прочитала Валя. И добавила:
— Думала, не дойду до Карловки, засну на ходу, из-за тебя, Лейла, я сегодня совсем не засну. заболел, умереть можно.
Показались «Илы» в сопровождении истребителей, летящие на юг. Мы остановились, задрали головы. Валя начала вслух считать самолёты, но сбилась со счёта.
— Немцы такой урок получили под Сталинградом, — сказала она, — чёрт возьми, зло берёт, почему же они не сдаются! Не хотят жить?
— Обожаемый фюрер не даёт разрешения на капитуляцию — разъяснила Лейла.
Наши хозяйки, стоя на крылечках, высматривали нас…
О том, что над нашим аэродромом среди бела дня могут появиться вражеские самолёты, мы и думать забыли. А они появились.
Представьте тёплый, солнечный день. Карловка — в белом дыму садов. Техники, легко одетые, весёлые, осматривают самолёты. Один «По-2» кружит в воздухе над аэродромом — Рая Аронова проверяла мотор. И вдруг — тут без «вдруг» не обойдёшься — из-за горы вынырнул «Мессершмитт». Пронёсся на бреющем полёте вдоль стоянки самолётов, дал длинную очередь из крупнокалиберных пулемётов и скрылся. Один «По-2» горит, как факел, трое девушек ранены, к счастью, легко. На самолёт Ароновой стервятник не обратил внимания. Видимо» натолкнулся на наш аэродром случайно, и у него глаза разбежались. Конечно, дал знать своим.
Бершанская сообщила о налёте в штаб армий. Поступило указание: немедленно перебазироваться на аэродром в Изюмовку. Полк подняли по тревоге, но взлететь мы не успели — аэродром атаковали сразу четыре «мессера». Повредили несколько самолётов и улетели. Техники бросились к повреждённым машинам, остальные поднялись в воздух.
Новая атака — девять «Фокке-вульфов», летящие на небольшой высоте, стремительно нагоняли нас. И как в страшном сне — наперерез ещё одна эскадрилья истребителей. «Разгром», — с тоской подумала я.
— Ты видишь? — хриплым голосом спросила Валя.
— Вижу, Валюша. Ничего страшного, — я была уверена, что произнесла последние слова в своей жизни.
Вижу степь. Вдали горы. Там возможно спасенье. Не успеть. Отлетались.
Самолёт Марины Чечневой летит чуть впереди на предельно низкой высоте, почти касаясь колёсами земли. Принимаю решение: делать, как она. Отжимаю ручку от себя. Что тут ещё придумаешь? Какое-то странное, холодное спокойствие в душе.
Самолёты, летевшие навстречу, неожиданно взмыли вверх… Наши!
— Мамочка моя, — услышала я радостный лепет штурмана.
«ЛАГГи» сверху ринулись на «Фокке-вульфов».
— Сбили трёх, — деловито доложила Валя. — Мгновенно. Остальных не видно…
Рассказываю я долго, а всё произошло буквально в считанные секунды. Если бы наши истребители опоздали на минуту…
— Даже испугаться по-настоящему не успела, — призналась Валя. — Говорят, в подобных случаях вся жизнь проносится перед глазами, начиная с детства. Я бы ничегошеньки не вспомнила. Надо же, откуда ни возьмись. А ты что-нибудь вспомнила? Когда сказала: ничего страшного? Я знаю, у тебя поговорка такая. Болтаю всякую ерунду.
— Спой что-нибудь.
— Нет, мне плакать хочется. — Ну, поплачь.
— В полёте? Что ты. Мы узнаем, кто эти лётчики? Полк спасли! Всех бы расцеловала…
В Изюмовке нам сказали, что нас выручила эскадрилья Героя Советского Союза Максименко.
В тот же день в Карловку прибыли зенитчики — охранять нас. Но немцы больше не появлялись.
Войска 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии готовились к штурму Севастополя.
4-ю воздушную армию перебросили в Белоруссию. А наш полк временно передали 2-й гвардейской Краснознамённой Сталинградской дивизии ночных бомбардировщиков, которая входила в состав 8-й воздушной армии, оставшейся в Крыму.
— Теперь вы с Ахметом в одной армии, — сказала я Лейле. — Судьба делает своё дело.
— Очень хочу его видеть, — потупив очи, призналась моя подружка.
— Увидишь, куда он денется.
— Не так это просто. Работаем в разные смены.
— Скоро выходной. Пересменка.
— Ты оптимистка, — Лейла грустно улыбнулась. — А я боюсь загадывать.
Негромко пропела:
Я впервые задумалась над этими словами, и они наполнились для меня новым, большим смыслом.
Пришла пора прощаться с Карловкой — мы улетали на другой аэродром.
— Приезжайте к нам после войны, — сказала моя хозяйка, утирая слёзы. — Встретим, как самых дорогих гостей…
В Карловке и других местах, где базировался наш полк, в 1964 году побывали Герои Советского Союза Руфина Гашева и Раиса Аронова. Можете представить, как их встретили.
Ночь шестьсот девяносто седьмая
Наш новый аэродром находился возле деревни Чеботарка в двух километрах от города Саки. Отсюда до Севастополя примерно 60 километров.
Осенью 1941 года ударные части армии Манштейна от города Саки устремились по западному побережью Крыма на юг, к Севастополю, рассчитывая с ходу, не позднее 1-го ноября, как приказал Гитлер, овладеть главной базой Черноморского флота.
Однако 30-го октября в 16 часов 35 минут в районе деревни Николаевка путь моторизованной бригаде генерала Циглера и следовавшему за ней армейскому корпусу преградила батарея береговой обороны. Четыре тяжёлых орудия открыли беглый огонь — с этого момента начинается отсчёт легендарной 250- дневной обороны города-героя.
Огонь батареи был убийственным, ни один снаряд не пропал даром: взлетали на воздух автомашины и бронетранспортёры, нашпигованные солдатами, взрывались автоцистерны с горючим, выходили из строя танки, орудия, миномёты.
Ошеломлённые гитлеровцы остановились и попятились — по данным их разведки никакой батареи в этом районе не было.
54-я батарея береговой обороны Черноморского флота была создана в короткие сроки. Командовал ею молодой лейтенант Иван Заика, в его подчинении было 120 бойцов. Батарею окружали противотанковые рвы, проволочные и минные заграждения, окопы с нишами.
Немцы быстро очухались и открыли ураганный огонь из орудий и миномётов, бросили на подавление батареи эскадрилью бомбардировщиков. Через полчаса Циглеру доложили, что батарея уничтожена. Колонны снова пришли в движение.
Советские артиллеристы перехитрили врага — его снаряды и бомбы уничтожили ложную батарею. А
