Я рухнул на кровать. Потянуло дымом, но это не имело никакого значения. Внизу метались люди, но это тоже не имело значения. Женщина повернулась ко мне и, опершись на локоть, сказала:
«Найди там то, что осталось от меня, Квинн. Найди то, что осталось от меня. Узнай, что они со мной сделали».
Какой страстной и утонченной она была, какой хрупкой и сломленной. Серьги-камеи подрагивали возле тонкого личика. Я коснулся ее ушка. Коснулся того места, где сережка пронзила мочку, а потом красивой черно-белой камеи у горла.
«Ревекка...» – только и смог выдавить я.
И в то же мгновение увидел за ее спиной Гоблина, который все так же отрицательно качал головой. Гоблин был как живой – видимо, использовал всю свою энергию.
«Сделай это для меня, – продолжала женщина. – Сделай это, и я вернусь к тебе, Квинн. И это будет сладостно, каждый раз сладостно. Я была рождена для того, чтобы приносить другим счастье. Я верю в это, Квинн. Я подарила тебе твой первый раз, Квинн. Не вздумай меня забыть. Я всю жизнь старалась делать только одно: дарить наслаждение».
Камея у ее горла очень походила на те, что хранила у себя тетушка Куин, и в то же время она была другая. Все происходящее казалось мне вполне разумным. Ревекка умерла где-то там, и на ней была эта камея. Да. Я протянул руку, чтобы дотронуться до ее мягких каштановых волос.
«Тарквиний, Тарквиний, Тар-кви-ний», – раздался крик Жасмин.
Она бегом поднималась по лестнице, топая так, что даже пол дрожал.
Я был один в комнате.
Сел. Брюки расстегнуты. Залиты семенем, как и покрывало. Я быстро привел себя в порядок, а потом, схватив стопку бумажных салфеток с ночного столика, стер все улики и, когда Жасмин вбежала в комнату, встретил ее стоя.
«Ты совсем ополоумел! – кричала Жасмин. – Зачем поставил лампы на подоконники? С ума сошел? Ты поджег занавески! О чем ты только думаешь!»
Я заметался. Пожар! В Блэквуд-Мэнор! Не может быть! Но Жасмин схватила меня за руку, когда я рванулся прочь мимо нее.
«Мы уже все потушили! – сказала она. – Почему ты это сделал? Могла случиться большая беда».
Тем же днем Лолли и Большая Рамона с помощью Обитателей Флигеля заменили сгоревшие кружевные занавески. Тяжелые портьеры не пострадали. Не успели вспыхнуть.
Меня охватил ужас. Я оцепенело сидел в своей комнате, не отвечая ни на какие вопросы. Появился Гоблин. Уселся в кресло по другую сторону камина и обеспокоенно уставился мне в лицо. Компьютер включился сам по себе. Но я не тронулся с места. Не хотел, чтобы Гоблин начал набирать текст моей рукой. Мне было нечего ему сказать.
Наконец, устав от его пытливого взгляда, я спросил:
«Зачем она приходила? Откуда она взялась?»
Он не мог ответить и смешался.
Я подошел к компьютеру и позволил Гоблину взять мою левую руку. Он напечатал: «Ревекка – очень плохая. Сожгла дом. Ревекка злая».
Я напечатал в ответ: «Скажи мне то, чего я не знаю. Например, откуда она явилась?»
Наступила долгая пауза – никакого ответа. Я вернулся в кресло и вновь погрузился в мрачные мысли.
За ужином, когда за столом собрались Папашка, Жасмин, Лолли и Большая Рамона, я рассказал им почти все, что произошло. Не скрыл и эротической части, того, что был близок с призраком. Я пытался объяснить, что происходившее казалось мне реальным, что просьба Ревекки зажечь лампы была вполне разумной, и пересказал им все, что говорила Ревекка.
Я показал им камею, найденную в сундуке наверху, ту самую, что присоединил к коллекции, выставленной в гостиной, ту самую, что, несомненно, когда-то давно принадлежала Ревекке Станфорд.
«“Ревекка у колодца” – видите? Ее тоже звали Ревеккой. Кто она такая, зачем приходила?»
Внезапно я почувствовал головокружение и посмотрел на камею, лежащую на кухонном столе. Казалось, будто я вновь слышу голос Ревекки, а может быть, я просто пытался что-то вспомнить. Я сосредоточенно старался воссоздать в памяти произошедшее. «Умерла там. На ней была камея. Умерла там». Меня охватила дрожь. «Очень много красивых кружевных блузок. Он всегда любил белое кружево».
Я попробовал мыслить ясно. Рассказал о том, что она взяла с меня слово найти остров и разыскать там «то, что от нее осталось».
Когда заговорил Папашка, вид у него был по обыкновению мрачный. И голос звучал, как всегда, безразлично:
«Не нужно искать тот остров. Ты и сам должен понимать, что теперь от острова ничего не осталось. Его поглотило болото. А если когда еще раз увидишь проклятого призрака, то просто осени себя крестом».
«Это нужно было сделать сразу, – сказала Большая Рамона. – И тогда она потеряла бы свою силу, потому что явилась из преисподней».
«Как же она выбралась из этой самой преисподней, чтобы прийти ко мне?» – поинтересовался я.
«Кстати, насчет камей, – вмешалась Жасмин. – Верни их на прежнее место, на чердак. Засунь обратно в сундук, где они лежали».
«Теперь уже слишком поздно, – тихо произнес Папашка, – просто не позволяй ей больше играть с тобою».
Мы немного помолчали. Рамона взялась кипятить молоко для кофе, и в кухне приятно запахло. До сих пор помню тот запах горячего молока.
Только тогда я обратил внимание, что Лолли сидит за столом принаряженная – значит, собирается на свидание к своему другу. Тот неоднократно делал ей предложение и всячески заманивал уехать с ним куда- то, но так и не сумел уговорить. Лолли была похожа на индийскую красавицу. А на Жасмин было красное шелковое платье простого покроя. И вдруг она закурила прямо в кухне, что случалось крайне редко.
По чашкам с кофе разлили горячее молоко. Я смотрел, как поднимается парок.
«Вы мне верите, – сказал я. – Все до одного».
Папашка кивнул Жасмин.
«Расскажи ему», – велел он.
«О чем она должна мне рассказать?» – спросил я.
Жасмин сделала последнюю затяжку, притушила сигарету о край своей тарелки и – неслыханное дело! – тут же прикурила следующую.
«Тревогу поднял Гоблин, – сказала она. – Он явился сюда и начал показывать, что занавески загорелись. Гоблин промелькнул вот так, – она щелкнула пальцами, – и исчез, но был совсем как живой».
«Он выбил из ее руки тарелку», – добавила Лолли.
Жасмин кивнула. «А еще одну тарелку сбросил с сушилки».
Я лишился дара речи. В душе поднялась целая буря чувств. Всю мою жизнь эти люди уверяли меня, что никакого Гоблина не существует, что мне не следует о нем говорить, что Гоблин – плод моего подсознания, что я просто-напросто выдумал себе товарища по играм, – а теперь вдруг выясняется такое. Изумленный, я не находил слов.
«Как это создание сумело выкинуть тарелку из сушилки?» – поинтересовался Папашка.
«А я вам говорю, что так и было, – рассердилась Жасмин. – Я ополаскивала тарелки в раковине и вдруг слышу сзади грохот. Оборачиваюсь – он тут как тут, показывает на дверь, а потом взял и выбил тарелку у меня из руки».
Все притихли.
«Так вот почему вы мне верите? Потому что видели Гоблина своими собственными глазами?» – спросил я.
«Я не говорю, что верю хотя бы одному твоему слову, – резко парировала Жасмин. – Я просто говорю, что видела Гоблина. А больше сказать мне нечего».
«Вы знаете, кем была Ревекка?» – спросил я, по очереди оглядывая всех присутствующих.
