глазированных фруктов и пр., пр. Но царицей стола оказалась, несомненно, довольно большая — поболее аршина — тушка копчёной стерляди, помещённая на серебрянном блюде и представшая во всей своей плотоядной красе. Довершила всё это пантагрюэлевское великолепие сервировка прекрасным богемским стеклом и тонким саксонским фарфором.
На протяжении всего обеда Александра Егоровна, занявшая место vis — a — vis от Алексея Ивановича, много смеялась, глядя на него своими прозрачными глазами и словно поддразнивая, вовлекала в общую беседу. Алексею приходилось высказываться там, где он предпочел бы промолчать, наблюдая других. После шампанского, заметно охмелев от спиртного и свежего воздуха, все начали говорить разом, перебивая друг друга. Наступило то особенное состояние расслабленного благорасположения всех ко всем, которое так характерно для отдыха в большой дружной компании.
— А я, господа, всё — таки утверждаю, что человек не в силах бороться с высшими силами, — возвысил голос артиллерийский полковник, заглушая прочие разговоры. — Не буду вдаваться в природу этих сил — божественная ли она или дьявольская — безотносительно! Мы тут, пока плыли, поспорили с Михаилом Ивановичем… возможно, кто — то ещё захочет высказаться на эту тему… Я утверждаю, что человеку не дано ни познать эти силы, ни управлять ими. Единственное, что он может — задобрить их молитвой, как это делают церкви всех конфессий, либо попытаться вступить с ними в осмысленный контакт…
— Вы, Антон Дмитриевич, говорите о спиритизме? — уточнил отмалчивавшийся до того банкир.
— Вот именно, вот именно! Поразительные, я вам доложу, вещи происходят на спиритических сеансах! Я присутствовал на одном таком в Москве зимой одна тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года. И могу вам сказать, что, будучи человеком отнюдь не робкого десятка, я всё же пережил несколько очень волнительных моментов. Кровь в жилах стыла от этой чертовщины, честное слово!
— Вы никогда не говорили, что были на спиритическом сеансе, пожалуйста, поделитесь, — синхронно раздались голоса присутствовавших дам. — Что ж там было?
Все притихли, давая полковнику собраться с мыслями; по всему чувствовалось, что присутствующие его уважают и когда он заговорил, Алексей понял отчего — рассказчиком полковник оказался отличным.
— В феврале восемьдесят седьмого, перед своим назначением в Ростов, я проживал в Москве, так сложились обстоятельства. Ко мне обратился двоюродный брат с предложением посетить кружок, занимавшийся столоверчением. Я человек глубоко православный, не побоюсь этого слова, консервативный, и ко всем таким иностранным веяниям испытываю глубоко скептическое отношение. Но брат пристал ко мне, пошли, дескать, да пошли, я должен тебя привести. Оказалось, что на предыдущем сеансе столоверчения, участником которого оказался брат, вызванный дух приказал ему привести меня. Вот так, значит… Признаюсь, удивился я и не очень — то поверил. Но деваться некуда, отправился вместе с братом, — полковник многозначительно помолчал, интригуя слушателей. — Сеанс проходил так: глубокая ночь, тёмная комната, все присутствующие — а было нас шестеро — уселись за круглым столом, взявшись за руки. Полная тишина, глаза у всех закрыты. Но должен признаться, я глаз не закрывал. Ещё перед началом сеанса решили вызывать дух Императора Павла Петровича.
— А почему именно его? — не удержался от вопроса банковский служащий. Алексей и сам хотел спросить о том же.
— Можно было бы, конечно, и кого — то более близкого, например, недавно умершего родственника, но Император Павел Петрович был выбран по соображений известности всем присутствующим. Главное — войти с духом в контакт, вызвать его из потустороннего мира. А потом можно задавать духу разного свойства вопросы.
— И что же?… Вы говорите… не томите… — подала голос Александра Максименко.
— Как мне объяснили перед сеансом, на развёрнутые ответы не следовало рассчитывать, поскольку дух отвечал стуками: один удар означал «да», два, соответственно, «нет». Вопросы надо было уметь правильно сформулировать, дабы они имели однозначный ответ, — полковник усмехнулся.
— И что же, Антон Дмитриевич, получилось у вас тогда войти в контакт с духом покойного императора? — аппетитно пережевывая сочную, со слезой, ветчину поинтересовался щеголеватый купчик.
— Представьте себе… Поначалу в комнате поднялся ветер… Самый настоящий, не сквозняк какой — то… звуки странные, точно птицы вокруг летают и крыльями бьют. Честно скажу, очень это было неприятно слушать. В иные мгновения казалось, точно кто — то прикасался к лицу и волосам, но рядом никого не было, я ведь нарочно сидел с открытыми глазами и видел, что все мои спутники остаются на своих местах. Потом появились детские голоса, но о чём они говорили, разобрать было невозможно, что — то невнятное бормотали. Затем как будто постукивания гуттаперчевым мячиком, тук — тук — тук, а потом мячик вроде как роняют и он катится по полу… где — то совсем рядом. Но я же видел, что никакого мячика не было и в помине! Очень не по себе мне стало, признаюсь честно. В конце — концов, всё как — то успокоилось, начался контакт, вопросы и ответы. Звуки подавались разные и с разных мест: то где — то рядом, то — вдалеке, иногда они звучали очень громко, а иногда — приглушённо.
— Какие страсти вы рассказываете! — театрально всплеснула руками другая дама, с нелепыми буклями вокруг щекастого лица. — Значит, всё это правда, что об этом говорят!
— Ещё какая правда, Мария Павловна, — кивнул полковник. — Присутствовавшие обращались к медиуму, а она уже формулировала вопросы, обращённые к духу покойного Государя. Дошла очередь до меня, я говорю медиуму: желаю знать, для чего мне необходимо было сегодня явиться сюда. Медиум меня перефразировала: «Есть ли известие для господина Мокроусова?» — «Да», — отвечает дух… ну, то есть издаёт один удар. Я тут заволновался по — настоящему, одно дело, когда это касается посторонних, а когда понимаешь, что услышишь нечто важное, имеющее отношение к тебе лично, то… невольно начнёшь трепетать. Н — да, так — то, господа! Медиум не остановилась и спрашивает далее: «Известие касается карьеры господина Мокроусова?» — «Нет» — «Здоровья?» — «Нет» — «Известие касается близких господина Мокроусова?» Тут дух издаёт один удар. Ну, медиум уточняет далее: «Известие касается супруги господина Мокроусова?» — «Нет» — «Его детей?» — «Да». Ну, вот в такой манере, перебирая все варианты, медиум расспрашивала дух.
— Ну — с, и вы можете нам повторить, что же именно дух сообщил вам касательно детей? — спросила Александра Егоровна.
— Вот к этому я и веду, — продолжил полковник. — Дух сообщил, что старшему сыну грозит гибель от книги… да — да, не улыбайтесь. Этого ответа никто не понял. Медиум уж как только ни билась, уточняя услышанное: книга загорится? книга упадёт? книгой его ударят? Одни отрицательные ответы, ничего не понятно. Одно только медиум выяснила — книга окажется в чёрном переплёте и будет похожа на медицинский справочник. Вот, значит, дух хотел, чтобы я это узнал. Вышел я с этого спиритического сеанса совершенно не в себе, душа не месте, по сердцу точно серпом резанули. Промаялся день — два — три, думаю, поеду к старшОму, всё равно в Петербург надо заезжать, а он у меня в Академии Генштаба тогда учился. Приехал я в столицу, как сейчас помню, третьего марта, сразу с Николаевского вокзала прямиком к сыну на Измайловский. Он меня встречает живой — здоровой…
— То есть господа — спириты всё наврали? — уточнил один из купцов, но Александра Максименко на него цыкнула:
— Тихо, Матвей, не перебивай!
— Разговорился я с сыном, рассказал про посещение спиритического сеанса. А он мне в ответ рассказывает следующее: первого марта стал он свидетелем некрасивого инциндента, извозчик, небрежно управляя возком, наехал на женщину. Так, ничего серьёзного, женщина не пострадала, но извозчик её по матери обругал. Сынок мой мужчина горячий и справедливый, не стерпел и сделал замечание хаму. Тот что — то и ему ответил. Сынок мой стащил извозчика на тротуар и хорошенько навернул ему в ухо, так сугубо для порядка… Тот драться поостерёгся, всё — таки, шутка ли! Офицера ударить… но скандал возник, свисток, квартальный, зеваки, всё как полагается. Доставили их с извозчиком и потерпевшей дамочкой на Гороховую, в полицейское управление, благо это совсем рядом было. Пока суть да дело, разбирались они с дежурным, появляется в здании группа людей в штатском, с дюжину человек, а может и поболее. У двоих руки связаны ремнями за спинами. Проходят в фойе, к лестнице, мимо сына и вдруг какой — то молодой человек из числа вошедших с силой бросает на пол книгу, которую до того нёс в руках. Все на секунду
