вернула мне молодость и отняла рассудок. С тобой я, 60-летний старик, чувствую себя 17-летним мальчишкой. Я хочу слиться с твоими мыслями и чувствами. О моя любовь, мой грех и моя жертва! Осыпаю поцелуями каждую клеточку твоего тела…» Остальные письма Кало отдала без сожаления. Этот необыкновенно умный человек, хотя и был сильной и притягательной личностью, заменить Диего не мог. Одна из подруг слышала, как Фрида, утомленная тайным романом, восклицала: «До чего мне надоел этот старик!»
Ривера, как и положено самоуверенным мужьям, узнал об измене в последнюю очередь. Некоторые историки предполагают, что получи знаменитый монументалист сведения о флирте Фриды вовремя, то Сталину не пришлось бы подсылать к изгнаннику Рамона Меркадера в 1940 г.: Диего отправил бы Троцкого на тот свет тремя годами раньше. Но тем не менее после убийства Льва Давыдовича Ривера оказался под подозрением и вынужден был с помощью своих любовниц Полетт Годар и Ирены Богус скрываться в Сан- Франциско до окончания следствия.
Но Фриде давно уже было не до измен и ревности Диего — она целиком отдалась творчеству и напряженно работала, готовясь к своей первой выставке в Нью-Йорке, которая состоялась в ноябре 1938 г. В галерее Джульен-Леви было экспонировано 25 картин. «Несмотря на мое недомогание, настроение было прекрасным, меня охватило редкое ощущение свободы от того, что я вдруг оказалась далеко от Диего. Мне захотелось сбросить с себя его эмоциональное давление, испробовать свои чары и самоутвердиться. Я, наверно, казалась всем распущенной. Ничуть не смущаясь, переходила от одного мужчины к другому. В тот вечер, когда открылась выставка, я была крайне возбуждена. Разоделась в пух и прах, и это произвело фурор. В галерее было полно народу. Люди проталкивались к моим картинам, которые, видимо, потрясли их. Это был полный успех…» Половина работ Кало была продана.
И сама Фрида не была обойдена вниманием. Роман с блистательным американским фотографом Николасом Мюреем «вылился в истинную любовь». Он был добр, нежен, внимателен и заботлив и стал настоящим утешением для женщины после необузданного Диего. Воспрянув духом, Кало отправилась в Париж, где «отец сюрреализма» Андре Бретон организовал выставку «Вся Мексика». Он представил не только работы Фриды, но и предметы индейских культов и народных промыслов. Сама экспозиция коммерческого успеха не имела (одну картину Кало купил Лувр), но работы Фриды и она сама стали сенсацией пресыщенного искусством Парижа. Уникальность и загадочность художницы оставили глубокий след в памяти богемы. А потрясенный Пабло Пикассо признался Диего в письме: «…Ни ты, ни Дерен, ни я не в состоянии написать такое лицо, какие пишет Фрида».
Фурор произвело не только творчество Фриды, но и ее наряды. Сразу после свадьбы она сменила мужские костюмы на мексиканские длинные яркие красочные платья с ручной вышивкой и нижними юбками, стрижку — на длинную прекрасную косу с лентами, добавив ко всему этому неизменные шали и тяжелые ремесленные украшения. Обложку журнала «Вог» украсила тонкая изящная рука Кало, унизанная оригинальными кольцами. Знаменитая модельер Эльза Чапарелл (Скьяпарелли), любительница всего необычного и шокирующего, создала «платье сеньоры Риверы» и духи «Шокинг».
Ах, какое фантастическое настроение было у Фриды от такого разностороннего признания и успеха, она почти забыла Диего и на крыльях любви летела в Нью-Йорк! Но здесь ее ждало горькое разочарование: Николас собрался жениться на другой женщине. Особенно мучительно было думать, что всему виной ее разбитое тело, которое то привлекало, то отталкивало мужчин. И если бы не творчество, кто знает, выдержала ли бы Фрида очередной удар? «Порой я спрашиваю себя: не были ли мои картины скорее произведениями литературы, чем живописи? Это было что-то вроде дневника, переписки, которую я вела всю свою жизнь. Мое творчество — самая полная биография, которую я смогла написать. Живопись захлестнула меня. Я лишилась троих детей и многого другого, что могло бы заполнить мою кошмарную жизнь. Думаю, что нет ничего лучше творчества».
Фрида заполняла свои дни рисованием и общением. Друзья (в том числе и Николас Мюрей) помогали ей материально. Большая картина «Две Фриды» постепенно приобретала законченную форму. Ее символика ясна без пояснений: две женщины теснятся в одном теле, в чем-то дополняя, а в чем-то мешая друг другу. Кало, как всегда, изображала события внутренней жизни, а с 1939 г. она словно раздвоилась. Одна Фрида согласилась на развод с Риверой, а вторая — мучительно продолжала любить. «Никто никогда не поймет, как я люблю Диего. Я хочу только одного: чтобы никто не ранил его и не беспокоил, не лишал энергии, которая необходима ему, чтобы жить. Жить так, как ему нравится… Если бы я обладала здоровьем, я хотела бы целиком отдать его Диего…»
Чтобы заглушить боль разлуки, Фрида работала как никогда. Зимой 1939–1940 гг. она создает «Автопортрет с обезьянкой», «Автопортрет с короткой стрижкой», «Автопортрет из шипов и колибри». Она чувствовала себя одинокой, хотя от недостатка внимания мужчин никогда не страдала. Страстно влюбленный в нее знаменитый мексиканский поэт Карлос Пеллисер посвятил возлюбленной один из лучших своих сонетов. Не были равнодушны к ней и женщины. Лесбийские любовные связи с Полетт Годар,
Долорес Дель Рио и Тиной Модотти большинство биографов отрицают. Они считают, что эти измышления связаны с тем, что Кало была сторонницей свободной любви. Свои похождения она тем не менее тщательно скрывала от Диего, зная, что такое его ревность. Но теперь Ривере пришлось смирить свою ярость: официально они были разведены.
Хайнц Берггрюэн, богатый американский коллекционер живописи, навестил Фриду в больнице. Его околдовала невероятная красота этой измученной, но стойкой женщины. Влечение было обоюдным и закончилось не только сексом на больничной койке, но и стремительным отъездом полных страсти любовников в Нью-Йорк. Фрида отдалась на волю судьбы, а Диего словно очнулся от сна. Он понял, что теряет Фриду, писал, звонил, умолял вновь пожениться. Хайнц обеспокоенно следил за напором бывшего мужа. И не напрасно. Фрида не смогла устоять. «Диего — монстр и святой в одном лице» был ее судьбой. Берггрюэн, расстроенный, исчез из жизни Кало, даже не попрощавшись.
В декабре 1941 г. Фрида и Диего вновь поженились. Впервые Кало выдвинула ряд условий: никаких измен друг другу, ревности, терпимость, материальная независимость. «Я так счастлив был вернуть Фриду, что согласился на все», — вспоминал Ривера. Они снова были вместе «и уже навсегда, без ссор, без всего плохого — только для того, чтобы сильно любить друг друга». Жизнь женщины обрела устойчивость, мучительная любовная зависимость от Диего переросла в спокойное чувство. Фрида продолжала рисовать, а с 1942 г. совместно с мужем начала преподавать в школе искусств «Эсмеральда». Здоровье все чаще и чаще подводило ее. Корсеты — гипсовые, кожаные, стальные (некоторые весили до 20 кг) — только поддерживали ее многострадальное тело, но боли не смягчали. В 1945 г. операция на позвоночнике в Нью- Йорке, через год — в Мехико и запредельная боль, которую снимали только сильные дозы морфия, да и тот она плохо переносила. Картины этого периода полны муки, красоты и символики («Думая о смерти», «Диего в моих мыслях», «Невеста, испугавшаяся при виде открытой жизни», «Раненый олень»). В 1944 г. Кало заканчивает картину «Сломанная колонна»: обнаженная Фрида плачет, ее тело, стянутое металлическим корсетом, вдоль позвоночника рассечено, открывая вместо позвоночника сломанную античную колонну.
Все чаще Кало беспокоят мысли о смерти. Ей приснился умерший отец и предсказал год ее смерти. Физические силы на исходе, и духовные тоже иногда не выдерживают. С 1950 по 1951 г. Фрида перенесла семь операций на позвоночнике (всего за ее жизнь их было 32), совершила несколько попыток самоубийства, а однажды, доведенная до отчаяния, чуть ли не сожгла себя заживо. По первому зову сиделки Диего срывался с работы и несся в «голубой дом», в крохотную спаленку, где на потолке порхали большие, яркие нарисованные бабочки, чтобы успокоить, приласкать, влить силы в такую дорогую ему женщину. «Мой крылатый Диего, моя тысячелетняя любовь», — шептала Фрида, забываясь в беспокойном сне.
В 1953 г. случилась очередная трагедия: из-за начавшейся гангрены Кало ампутировали правую ногу. Словно в утешение художнице, 13 апреля в Мехико открывается ее первая ретроспективная выставка. Публика нервничала, все волновались, сможет ли Фрида найти в себе силы посетить экспозицию. Сирена «скорой помощи» и рев мотоциклетного эскорта возвестили о прибытии Кало. На носилках ее внесли в зал галереи и уложили на кровать. Вокруг были ее картины. Десятки Фрид с серьезными, скорбными лицами, без улыбок смотрели на свою создательницу. Она, красиво одетая, с уложенными волосами, лежала на спине и пыталась смеяться, радоваться окружившим ее людям. Лицо сводили судороги боли, но Фрида была счастлива: рядом находились Диего и картины — вся ее жизнь. Больше ей ничего не надо было. Кало до дна испила радость, любовь, счастье и боль, отмеренные ей судьбой.
