Ворон поднял руку, и из нее вышла глубокая неземная тишина. Дождь внезапно стал слабее, как если бы над ними повис глаз урагана.
— Ты сказал, что логика — ложь? И поэтому я должен действовать нелогично. Вот твой аргумент. Логический, разве нет? Значит, ты сам лжешь, а?
Он встал и выпрямился во весь рост. Дерево за ним перестало дрожать. Дождь уже не шел, а капал.
— Я не ребенок, — сказал Ворон. — Детские страхи — это не для меня. Это дети сперва плачут, потом смеются, потом опять плачут — ведут себя как капризный ветер. Я не избалованный ребенок, который не думает ни о чем и делает то, что хочет. А теперь: Темпестос![32] Аттонитус![33] Идите сюда и успокойтесь.
Аттонитус поднял щит и меч.
— Убийца! Нами не может управлять тот, кто не может управлять самим собой.
Темпестос неохотно шагнул вперед, но потом сжал локтем волынку, из которой с громким шипением вырвался ветер, и побежал по деревьям, раскачивая их из стороны в сторону.
— Да, а что с твоей женой, смертный? Если ты вернешь к жизни Галена, она умрет. Неужели тебе не страшно за нее?
— Нет, — ответил Ворон. — Тогда во мне бушевал шторм; страх и гнев заставили меня лишить Галена жизни. Но во мне пошел дождь и я заплакал. Дождь кончился, я перестал плакать. И сейчас во мне тихая спокойная погода. Я успокоил сам себя; я могу успокоить шторм. Князья Бури! Смерч, Гром, Молния! Я приветствую вас. Приходите и подчинитесь!
Три фигуры собрались перед ним, встали на колени и, по очереди, поцеловали кольцо из белого золота.
Облака расступились. Единственный солнечный луч, пробившийся через небольшой дождик, осветил Ворона, неподвижно стоявшего под расколотым дубом.
IV
— Во-первых, — сказал Ворон, — у меня есть парашют, который я добыл из армейского склада, расположенного около последней остановки автобуса. Да, я украл его, но оставил немного денег, которые мне дала библиотекарша, быть может, этого достаточно. Венди умела летать, верно? Почему не Ворон?
Темпестос покрепче схватил свою волынку, но все-таки сказал:
— Ты думаешь, что можешь спустить нас с привязи, а потом опять засунуть в бутылку? И даже если так, куда ты хочешь попасть? Я могу перенести тебя только туда, где дует ветер. Хочешь попробовать? Икар был первым.
— Мы полетим в Эвернесс и, может быть, на Луну, — ответил Ворон.
— Мы не может отнести тебя в сферу Луны, мудрый Повелитель, потому что ни один ветер не дует отсюда туда.
— Не волнуйся, — по-прежнему спокойно ответил Ворон. — Я решу эту проблему, позже. А теперь мой второй приказ: Ты, Гром! Иди и обрушься на пожары Юго-запада. Потуши их. Пускай там, где ступает Суртвитнир пойдет дождь. И чтобы больше никакого снега от Бергельмира. Пускай делает холод, да, но никаких ледяных дождей и снежных бурь.
— А если они окажутся вместе, великий Повелитель? Даже я не смогу дуть так, что одновременно было и сыро и сухо.
— Замолчи! — сказал Ворон, тряхнув пальцем. — Не хочешь работать, а? Если они окажутся вместе, окутай их мокрым туманом. Холод превратит туман в лед, и нечему будет гореть, понял?
Ворон повернулся к последней фигуре.
— А для тебя у меня есть особое задание. Не смог бы ты сделать радугу на все небо? Красивую, многоцветную, веселую? Люди в городе заслужили ее.
— Твоя воля — закон для меня, о Повелитель, — ответил Князь Бури. Каким-то образом его одежда из черной стала пушисто белой, отороченной серым мехом. В руке он держал многоцветное копье. Он весело улыбнулся, электрические разряды побежали по его зубам, а нечеловеческие глаза сверкнули, как две блестящие искры.
Дождь прекратился.
8
Корабль под Черными Парусами
I
Ворон влетел в Эвернесс со стороны моря, чтобы ветер не снес здания и не вырвал деревья.
Под развалинами дамбы, прямо около утесов, стояли на якоре три черных корабля: клипер и два галеона. Стоял ясный день, ни одного кэлпи не было видно. Гиганты, которых он видел в последних новостях, по-прежнему бродили по западу и среднему западу. От трех сверхъестественных созданий, которых прогнал Аполлон, не осталось и следа.
По берегу моря бросило множество вооруженных людей в черной форме и голубых шлемах. Было и несколько людей в лиловом, группа моряков с парусника расположилась на лужайке. Южное крыло чинили; поврежденные секции окружали леса.
Серые облака раздались вправо и влево, и Ворон стал спускаться к земле; штормовой ветер объявил о том, что он приближается.
С самого начала Ворон понял, что обычные люди могут видеть его, потому что немедленно послышался треск выстрелов, и в куполе парашюта появилась дыра.
Прежде чем он успел погасить в себе гнев, одна молния убила человека, который стрелял в него, другие огненные стрелы ударили по кричащей толпе.
Он приземлился среди трупов. Трава дымилась. Посражавшись с лямками парашюта, Ворон расстегнул их. Лодыжки болели.
«Хватит, успокойся», сказал он себе.
— Гром! В доме и вокруг слишком много народа. Пускай все потеряют сознание! Пускай туман и облака соберутся вокруг меня и закроют от лишних глаз. А, погоди… С кораблей идет подкрепление? Смерч! Отгони их подальше в море.
Окруженный собравшимся туманом Ворон пошел к дому. Там пришлось ударить электрическим током еще троих, и спустя десять минут все враги, находившиеся в самом особняке и вокруг, уже лежали без сознания в боковом дворике, с руками, прижатыми к шее, за исключением тех, кто попал под разряд грома во дворе.
Ворон соорудил стену из молний, которая окружила и защитила людей, а сам опять одел парашют и дал перенести себя на верхушку крутого утеса. Оттуда он внимательно осмотрел все три корабля. Один, цвет которого ему понравился, он пощадил, два других утопил, только животы тюленей остались плавать среди обломков.
Ворон приземлился на верхней палубе оставшегося корабля, и, после недолгих переговоров, принял саблю из рук сдавшегося капитана.
— Надеюсь, я все хорошо продумал, — прошептал он самому себе. — И не забуду, что могу слишком сильно полюбить это волшебное кольцо.
И приказал капитану ставить паруса и плыть на темную сторону Луны.
