не одеялом – простой белой простыней, под которой вырисовывались ее формы. Когда мы вошли, она не шелохнулась. Труп трупом. Я стоял и смотрел, но Хаф, обойдя меня, заговорил:
– Дина, это Арчи Гудвин. Вчера вечером убили девушку. – Он повернулся ко мне: – Как ее звали?
– Мария Перес.
Он снова обратился к жене:
– Мария Перес. Она жила в том доме. Гудвин хочет знать, чем ты занималась вчера вечером с девяти до полуночи, и я подумал – расскажи-ка ты лучше ему сама. Вчера он видел тебя там, в том доме, так почему бы ему не посмотреть на тебя сегодня?
Из-под простыни донеслось бормотание, которое я бы не признал за ее голос:
– Нет, Остин, не хочу.
– Захочешь как миленькая. Не начинай все сначала. – Он стоял в двух шагах от кровати. Он их сделал, взял простыню за верхний край и стянул вниз.
Видал я трупы и покрасивее. Правая сторона лица была у нее отнюдь не в порядке, но по сравнению с левой выглядела просто нормально. Глаз заплыл и закрылся, распухшая щека и нижняя челюсть были цвета парной телячьей печенки. Красивые изгибы широких полных губ превратились в воспаленные багровые валики. Дина лежала на спине. Рубашка на ней была на бретельках, без рукавов, и, судя по виду плеч и предплечий, она не могла лежать на боку. Трудно сказать, куда смотрел ее второй глаз.
Все еще придерживая простыню, Хаф повернулся ко мне.
– Вчера я вам объяснил, – сказал он. – Я хотел дать ей понять, что я все знаю, но не мог сам этого сказать. Я боялся того, что затем может произойти. Теперь это случилось. – Он обратился к ней: – Гудвин хочет знать, где ты была с десяти до полуночи. Скажи, и он уйдет.
– Я была тут. – Слова прозвучали неразборчиво, но я понял. – Где сейчас. К девяти часам я уже была такая.
– И муж оставил вас здесь такую?
– Он не оставил. Он был здесь, со мной.
– Чушь! – сказал Хаф, уже мне. – Когда я ушел от вас с Вульфом, я вернулся сюда, она была здесь, и с этого времени я никуда не выходил. Ну вот, вы на нее посмотрели, она вам ответила, теперь можете идти.
– Жена ваша, не моя, – заметил я, – но врача вы к ней вызвали?
– Нет. Когда вы позвонили, я менял лед в грелках.
Я заставил себя взглянуть на нее.
– Может, прислать врача, миссис Хаф?
– Нет, – сказала она.
– Пришлите ей бутылку шампанского, – посоветовал он.
И я прислал. То есть взял да и послал бутылку шампанского, только не ей. Я позвонил Вульфу, доложил о Хаф и сообщил, что направляюсь к миссис Йигер, после чего пошел на Седьмую авеню ловить такси и тут увидел винный магазин. Я зашел и спросил, найдется ли у них бутылка «Дом Периньон». Бутылка нашлась. Я велел доставить ее мистеру Остину Хафу, дом 64, Райская улица, а на карточке написал: «С приветом от Арчи Гудвина». Мне захотелось, чтобы это было от меня лично, поэтому я не стал включать стоимость шампанского в расходы по делу. Мне и по сей день любопытно, отправил ли он бутылку в мусорный бак, выпил сам или поделился с женой.
Отпустив такси на Восточной Шестьдесят восьмой улице перед домом 340 в две минуты шестого, я, прежде чем войти, посмотрел по сторонам. Отсюда все и пошло три дня тому назад. Вон там во втором ряду стояла полицейская машина с водителем Пэрли Стеббинза. За углом была закусочная, откуда я звонил Лону Коэну. Войдя в вестибюль и нажав кнопку, я спросил самого себя: знай я, что нас ожидает, дал бы я Майку Коллинзу сорок долларов сверх положенного? Ответа я не получил, потому что не знал, что нас еще ожидает.
Не представляю, что думал по этому поводу Вульф, но меня в первую очередь интересовало, где была вчера вечером миссис Йигер, а потом уже все остальные. Вдовицы, наследующие имущество убитых мужей, всегда, понятно, заслуживают внимания, но тут было не только это. Она знала, что он не просто ей изменял, а изменял в степени n+1. То, что она не придавала этому значения, было благородно, если соответствовало действительности, и ловким ходом, если она притворялась. Стремление посмотреть ту комнату было естественным, если соответствовало действительности, и опять же ловким ходом, если она ее уже видела – вечером в воскресенье, когда отправилась туда его прикончить. В ее алиби, расписанном газетами, что она была за городом и вернулась только утром в понедельник, полиция, возможно, уже отыскала прорехи. Я это подозревал, потому что Кремер вчера приставил к ней «хвост».
Она была не в постели – очко в ее пользу. Облаченная в форму горничная провела меня под аркой в гостиную раз в шесть больше хафовской, и через пару минут ко мне вышла наша Клиентка Номер Четыре. Остановившись прямо под аркой, она сказала:
– Вы точны. Едем.
Она была в шляпе и палантине, на сей раз не из норки, а из какого-то другого меха.
– Мы куда-то отправляемся? – спросил я, подходя.
– Разумеется. Сейчас вы покажете мне ту комнату. Машина ждет.
– Боюсь, это не лучшее время, миссис Йигер. После того, что случилось. Сядьте, я вам объясню почему.
– Можете объяснить в машине. Вчера вы обещали меня отвезти, как только выкроите время.
– Знаю. Вчера вечером я пытался до вас дозвониться, но не мог. Вас не было дома?
– Конечно, я была дома. У меня были сын, дочь и знакомые. – Она направилась к выходу. – Идемте.
– И пусть все идет к чертям! – сказал я ей в спину.
Она мгновенно повернулась. Для «болванки» она вертелась совсем неплохо.
– Что вы сказали?
– Я сказал – пусть все идет к чертям. У вас, возможно, именно такое к этому отношение, но у нас с Вульфом – другое. Я приехал объяснить, почему мы не можем сейчас туда отправиться. У управляющего тем домом была дочь, а вчера вечером…
– Знаю. Я же вам сказала по телефону. Ее убили.
– Вот-вот. И очень похоже, что она и ваш муж были убиты одним и тем же лицом. Кстати, вы, может, вспомните – мистер Вульф допускал вероятность того, что вы убили собственного мужа, поэтому он считает, что в случае с Марией Перес вас тоже нельзя исключить. Вот почему я спросил, были ли вы дома вчера вечером. Вы находились здесь с сыном, дочерью и знакомыми весь вечер? До самой полуночи?
– Да. Я уже говорила вчера, что давным-давно оставила желание его убить. Вы же не законченные кретины?
– Чтоб законченные – нет. Ладно, вы его не убивали. И ее тоже. Когда-нибудь с удовольствием свожу вас посмотреть комнату, но не сейчас. Слишком рискованно. Убили девушку из того же дома, и в любой час дня и ночи там может появиться полицейский или помощник окружного прокурора, чтобы расспросить родителей или кого-нибудь из жильцов. Опять же за домом может вестись наблюдение. Если меня или вас заметят входящими в дом или застанут внутри, тем более вместе, – пиши пропало. Пропало не только дело, для которого Эйкен нанял Вульфа, но и то, для которого вы его наняли. Вполне вероятно, что и за вами все еще ходит «хвост».
– Не осмелятся.
– Как же не осмелятся? Уже осмелились, скажете – нет? Придется с этим обождать. Комната никуда не денется.
– Вы отведете меня туда или нет?
– Не сейчас. Не сегодня.
– Так я и думала. Этой комнаты просто не существует.
– Еще как существует. Я там был. Несколько раз.
– Не верю. – Она впилась в меня маленькими глазками-буравчиками. – Ее выдумал Бенедикт Эйкен, или Ниро Вульф, или вы. Вы меня дурочкой выставляете. Я еще вчера подозревала, а сейчас убедилась. Убирайтесь из моего дома. Я буду звонить окружному прокурору.
Я наблюдал интересную игру природы, когда два подбородка выглядят столь же решительно, как и
