ходят.
Ну почему я так рассердился на нее? Почему покинул Белинду, словно она сделала мне что-то плохое, и вот теперь плетусь по Пауэлл-стрит. Ведь я с первого взгляда понял, что передо мной необычный ребенок. Я всегда это знал. Именно потому и полюбил ее. С самого начала все было ясно как день.
И она ни разу, ни разу не солгала мне. В отличие от меня. Я наврал ей про Дэна, шарил в ее вещах и смотрел те вонючие кассеты.
Она с самого начала поставила мне условие ни о чем ее не спрашивать, и я согласился. Так или не так?
И я сам все прекрасно понимаю и не отдам ее ни за какие сокровища мира.
Но наши отношения стали разваливаться прямо на глазах. И вот я уже, похоже, достиг самого дна. Так больше продолжаться не может, и надо срочно что-то делать. «Ты должен принять решение» — так она, кажется, сказала.
Я поднялся по ступенькам и прошел через тяжелую вращающуюся дверь в позолоченный притихший холл отеля, где не существовало ни дня, ни ночи. Завораживающая тишина. В сердце болью отозвалось воспоминание о том, как она ждала меня у лифта, сдержанно элегантная, в духе здешней обстановки. Получается, она уже с шести лет снималась в кино, а может, и того раньше. А в роли матери — суперзвезда Бонни.
Я прошел по длинному коридору, мимо закрытых цветочных киосков и магазинов дорогой одежды. Я будто попал в небольшой подземный город. Но что я искал? Журнальный киоск? Книги? Газеты?
Я сразу нашел биографию матери своей богини. Дешевая книжонка в бумажной обложке, явно состряпанная на скорую руку. Ни библиографии, ни указателя, зато текст напечатан крупным шрифтом и явно передран из чужих интервью и статей. Ну и ладно. Надо брать. Даже нечего думать.
Ага, зернистые черно-белые фотографии на вкладке.
На первой — улыбающаяся Бонни в солнцезащитных очках на террасе своей греческой виллы.
Вторая оказалась перепечаткой из журнала «Плейбой» за 1965 год. Да, исключительно. Теперь понятно, чьи у Белинды гены.
Третья — очень известная фотография Бонни в очках и расстегнутой мужской белой рубашке. Реклама духов «Сент-Эспри».
На четвертой — обнаженная Бонни с далматинскими догами, фотограф Эрик Арлингтон. Этой фотографии суждено впоследствии стать украшением тысяч и тысяч стен в студенческих общежитиях.
На пятой запечатлено бракосочетание Бонни и продюсера «Полета с шампанским» Марти Морески, которое состоялось в прошлом году в Беверли-Хиллз. И угадайте, кто там в платье с высоким воротом и прозрачными рукавами? Белинда — сама как невеста.
На шестой — снова мать и дочь у бассейна.
И все фото собраны в книжке, которую, как прекрасно знала Белинда, я в жизни не куплю. Она могла спокойно оставить подобную книжонку у меня дома! Могла читать ее прямо у меня под носом! А я и не догадался бы заглядывать ей через плечо!
И естественно, на седьмой и восьмой — кадры из «Полета с шампанским» с Бонни и Алексом Клементайном. Моим старым добрым другом.
Я достал из кармана три доллара, чтобы заплатить за эту макулатуру, потом просмотрел журналы. За последний год лицо Бонни так примелькалось, что я и внимания-то на нее не обращал. Хорошо, «Нэшнл инкуайрер», большая статья с иллюстрацией на обложке. «Бонни говорит: американцы итальянского происхождения самые хорошие любовники. Я перепробовала их всех». Ладно, берем. Чтобы я купил «Нэшнл инкуайрер»! Я сам себе удивлялся.
Я приобрел также зубную щетку, одноразовую бритву, крем для бритья, а потом подошел к стойке портье и заказал самый дешевый номер из имеющихся в наличии. Багаж? «У меня в доме идут отделочные работы, и от запахов нечем дышать». Вот, пожалуйста, все кредитные карты, какие только есть в западном мире. Мне не нужен багаж!
Одна просьба: завтрак в номер прямо сейчас и кофейник с кофе, пожалуйста.
Я растянулся на кровати и открыл дурацкую биографию секс-звезды. Как я и предполагал, масса фактов, цитат и ни намека на авторство. Взять бы да и поджечь все издательства, которые печатают подобный хлам. Но на данный момент книжка помогла мне полностью удовлетворить свое любопытство.
21
Бонни Бланшар родилась в Далласе, штат Техас, в октябре 1942 года в семье успешного пластического хирурга и выросла в доме в Хайленд-Парке. Мать она потеряла в возрасте шести лет. После скоропостижной кончины отца жила со своим братом Дэрилом на ранчо неподалеку от Дентона. Проходила специализацию по философии в Университете Северного Техаса.
«Все считали, что Бонни — просто тупая хорошенькая техасская кукла, — рассказывает Дэрил Бланшар, юрист и финансовый советник Бонни. — И глубоко заблуждались. Моя сестра с отличием окончила среднюю школу в Хайленд-Парке и вообще всегда сидела, уткнувшись носом в книгу. И без своих знаменитых очков практически ничего не видела».
На самом деле жизнь Бонни круто изменил именно музыкальный факультет университета.
«Представьте себе унылый университетский городок, — вспоминает подруга детства Мона Фриман. — Ведь даже за банкой пива приходилось ехать за тридцать миль на север или на юг; и все же здесь попадались длинноволосые джазовые музыканты из Нью-Йорка, которые приезжали поиграть с лабораторным оркестром, как они его называли, и, естественно, привозили с собой поэзию битников и травку».
«Все случилось, когда лабораторный оркестр победил на Джазовом фестивале в Ньюпорте, — рассказывает Дэрил, брат Бонни. — Техасский университет оказался на пике популярности. Сам Стэн Кентон[15] приезжал туда набирать музыкантов. Город гордился своими ребятами. А Бонни, которая до той поры не слушала джаза, вдруг стала носить черные чулки, читать Кьеркегора и приглашать домой типичных персонажей его романов, а еще всех тех музыкантов. Бонни стала принимать участие в джемсейшене, как они это называли, а потом они всей гурьбой уехали во Францию».
«Мы сидели в „Дэ маго“, когда все произошло, — говорит саксофонист Пол Рейзнер. — Мимо проходила группа французов, которые тащили на себе все свое оборудование. И вышло так, что среди них оказался тот парень, Андре Фламбо. Ему хватило одного взгляда на Бонни, чтобы встать на колено и сказать с этим жутким французским акцентом: „Бриджит! Мэрилин! Афродита! Я хочу, чтобы ты снялась в моем фильме“».
«Сладкая тьма» вынесла Бонни на гребень парижской Новой волны вместе с Джин Сиберг и позднее Джейн Фондой.
«За билетами на два ее первых фильма очередь растянулась вокруг всей главной площади Дентона, — вспоминает Мона Фриман. — Что вполне естественно для родного города Бонни. Но только узнав о рекламном щите на Таймс-сквер, мы наконец поняли, что она действительно это сделала. А потом в журнале „Вог“ появилась та потрясающая реклама для „Миднайт минк“».
«Бонни действительно запустила рекламную кампанию для „Миднайт минк“, — говорит Блэр Саквелл, президент „Миднайт минк“. — И та первая фотография прославила Эрика Арлингтона как фотографа, что бы там ни утверждал сам Эрик. Мы лихорадочно пытались решить, какое манто выбрать, стоит ли показывать туфли, что делать с ее волосами и все такое, а потом она вдруг снимает одежду, надевает на голое тело длинное манто нараспашку, поворачивается так, чтобы ничего не было видно, хотя совершенно ясно, что под манто на ней ничего нет, и спрашивает: „А что плохого в босых ногах?“»
«И конечно, все тут же начали перепечатывать рекламную фотографию, — продолжает Мона
