.
Он взглянул на меня и загадочно улыбнулся.
— Но не сразу. Мы к этому подойдем постепенно, чтобы не было шока.
— Шока? Значит, я его знаю?
— Хорошо знаете, — серьезно ответил он. — Поэтому-то я и хочу сначала все рассказать. Чтобы вы поняли. Что-то вроде психологической подготовки. Я вам все расскажу, не называя пока его имени. Пусть его зовут Джеймс С. Нортон. Он, кстати, использовал это имя, когда арендовал сейф в банке. Нортон. Вплоть до без четверти три сегодня днем у нас не было никакой надежды поймать его за руку. Мы знали, что он виновен, виновен по уши. Следили за ним постоянно, но у нас ничего не было, ни одного доказательства. А сегодня он пошел в Коммерческий банк — ему пришлось пойти — и все проиграл.
Учтите, он знал, что за ним следят. Ну, если не знал, то подозревал. Он не знал только, что я нашел Уолтера. Он его почти убил, а потом оставил в заброшенном сарае. Несколько раз ездил туда. Ему вначале было невыгодно, чтобы Уолтер умер. А потом стало выгодно. И он оставил его там умирать. Я хочу, чтобы вы это помнили.
Его уже начинало припекать, а после смерти Уолтера вряд ли что-нибудь могло вскрыться. Надо признать, он тянул до последней минуты. Знал, что у нас нет доказательств. У нас и правда их не было примерно до семи часов сегодняшнего вечера.
Мисс Белл, я хочу обрисовать вам этого человека. Мы знали, что он, по крайней мере, среднего роста и сильнее среднего мужчины. После того, как мне рассказали об этой маленькой комедии в «Империале», я понял, что он актер и умеет подделывать подписи. Мы также знали, что он быстр и ловок.
Но мы знали и еще кое-что.
У него нет ни сердца, ни жалости. Вместо этого — только жадность и безнравственность. И еще хитрость. Хитрость настолько дьявольская, что он не только сумел скрыть все свои следы, но еще и умышленно направить подозрения на другого человека путем создания фальшивых улик.
Например, пятно в машине Джима Блейка, звонок от его имени перед роковой поездкой в Нью-Йорк, его одежда, которая, по замыслу, должна была убедить сторожа Пэррота в том, что приезжал Блейк. Был еще телефонный разговор от имени Блейка. И я готов утверждать, что этот человек позволил бы посадить Джима Блейка на электрический стул с меньшими угрызениями совести, чем я ломаю эту зубочистку.
Вот таков убийца. Хочу, чтобы вы это помнили.
Теперь еще об одном лице. Ее вам описывать не надо. Но она замешана по уши. То есть была замешана, и я готов снять перед нею шляпу. Ее имя — Мэри Мартин.
— Мэри? Она же только вредила!
Он снова улыбнулся.
— Когда она начала понимать всю правду, она все же сделала свое дело. Попыталась спасти Говарда Сомерса, но этот… Нортон ее перехитрил. Она помогла найти Уолтера. А в ту ночь, когда ее здесь встретили бегущей к дому, она бежала именно потому, что знала, куда надо бежать. Она знала, что в доме произойдет или убийство, или попытка убийства.
— Она знала, что убьют Джозефа?
— Боялась, что попытаются. Но об этом потом. Ей самой тогда было плохо. Она догадывалась, что случилось с Уолтером. Она почти сошла с ума от отчаяния, эта девушка. Ослабила бдительность и… выстрел в Джозефа.
— Но почему у Мэри Мартин вдруг возник такой интерес к Уолтеру?
— Интерес у нее был прямой. И давно. Она за него вышла замуж прошлой осенью…
Он секунду помолчал, давая мне время понять все последствия, а потом заговорил по-деловому:
— Теперь вернемся в прошлый год: лето, конец июня.
Уолтер Сомерс находился в городе и в один прекрасный день получил письмо с приглашением прийти в дом на Халкетт-стрит. Он пошел и встретился там с этим человеком, которого я называю Нортон, а также с женщиной по фамилии Бассетт. Она, эта Бассетт, заявила ему, что служила у Маргарет Сомерс в Биаррице и Маргарет Сомерс родила там ребенка.
— Ребенка от Говарда Сомерса?
— Нет. Думаю, вначале заговор состоял именно в этом. Выдумано было все полностью. Никакого ребенка не было. Девушка, которую выдавали за дочь Маргарет Сомерс, была дочерью самой Бассетт от первого брака. Потом Бассетт вышла замуж второй раз. Девушку звали Мэри Мартин.
— Мэри? И она сама в это верила?
— Думаю, некоторое время — да. Хотела верить. Это же естественно. Но когда замысел не удался, миссис Бассетт рассказала ей правду. Но вначале, услышав эту историю, Уолтер Сомерс вызвал отца. И тот приехал.
Говард Сомерс все отмел с порога. Заявил, что никакого второго ребенка от Маргарет у него не было и она вообще в Европе не рожала. Вся история — ложь. Но от волнений у него случился сердечный приступ, и вот тут-то начались неприятности.
Задумка Нортона не удалась. Но болезнь мистера Сомерса породила у него новую идею. Вообще странно, как это одна преступная мысль непременно порождает вторую. Он предложил Уолтеру план с завещанием, и тот едва не спустил его с лестницы. Но Уолтер был кругом в долгах, а тут намечался выход из положения. Эта мысль, как он выразился, «его грызла». Кроме того, девушка уже сильно интересовала его. Она-то была ни при чем. Она во все верила. Кстати, когда ее мать рассказала ей правду, она тут же попыталась увидеться с Уолтером в «Империале», но ее не пустили.
В защиту Уолтера надо сказать вот что: он считал, что с ним обошлись несправедливо и половина состояния должна принадлежать ему. Потом, когда его отец умер, он поехал в Нью-Йорк, чтобы рассказать все, но его там встретили враждебно. Вспомним еще: он не был уверен, что его отца не убили. Заподозрила это Мэри Мартин и тут же позвонила ему по междугородному телефону.
В его пользу говорит и то, что он пошел к Нортону и предъявил ему обвинение. Нортон все отрицал, но Уолтер сразил его наповал логикой. С этого момента Нортон его возненавидел. Вот почему я говорю, что он заплатил за то, что сделал. Жена была влюблена в него без памяти, но вся эта интрига ей претила. Она раз за разом угрожала разоблачением.
Теперь о заговоре с поддельным завещанием. Идея принадлежала вовсе не Уолтеру Сомерсу, хотя он и помог ее осуществить. Хитрый способ подбросить завещание в бумаги его отца придумал тоже не он. Хотя способ был простой. Дело в том, что хотя мистер Сомерс и не собирался менять завещание, он все же оплатил несколько счетов Уолтера. В некоторых отношениях он был жестким человеком и заставил сына принести ему эти счета.
Он их собирался хранить у себя. Но Уолтеру не хотелось, чтобы их когда-нибудь нашла миссис Сомерс,
