Исследователи жизни и творчества Пабло Пикассо оставили о художнике столько противоречивых свидетельств, что порой кажется, будто мы имеем дело с совершенно разными личностями. Для одних он был странным, внушающим ужас чудовищем; для других — оракулом, наделенным чуть ли не божественной мудростью. С одной стороны, перед нами предстает пресыщенный богатством и славой гений с постоянной потребностью в любовных связях; с другой — человек, простота и даже скромность которого не может не вызывать симпатию.
Истоки этих парадоксов кроются помимо прочего в испанском происхождении Пабло Пикассо. С давних времен испанцы известны как возвышенной страстью в любви, так и непредсказуемым поведением. И хотя Пикассо более полувека прожил в эмиграции, в глубине души он всегда оставался истинным испанцем с характерным для этой нации взрывным, нередко неистовым темпераментом. Что в полной мере проявилось и в творчестве, и в любви.
Дарования юного Пабло проявились очень рано. Его мать, Мария Пикассо Лопес любила рассказывать, что первым произнесенным звуком сына было подобие слова, обозначающее карандаш. Пабло часами с удовольствием выводил на бумаге круги, спирали, любил наблюдать из окна за голубями, которых затем рисовал на протяжении всей жизни. Свою лепту в развитие талантов сына внес и отец, художник-любитель Хосе Руис Бласко, служивший в местном художественном музее. Однажды дав Пабло задание сделать рисунок голубя и увидев, как блестяще он справился с этой работой, дон Хосе в порыве чувств вручил сыну свой мольберт, краски и кисти, заявив при этом, что талант Пабло превзошел способности отца.
Вскоре Пабло так преуспел в рисовании, что заставил и родственников относиться к себе с уважением. Да и внешне юный художник изменился: коротко подстриженные смоляные волосы, округлый овал лица, правильные его черты вполне сочетались с крепко сбитой низкорослой фигурой. Особенно поражали черные глаза Пабло и его пронзительный взгляд. На протяжении всей жизни они вызывали восхищение и удивление у всех, кто встречался с художником. Казалось, эти глаза обладали способностью проникать сквозь предметы и вскрывать их суть, а искры гнева или иронии в них способны были буквально обжечь собеседника. Словом, не одной славой пленял Пикассо женские сердца.
В конце 1895 г. семья переехала в Барселону, где 14-летний Пабло поступил в школу изящных искусств, причем ввиду явной одаренности подростка приняли сразу на последний курс. А уже через два года в Барселоне была устроена выставка картин Пикассо (по испанской традиции Пабло принял фамилию матери).
Летом 1897 г. семья решила провести отдых в родном городе Малаге. Родственники устроили молодому Пикассо торжественную встречу. Чуть позже они с интересом наблюдали, как развиваются отношения между Пабло и его юной племянницей Кармен Бласко. Всем казалось, что он влюблен, многие даже надеялись на то, что эта любовь побудит Пикассо остаться в родном городе. Кульминационный момент наступил тогда, когда Пабло преподнес девушке прекрасный букет цветов, но не живых, а нарисованных на бубне. Однако родственников ожидало разочарование — Пикассо так и не сделал предложение Кармен. Да и вообще это было последнее лето, которое он провел вместе с семьей в Андалусии.
Свое образование Пабло продолжил в Мадриде, блестяще закончив Королевскую академию Сан Фернандо. Таким образом, в 16 лет он уже получил высшее художественное образование. В Барселоне, куда Пикассо вернулся после учебы, он много и упорно работал. Правда, его неуклонно растущая слава отнюдь не сопровождалась ростом доходов. Художник переезжал из студии в студию, порой снимая ее в складчину с кем-либо из друзей, чтобы свести расходы к минимуму. Он все острее ощущал потребность в более широком масштабе деятельности. Поэтому и решил уехать из Испании, хотя всегда был искренне привязан к родным и близким. Барселону Пабло покидал с чувством надежды и радости, уверенный в своем призвании художника. Незадолго до отъезда Пикассо написал автопортрет, украсив одну из бровей броской надписью: «Я — король», выведенной красной краской трижды.
Пикассо планировал жить и работать в Англии, перед которой он преклонялся. Париж, по его замыслу, был лишь недолгой остановкой на творческом пути. И если бы столица Франции не оказалась столь соблазнительным городом, то кто знает, возможно, жизнь художника сложилась бы совсем иначе.
Довольно скоро Пикассо добился признания своего таланта в глазах искушенных французских критиков и художников. Однако Париж ему нужен был не столько для того, чтобы покорить его, а чтобы, как писал его друг Морис Рейналь, «обрести целебное средство для жизни».
Такое «целебное средство» Пабло находил не только в творчестве. В 1904 г. он обратил внимание на девушку по имени Фернанда Оливье, которая жила по соседству с домом «Бато Лавуа», где обитали художники и скульпторы. Ее зеленые миндалевидной формы глаза и правильные черты лица, обрамленного густыми каштановыми волосами, не могли оставить его равнодушным. Как-то Пабло перекинулся с ней несколькими словами, и эта мимолетная встреча привела к первому серьезному любовному увлечению.
В своих воспоминаниях Фернанда Оливье рассказала о впечатлении, которое на нее произвел Пикассо: «На первых порах в нем было трудно обнаружить какие-либо особые привлекательные черты. Однако его несколько странная, но неизменная предупредительность привлекала к себе внимание. Он не блистал в окружении людей, но исходящая от него теплота, горевший в нем огонь порождали какой-то магнетизм, перед которым я не могла устоять».
Свою любовь к Фернанде Пикассо выразил в многочисленных ее портретах и рисунках. Как истый испанец, Пабло ухаживал за ней, как за новобрачной. Он повсюду сопровождал Фернанду, сам убирал квартиру, ходил в магазин за продуктами.
«Прекрасная Фернанда», как называли ее друзья Пикассо, стала неразлучным спутником художника, она делила с ним тяготы жизни и первые успехи в течение последующих шести лет. Правда, их жизнь не всегда протекала гладко. Близкие друзья не могли не видеть размолвок между Пабло и его подругой. И хотя последствия частых ссор удавалось загладить, постепенно становилось ясно, что их связь не выдерживает испытания временем, особенно после того как стало улучшаться материальное положение Пикассо. По собственному грустному признанию Фернанды, она, будучи верным другом художника в течение стольких лет нужды, не смогла остаться самой собой после того, как в их дом пришел достаток. За время, проведенное с Фернандой, Пикассо из нищего живописца превратился в мастера, уважаемого ценителями искусства не только во Франции. Его слава распространилась по всему миру. Предупредительность, с которой Пабло опекал Фернанду до сих пор, уступила место менее обязывающей форме отношений. В конце концов и она была нарушена. Установившееся между ними доверие исчезло прежде, чем появились доказательства неверности.
Пикассо имел обыкновение сразу разрубать клубок запутанных отношений. В данном случае разрыв с Фернандой в 1912 г. произошел без взаимных упреков. Пабло обрел свободу, которая в тот период более всего отвечала его внутреннему состоянию.
Это открыло ему дорогу для установления отношений с другой девушкой. Свою новую подругу Марселлу Амбер Пикассо называл Евой. Она не обладала загадочной красотой Фернанды, но была более покладистой, ласковой и терпеливой. Художник поселился с ней на вилле «Ле Клоше» в небольшом городке Сорг и вновь неистово принялся за работу.
В начале 1914 г. Пикассо вместе с Евой отправился в любимый им Прованс, где его застало известие о начале Первой мировой войны. Пришлось спешно возвращаться в Париж. Здесь Пабло пережил личную трагедию: хрупкая, очаровательная Ева скончалась от туберкулеза. На траурной церемонии присутствовало лишь несколько близких друзей. Позже художник Хуан Грис в своих воспоминаниях рассказал об этом горестном дне: «Это было горькое зрелище, если не считать попыток Макса Жакоба поднять дух каламбурами, что еще более оттеняло трагедию случившегося». К сожалению, Пикассо не оставил ни одного портрета Марселлы Амбер. Но он обессмертил ее иначе: на нескольких его полотнах можно обнаружить надписи: «Радость моя» и «Я люблю Еву!»
Весной 1917 г. поэт Жан Кокто неожиданно предложил Пикассо отправиться в Рим, чтобы помочь в создании декораций и костюмов для спектакля «Парад», который готовил к постановке знаменитый в те годы «Русский балет» Дягилева. Не очень большой охотник к перемене мест, Пикассо, к удивлению многих, согласился. И, как оказалось, весьма кстати: воодушевление от общения с талантливыми русскими
