пополнение (200 человек), курсанты морских училищ и солдаты, накануне прибывшие на линкор.
В 1 час 30 минут в носовой части заполненного людьми «Новороссийска» прогремел оглушительной силы взрыв. Как потом выяснилось, он был такой мощности, что пробил насквозь многопалубный бронированный корпус линкора. По оценкам специалистов, сила взрыва была эквивалентна взрыву 1000– 1200 килограммов тринитротолуола. Если бы взрыв такой силы задел один из артпогребов «Новороссийска», на воздух взлетели бы еще и пять крейсеров, стоявших рядом. В громадную (160 квадратных метров) пробоину хлынули потоки воды, перемешанные с мазутом.
Началась борьба за корабль и подготовка к буксировке линкора на отмель. Драма развивалась на виду у всего Севастополя, отмечавшего столетие первой обороны 1854–1855 годов (вручать орден Красного Знамени Севастополю прибыли председатель Президиума Верховного Совета СССР К. Ворошилов и отдыхавший под Ялтой Н. Хрущев). Прибывший на гибнущий корабль командующий Черноморским флотом вице-адмирал В. Пархоменко приостановил начатую буксировку. Это решение стало роковым. Адмирал то и дело требовал докладов о состоянии корабля, а линкор тем временем уходил под воду. Запоздалое приказание Пархоменко о возобновлении буксировки оказалось бессмысленным: носовая часть корабля уже осела на грунт. Не сразу удалось уговорить адмирала и на эвакуацию не занятых в спасательных работах моряков — к этому моменту их на юте скопилось до тысячи человек.
Когда решение об эвакуации наконец приняли, крен корабля начал стремительно нарастать. Моряки, построившиеся на юте в ожидании баркасов, стали скатываться за борт — в темноту. На них, калеча и убивая, полетели сорвавшиеся со своих мест зенитные установки и механизмы. Всего лишь несколько десятков человек успели перебраться в шлюпки и на соседние корабли. В 4 часа 14 минут линкор лег на левый борт и через мгновение вся эта стальная громада длиной 168 метров и массой 24 600 тонн перевернулась вверх килем. Когда стальные мачты корабля, описав дугу, стали погружаться в воду, образовался мощный водоворот. Один из спасенных, матрос-новобранец, позднее рассказывал: «Я прыгнул в воду, когда корабль стал медленно крениться на правый борт. Едва вынырнул, увидел, что меня накрывает палубными постройками, после чего в страшно бурлящей воде затянуло на большую глубину, и я потерял сознание. Очнулся я еще в воде, внутри большого воздушного пузыря, и успел сделать несколько вдохов… Этот же пузырь меня выбросил на поверхность с другого борта, где и подобрали спасательные катера…»
Во внутренних, наглухо задраенных помещениях гибнущего линкора остались сотни людей, которых можно было еще спасти. Но и этот шанс не был использован. Как потом объяснял адмирал Пархоменко, он «не счел возможным заблаговременно приказать личному составу оставить корабль, так как до последних минут надеялся, что корабль будет спасен, и не было мысли, что он погибнет». Эта надежда стоила жизни сотням людей.
Перевернувшись вверх днищем, корабль довольно долго был на плаву, возвышаясь над водой на 2–3 метра. Моряки, оставшиеся внутри корпуса корабля, длительное время держались в воздушных подушках отсеков, но спасти удалось только девять человек: семь вышли через прорезанное автогеном в кормовой части днища отверстие спустя пять часов после опрокидывания, еще двух спасли через 50 часов. По воспоминаниям спасателей, замурованные и обреченные на смерть моряки держались очень мужественно. Один из водолазов, принимавший участие в спасательных работах, И. П. Прохоров, рассказывал: «Меня с несколькими другими водолазами вызвали к „Новороссийску“ на второй день после трагедии, и мы сразу же приступили к подводным работам. Под водой картина была страшная… Мне по ночам потом долго снились лица людей, которых я видел под водой в иллюминаторах, которые они силились открыть. Жестами я давал понять, что будем спасать. Люди кивали, мол, поняли… Погрузился глубже, слышу, стучат морзянкой, — стук в воде хорошо слышен: „Спасайте быстрее, задыхаемся…“ Я им тоже отстукал: „Крепитесь, все будут спасены“ И тут началось такое! Во всех отсеках начали стучать, чтобы наверху знали, что люди, оказавшиеся под водой, живы! Передвинулся ближе к носу корабля и не поверил своим ушам — поют „Варяга“!».
Всего при катастрофе «Новороссийска» погибло 609 человек, включая моряков, прибывших с других кораблей эскадры. Непосредственно в результате взрыва и затопления носовых отсеков погибли от 100 до 150 человек — разрушения пришлись на самую заселенную часть корабля. Остальные погибли при опрокидывании линкора и после него.
Взрыв корабельного боезапаса — такова была первая версия случившегося. Но она не нашла подтверждения, поскольку сразу после обследования корпуса был сделан вывод, что «характер разрушений указывает на то, что взрыв был наружным». К тому же было точно установлено, что 320-миллиметровые снаряды линкора остались в целости и сохранности. По официальной версии, выдвинутой правительственной комиссией, линкор подорвался на донной магнитной мине. Установлено, что мины такого типа были выставлены немцами в 1944 году при уходе из Севастополя в его бухтах. Однако критики минной версии заявляют, что к 1955 году источники электропитания всех донных мин были разряженными, а взрыватели почти у всех — неработоспособными. К тому же до трагедии на месте взрыва многократно швартовались «Новороссийск» (10 раз) и линкор «Севастополь» (134 раза) в разное время года — и ничего не взрывалось. К тому же выяснилось, что на самом деле было два взрыва, причем такой силы, что на дне возникли две большие глубокие воронки, которые взрыв одной мины оставить не может.
Неудивительно, что у официальной версии было много противников, многие из которых не исключали возможности диверсии. Дело в том, что линейный корабль «Новороссийск» большую часть своей жизни носил другое имя — «Джулио Цезаре» («Юлий Цезарь»), плавая под флагом итальянских ВМС. После окончания Второй мировой войны вместе с другими трофейными кораблями он достался Советскому Союзу в счет репарации. Накануне его передачи СССР на Апеннинах открыто звучали призывы не допустить того, чтобы гордость итальянского флота оказалась под советским флагом — вплоть до его потопления.
На момент гибели линейному кораблю «Новороссийск» исполнилось 44 года — срок для корабля почтенный. Он был заложен в Генуе летом 1910 года и спущен на воду в 1915 году. В Первой мировой войне линкор участия не принимал, в 1920-х годах использовался как учебный корабль для подготовки морских артиллеристов. В ходе Второй мировой войны линкор занимался в основном сопровождением конвоев, но в 1942 году командование ВМС признало его устаревшим и перевело в разряд учебных кораблей. До 1948 года «Джулио Цезаре» находился на стоянке, но законсервирован не был. После капитуляции Италии по решению Тройственной комиссии 1948 года он был передан ВМФ СССР. В феврале 1948 г. линкор уже под военно- морским флагом СССР вышел в Севастополь. Вскоре после прибытия приказом по Черноморскому флоту ему присвоили название «Новороссийск».
Хотя версия об итальянских диверсантах не нашла официального подтверждения, многие до сих пор уверены, что гибель «Новороссийска» на их совести. Водолаз И. П. Прохоров, тщательно обследовавший пробоину в линкоре, говорил: «У меня не вызывало ни малейшего сомнения, что линкор взорвали морские диверсанты, итальянские, конечно. И они подвели под днище сравнительно небольшой заряд, прикрепив его не к „погребам“, а к замурованным заранее мощным фугасам изнутри и тщательно замаскированным в период подготовки корабля к передаче нам, с этим „сюрпризом“ он и плавал до поры до времени в наших водах…» Некоторые исследователи предполагают, что заряд был установлен не перед передачей корабля, а непосредственно перед взрывом, в бухте Севастополя. Соответствующие силы и средства для осуществления подобной диверсии в послевоенной Италии имелись. Во время войны на Черном и Средиземном морях с большим успехом действовали итальянские подводные диверсанты из знаменитой «Децима МАС» — 10-й флотилии штурмовых средств, которой командовал убежденный антикоммунист, «черный князь» Д. В. Боргезе. В полуподпольном виде этот отряд продолжал существовать и после капитуляции Италии. В любом случае все говорит о том, что диверсию, если таковая была, осуществили те, кто был хорошо знаком с акваторией бухты (во время войны 10-я флотилия МАС базировалась в портах Крыма) и устройством линкора: диверсанты выбрали одно из самых уязвимых мест днища, не прикрытое противоминной защитой, — возле носовых артпогребов главного калибра. Минимальную неточность можно объяснить тем, что накануне при возвращении на базу корабль, как уже упоминалось, неудачно пришвартовался и его корпус оказался сдвинутым на несколько десятков метров. Если бы заряд сработал точно под артпогребом, не спасся бы никто. Кроме того, как свидетельствуют рассекреченные сводки штаба Черноморского флота, по весьма странному совпадению именно в самом конце октября в акватории Черного моря находилось несколько итальянских торговых судов, которые к 29 октября дружно покинули его пределы, а князь Боргезе вскоре после подрыва «Новороссийска» срочно уехал в Испанию. В то же время
