Однако потеряла она своего любимого гораздо раньше. Весной 1926 г. Пьер сжег часть своих рукописей и уехал из Парижа в добровольное изгнание. Оставшиеся тридцать лет своей жизни он провел в одиночестве. Реверди находил в этом источник вдохновения, а Габриэль суждено было в очередной раз смириться с поражением и хранить в своем сердце память о том времени, когда они были вместе.
К середине 20-х гг. бурный период увлечения богемой, который условно можно назвать «русским», постепенно сошел на нет. Стал затворником П. Реверди, умер С. Дягилев, в США перебрался И. Стравинский, одно время очень увлекавшийся Шанель. В жизни Коко появился герцог Вестминстерский, роман с которым длился целых 14 лет. Эта непривычно долгая для Мадемуазель любовная связь ввела ее в иную среду — мир английской аристократии.
Когда Шанель впервые встретила герцога Вестминстерского, она сказала: «Наконец я нашла плечо, на которое могла опереться, дерево, к которому могла прислониться». К этому времени он был женат уже несколько раз, она не была замужем ни разу. Ей льстило, что в его жилах течет королевская кровь, что он самый богатый человек на свете. Принадлежность нового ухажера к сильным мира сего была для нее лишь подтверждением искренности его поведения и выгодно отличала от многих других ее поклонников, которым были нужны ее деньги, а не она сама.
Герцога все звали Вендор (такое прозвище ему дал дед по имени любимой лошади, выигравшей дерби), а Коко называла любимого по-своему — Бонни. Курьеры сновали из Лондона в Париж, доставляя письма, полные страсти. В подтверждение глубины чувств герцог самолетом отправлял Коко корзины фруктов, собранных им в собственных оранжереях, и орхидеи из теплиц Итонхолла. Однажды, посылая ей ящик с овощами, герцог на дне спрятал огромных размеров изумруд. Он осыпал Коко драгоценностями и поистине бесценными подарками.
Как-то он подарил ей уникальный комод XVII в., выполненный в китайском стиле, который потом долгие годы украшал гостиную на улице Камбон. Коко принимала там своих гостей. Полусидя-полулежа, восседала она на своей знаменитой бежевой софе, окруженная знаменитостями, и верила, что центр мироздания находится в ее доме. Интересно, что Коко никогда не ночевала там, а уходила спать в фешенебельный отель «Риц», в котором всегда снимала апартаменты.
С 1926 по 1930 гг. ее самым желанным гостем был Бонни. Она верила все это время, что их любовь увенчается браком. В каждом из домов, куда возил ее герцог, она видела долгожданный окончательный приют, часто пропадала в Англии, путешествовала на его яхтах. Ей пришлось всерьез изучать план гостиных, галерей и прихожих Итонхолла. Кое-как она разобралась с целым батальоном лакеев, которым командовал метрдотель, важный, как генерал. На уикэнды к Бонни обычно собиралось около шестидесяти приглашенных, среди которых часто бывал Уинстон Черчилль с женой, самые близкие его друзья. Обеды проходили под музыку, а иногда из Лондона даже привозили целый театр.
Навсегда запечатлелись в памяти Коко удивительная мягкость английских газонов, изобилие цветов и высокий профессионализм садовников. Шанель всем своим существом перевоплотилась в англичанку. И главное, это нашло отражение в ее моделях того времени, которое смело можно назвать «английским периодом» в ее жизни. Если бы Мадемуазель смогла родить наследника герцогу, она стала бы его женой. До 1928 г., пока страсть в нем была сильна, он желал этого. Коко было сорок шесть лет, когда она стала ходить на консультации к врачам, но было слишком поздно — природа воспротивилась ее мечте. Бонни страдал не меньше своей любимой, но был вынужден жениться на другой.
Шанель опять с головой ушла в работу. Успех сопутствовал ей во всех ее начинаниях. Она находилась в зените славы и, несмотря на возраст (ей уже было за 50), продолжала пользоваться завидным успехом у мужчин.
В 1940 г., с началом Второй мировой войны, Германия оккупировала Францию, и жизнь преуспевающего модельера Коко Шанель вошла в «немецкий период». Поначалу Шанель заняла вполне патриотическую позицию — показав свою коллекцию одежды в сине-бело-красных тонах (цветах государственного флага Франции), она сильно рисковала. А затем нашла для себя новое занятие, менее безобидное, чем создание моделей или производство духов: новым увлечением мадемуазель Коко стал атташе германского посольства и одновременно агент абвера Ганс Гюнтер фон Динклаге, который был моложе ее на 15 лет.
Они поселились в доме над ее магазином и почти не выходили на улицу. Видимо, от вынужденного безделья Шанель решила ввязаться в авантюру — вписать свое имя в анналы мировой истории и стать ангелом-спасителем мира. Она принимает участие в эпопее, связанной с попытками заключения мира между западными союзниками и Германией. Через фон Динклаге она предложила свои услуги Вальтеру Шелленбергу — шефу политической разведки СС, который был одним из тех в нацистском руководстве, кто вынашивал идею сепаратного мира. По приглашению нацистов Коко приехала в Берлин для обсуждения деталей ее плана. Смысл его заключался в использовании личных связей Шанель с У. Черчиллем для установления двухсторонних контактов. Однако успеха эта миссия не имела — британский премьер тяжело болел и в то время никого не принимал, о чем Коко лично сообщила Шелленбергу в декабре 1943 г.
После освобождения Парижа Шанель, чье сотрудничество с оккупантами было очевидным, была сразу же задержана сотрудниками «Комитета по чистке», сформированного из отрядов движения Сопротивления. Но за решеткой она пробыла недолго. Ее выпустили вечером того же дня, и она позаботилась оповестить знакомых, что произошло досадное недоразумение. Она легко отделалась — и за более невинные вещи, чем роман с нацистом и сотрудничество с СС, тогда можно было лишиться всего. А о Шанель забыли. Ходили слухи, что генерала де Голля попросил сделаться забывчивым тот самый Черчилль, старый друг ее Бонни. То ли он все же получил информацию о том, что с ним хотела встретиться Коко-парламентер, то ли просто вспомнил без пяти минут герцогиню Вестминстерскую. Впрочем, точно этого никто никогда не подтвердил.
Единственное, чего потребовали от Коко новые власти в обмен на свободу, — немедленного отъезда из страны. Пришлось на добрый десяток лет залечь на дно, без борьбы оставив профессиональное поле во владение всем желающим. А модельеры в послевоенной Франции стали появляться, как грибы после дождя.
Она перебралась в Швейцарию, где неожиданно возобновилась ее связь с Вальтером Шелленбергом, к которому Шанель, несмотря ни на что, испытывала симпатию. Из всех нацистских преступников, представших перед Нюрнбергским трибуналом, этому эсэсовцу был вынесен самый мягкий приговор — шесть лет тюремного заключения. Коко регулярно писала ему письма в камеру, и когда Шелленберг вышел на свободу в 1951 г., продолжала его поддерживать, в том числе материально. Через год, когда он умер, Шанель взяла на себя все расходы по его похоронам.
Коко Шанель жила в Швейцарии, пока не умер последний свидетель ее авантюры. А затем вернулась в Париж — к новому поколению модельеров и модниц, давно уверенных, что «Шанель» — это только марка духов. Она сняла в своем любимом парижском отеле «Риц» те самые маленькие двухкомнатные апартаменты, откуда в 1945 г. сбежала за границу и которые будут ее единственным домом в течение оставшихся восемнадцати лет.
Забылись страсти и переживания военных и послевоенных лет. Все вернулось на круги своя, и семидесятилетняя Коко снова взялась за моду. Когда Марлен Дитрих спросила у Шанель, зачем ей это нужно, она объяснила свое возвращение к главному занятию просто: «Потому что я умирала от тоски». После более чем холодного приема на родине Коко взяла реванш в немыслимо короткий срок — за год. То, что с треском провалилось в Париже, было слегка переработано и показано за океаном. Американцы устроили ей овацию — в США состоялся триумф «маленького черного платья» — символа эпохи. Оставшиеся годы прошли под знаком нового расцвета ее творческого таланта: «Любая мода выходит из моды, стиль — никогда».
Шанель по-прежнему выглядела неотразимой. Однажды, сбежав с нудной вечеринки, она пошла полюбоваться морем. На пустынном пляже ей повстречался незнакомец, который, оглядев ее с головы до ног, заметил: «Такой шикарной женщине небезопасно ходить одной». Коко разрешила ему себя проводить. У дверей отеля молодой человек деловито спросил: «Я к вам? Или вы ко мне?»
Несмотря на великое множество людей, которые окружали ее на протяжении всей жизни, она так и осталась одинокой. В день ее смерти, когда ей было 87 лет, рядом оказалась только горничная. 10 января 1971 г. Шанель вернулась с прогулки в свой гостиничный номер и, не раздеваясь, прилегла на кровать. Через несколько минут из ее спальни послышался хрип. Горничная кинулась к Шанель, но та вдруг
