делопроизводитель извлёк огромную «простыню» из склеенных листов бумаги, оказавшуюся расписанием занятий всех институтских групп на первое полугодие, — да-с, так и есть, занятия у них сейчас в классе кафедры исторической геологии, это тут совсем недалеко по третьему этажу. А проживает наш Алексей Воронцов… так-с, для этого у нас другая книга есть.
Из шкафа был извлечён ещё один внушительных размеров том, затем последовало его стремительное листание, и менее чем через минуту делопроизводитель продолжил:
— Так-с, можете записать: с ноября 1887 года Воронцов числится прописанным по адресу: Адмиралтейская часть, Конногвардейский переулок, дворовый флигель при доме номер шестнадцать.
Шумилову при этих словах кровь бросилась в голову. В первую секунду ему показалось, будто он ослышался. Ведь именно в этом самом флигеле он менее часа назад искал Евдокию Трембачову.
12
Алексея Воронцова в классе исторической геологии Шумилову отыскать так и не удалось. Выяснилось, что уже третий день студент не является в Институт, сказываясь больным. Впрочем, возможно так оно и было на самом деле, Алексей Иванович вовсе не был уверен в том, что Алексей Воронцов именно тот, кто ему нужен. Зато Алексей Иванович был уверен совсем в другом: вовсе неслучайно бывшая работница убитой Барклай проживала рядом с тем человеком, в чьём тубусе напавший на Шумилова преступник переносил своё орудие преступление.
Вернувшийся во двор дома N 16 по Конногвардейскому переулку Алексей Иванович дворника там уже не застал. Но отыскать его оказалось совсем несложно: мальчик в дворницкой важно заявил Шумилову, что 'батянька понёс самовар в бельэтаж и через минуту вернётся'. Дворник действительно появился очень скоро и без долгих околичностей объяснил, как отыскать комнату Воронцова.
Перейдя двор, Шумилов толкнул дверь флигеля, прошёл изгибавшимся буквой «Г» коридором за угол. Там, пользуясь отсутствием посторонних глаз, он вытащил револьвер и аккуратно, боясь причинить боль травмированной руке, взвёл его курок. Спрятав пистолет под плащ, переброшенный через руку, Шумилов постучал в нужную ему дверь. Ударил нарочно два раза через два, чтобы стук получился необычный, словно бы свойский.
— Заходите! — раздалось из-за двери. — Открыто.
Алексей Иванович резко распахнул дверь, готовый встретиться с противником лицом к лицу и, если потребуется, пустить в ход пистолет.
Но никаких воинских подвигов совершать не потребовалось. Сидевший на кровати молодой человек не имел ничего общего с детиной, напавшей на Шумилова во дворе. Это был невысокий, худощавый паренёк, коротко стриженный; щетина покрывала его лицо, но щетина эта никак не походила на ту длинную рыжеватую бородёнку, что носил обладатель молотка с длинной ручкой. Определённо, этот юноша никак не мог быть преступником.
— Здравствуйте! Могу ли я видеть Воронцова Алексея Митрофановича? — поинтересовался Шумилов.
— Можете. Он перед вами. Извините за мой вид: третий день болею, не схожу с кровати, — отозвался молодой человек. — Чем, собственно, обязан?
— Посмотрите-ка, не ваш ли, часом, это тубус?
Шумилов протянул Воронцову тубус, тот недоумённо покрутил его в руках, затем положил подле себя.
— Да, мой, — уверенно ответил он, — А вы, простите, кто таков будете?
— Моя фамилия Шумилов. Я нашёл этот тубус и решил возвратить его вам.
Молодой человек фыркнул:
— Вообще-то, я его не терял. На этом основании вознаграждения выплачивать не стану.
— Да я не ради вознаграждения беспокоился. Мне просто интересно, кому вы его давали?
— Никому не давал. Он всегда был со мною. Я учусь в Горном институте, мне без него никак.
— А как давно вы его видели в последний раз?
— Ну-у… — Воронцов на секунду задумался, — вчера или может второго дня.
Молодой человек был абсолютно спокоен и не выражал ни малейшей тревоги из-за расспросов Шумилова. Он явно не понимал, к чему клонил странный визитёр, и это непонимание служило лучшим доказательством его полнейшей неосведомлённости о криминальных событиях, связанных с его тубусом.
— Дело в том, что вчера вечером ваш тубус был найден довольно далеко отсюда и притом при весьма драматичных обстоятельствах. Вы не могли бы уточнить, где обычно вы его храните?
— Извините, а вы не могли бы уточнить при каких таких 'весьма драматичных обстоятельствах' кто и где его нашёл? — молодой человек ответил вопросом на вопрос и, не дожидаясь ответа, добавил. — Повторяю, все эти дни он был здесь, со мною. Я его никому не передавал.
Шумилову стало ясно, что нападавший на него человек воспользовался тубусом без ведома хозяина.
— Хорошо, Алексей Митрофанович, давайте зайдём с другой стороны: вам знаком мужчина примерно двадцати пяти лет, выше меня на вершок, обладатель редкой рыжеватой бородёнки? Его рот обычно полуоткрыт, видны передние резцы, совсем как у мыши…
— Ванька…
— Что, простите? — не расслышал Шумилов.
— Вы как про зубы сказали, типа мышиных, так я сразу понял, что вы описываете Ваньку Трембачова. Это мой сосед за стенкой. У него ещё залысины вот такие, — молодой человек показал на своей голове, — Над ним «Йорик», ну то есть Дмитрий Анохин, мой сосед, всегда потешался, «плешивым» называл.
— Про плешь ничего не знаю, не видел, — признался Шумилов. — А скажите, пожалуйста, молотка с длинной металлической ручкой у Ивана Трембачова нет ли часом?
— Есть. Это его рабочий инструмент. Он же на водопроводе работает. Ему такой молоток нужен, чтобы узкие места, куда руки не проникают, доставать.
— Что ж, понятно, благодарю вас за справку, — Шумилов повернулся к выходу; сейчас ему действительно стало понятно почти всё. — Где, вы говорите, он живёт?
— Вот за той стенкой, — Воронцов указал рукой налево от себя. — Только сейчас он на работе. С пару часиков надо будет подождать.
— Ничего, уж я подожду, — пообещал Шумилов.
В длинной и узкой комнате было не повернуться из-за развешанного на натянутых верёвках белья. В тяжёлом сыром воздухе, висевшем в комнате, Шумилов сразу почувствовал себя очень некомфортно. Даже раскрытое окно ничуть не спасало положения: сквозняк, тянувший со двора, лишь добавлял холода, а не свежего воздуха.
— Что вы делаете? — изумился Шумилов. — Нельзя сушить бельё в жилых комнатах, у вас через год будет чахотка!
Евдокия Трембачова встретила Алексея Ивановича взглядом насторожённым и недоумевающим:
— Где же мне сушить прикажете? На чердаках бельё разворуют в момент, во дворе тоже нельзя, хозяин дома запрещает, вот и приходится в комнате.
Шумилов прошёл по свободному от белья пространству комнаты, подсел к столу:
— Когда ваш сынок возвращается?
— Сынок? — Евдокия тяжело вздохнула. — Да по всякому, он по полусуткам работает, то в день, то в ночь. Сегодня до восьми. А на что вам мой сынок?
— Он меня убить вчера хотел. И я поэтому желал бы с ним побеседовать, — просто объяснил Шумилов.
— Убить говорите… — Евдокия задумалась. Она не выглядела напуганной услышанным и не выражала недоверия. Шумилов был готов поклясться, что женщина ждала чего-то подобного.
Повисла пауза, а потом Евдокию словно прорвало:
