весеннего равноденствия, – но оба лыжника не стали дожидаться темноты. Арвинд и Ясна остановились, когда путь им преградило очередное нагромождение сломанных деревьев. Уверившись, что замороженные бревна не свалятся им на голову, они вынули из вьюка свою экранированную палатку, и умный внутренний механизм за несколько сотых превратил бесформенный кусок ткани в просторный, закрепленный лапами- якорями и нагретый изнутри купол. Все боевые инстинкты Арвинда кричали, что у стоянки нужно выставить дозор, но здравый смысл твердил об обратном. На неизвестной планете, в чуждом окружении, без жизненно необходимых для караульной службы приборов: сканеров, биодетекторов, 'стражей' дальнего действия – часовой оказывался бы в большей опасности, чем укрывшийся внутри сверхнадежного, почти непроницаемого купола палатки, прочностью сравнимого с корпусом небольшого корабля. Конечно, купол не сдержал бы атаки черных тварей, но за все время пути через лес Арвинд и девушка только раз видели окруженную щупальцами тень, стремительно пролетавшую куда-то под самыми слоистыми облаками.
Сняв лыжи и прикрепив их вместе с нартами к палатке, капитан и Ясна забрались внутрь через узкий тугой клапан – это до смешного напоминало 'роды наоборот', возвращение младенца в материнское лоно – и втащили туда же остатки своего груза: здесь он был сохранней. В куполе осталось совсем мало места, но путешественники уже не претендовали на излишества. Больше всего хотелось рухнуть без движения, но и Арвинд, и Ладова знали, что этого допустить нельзя. Кое-как они разделись, обтерли друг друга очищающими полотенцами и влезли в запасные комбинезоны, потом включили фонарь и принялись считать потери. Ясна неудобным ботинком сбила пятку, у Арвинда на ладонях, у оснований больших пальцев, кожа была стерта до мяса лыжными палками, несмотря даже на перчатки. Девушка смазала все повреждения заживляющим кремом из аптечки; затем, покрикивая один на другого, искатели приключений заставили друг друга вскрыть пару готовых к употреблению армейских пайков и до конца опустошить упаковки. Спать оставалось всего каких-то восемь галачасов – выйти нужно было с рассветом.
Утро встретило путешественников коричневато-желтой безветренной зарей. Поесть – одеться – вытащить груз – уложить на нарты – свернуть палатку увязать ее тоже – пристегнуть лыжи – надеть упряжь – идти. Прежде чем опустить ногу в крепления лыж, пришлось сначала оббить полозья вечером и Ясна, и Арвинд даже не додумались очистить внутреннюю и наружную сторону от снега, и за ночь он благополучно превратился в лед. Хотя кто сказал. что за опыт не нужно дорого платить?
Второй день пути дался еще труднее первого. Ясна неожиданно поняла, что в ее теле есть такие мышцы, о существовании которых она и не подозревала. Накануне лишь тупо нывшие от давно забытой нагрузки, сегодня они отзывались на каждое движение стреляющей болью. Арвинду приходилось не легче хотя он вышел из своего заточения 'тренированным' лучше имперского смертника-коммандос, ему приходилось приноравливаться к совершенно незнакомому виду физической деятельности. Несмотря на это, воля или, скорее, упрямство заставило обоих сделать только один короткий привад в середине дня, не считая тех передышек каждый час, когда они тянули время, прежде чем поменяться местами. К наступлению темноты – к тому моменту, когда можно было ставить палатку, – оба путешественника успели не меньше десятка раз вываляться от усталости в снегу.
Зато на третий день наступил перелом. Сил неожиданно стало хватать не только на то, чтобы уверенно продвигаться вперед; Ясна с любопытством глядела по сторонам и замечала то, что прежде просто упускала из виду. Лес вокруг оказался не таким уж безжизненным. На некоторых стволах – даже на расщепах и трещинах – что было самое странное – тянулись широкие серебристые полоски лишайника или мха, густого и пушистого. Кое-где снег пятнали крошечные, точно мышиные, следки: Арвинду раз показалось, что он даже заметил движение на облепленном белой шапкой наклонном щелистом стволе. А однажды – капитан споткнулся и едва не выстрелил от неожиданности – прямо из-под лыжи с фырканьем искрящихся инеем крыльев выпорхнула неизвестная бесстрашная пичужка.
Вечером Ясна оторвала от дерева полоску серебристого мха и затащила ее в палатку, где можно было включить иглу-биоанализатор. Девушка взглянула на миниатюрный экранчик и ахнула от восхищения:
– Вот они, первоцветы, которые вы обещали мне, мой капитан! – Арвинд не обещал ей ничего подобного, наоборот, она наотрез отказалась даже слышать о подобных подарках, но об этом он ей напоминать не стал. – Смотрите, анализы показывают, что эти псевдорастения не могли появиться на деревьях раньше, чем два-три года назад. Потрясающе, как эволюция приноравливалась к условиям мира с таким длинным годичным циклом. Я уверена, те животные, которых мы видели, перезимовали под снегом в виде каких-нибудь… личинок. А постепенно, с таянием снегов, тут будут развиваться все более сложные формы. И в океане тоже есть жизнь – помните, сканеры отметили там каких-то крупных особей. Интересно, как приспособились они? Когда мы выберемся отсюда, я хотела бы, чтобы сюда была отправлена полноценная научная экспедиция!
Арвинда так и тянуло бросить напарнице, чтобы она включила в свою картину эволюции еще и черных тварей, которые охотились за ними, но он вовремя и больно прикусил себе язык. В своем энтузиазме познания девушка, и без того привлекательная, похорошела ровно вдвое. Какие-то мхи… и такой взрыв восторга.
– …а еще эти растения, кажется, съедобны, – завершила лекцию медтехник. Арвинд дернул уголками губ. Когда-то, до войны, он видел в окружающем что-то еще, кроме врага и опасности, а сейчас может думать лишь о том, что нужно рано вставать и идти дальше, посему нелепо тратить силы – и энергию фонаря – на изучение инопланетной флоры.
По мере того как с каждым днем убавлялся запас расходных материалов: гигиенических полотенец, упаковок с пайком – нарты делались легче. Или так казалось, потому что тело наконец втянулось в ритм движения и казавшаяся чрезмерной работа сделалась почти привычной? К тому же Снежная будто искупала вину перед пришельцами за причиненные им прежде неприятности. Идти по лесу было нетрудно, так что с каждым днем они покрывали все большее расстояние, снимались с места при первых лучах зари и ставили палатку, когда уже почти совсем темнело.
Снег сыпал за все прошедшее время лишь однажды – мелкими, легкими, горящими на проглянувшем из-за туч солнце ювелирными звездами.
Но в это утро внезапно наступило подобие оттепели. Спалось накануне плохо, в палатке казалось душно и жарко, Арвинд среди ночи выбрался из стяжного клапана и дышал, слушая шум ветра в вершинах деревьевупока чуть не отморозил себе уши и пальцы. Заря поднялась багровая, перистые облака стремительно неслись над землей все под тем же западным ветром. Одежда на теле стала мокрой, скользкой от пота, идти становилось невозможно – при каждом шаге на лыжи налипали целые комья снега. Полдень пришел мглистый, небо очистилось, но оставалось каким-то мутным и низким.
– Смотрите! – вдруг воскликнула Ясна. Арвинд взглянул туда, куда указывала ее паю. Солнце, стоявшее над 'коронами' леса, было окружено призрачным туманным гало.
Но понимать суть приметы уже не требовалось… Вдруг потемнело. Половина неба разом сделалась черной, и этот мрак стремительно надвигался на другую половину. Там еще оставался сероватый краешек, но его свет казался каким-то мертвенным, неживым – и испуганным, будто никакие мог понять, как ему хватает дерзости противостоять надвигающейся тяжелой туче. Подул ветер, нагнув все окрестные деревья; с 'корон' полетели вниз плотные влажные пласты.
– Скорей! – прокричал Арвинд, шаря взглядом по сторонам в поисках подходящего места для укрытия. – Раскрываем нарты, ставим палатку! Идет снежная буря!
В несколько сотых они разгребли сугроб у корней двух сросшихся 'хвощей' и закрепили якоря палатки за открывшуюся часть стволов. Арвинд глубоко, как только мог, воткнул нарты и лыжи с палками в снег стоймя – чтобы их не унесло ураганом, а после оказалось бы легче извлечь на поверхность Капитан и Ясна едва успели втиснуться в палатку со всем своим грузом, когда снаружи началось.
Ветер и снег хлестнули по экранированному куполу одновременно. Удар был сильным – будто снаружи были жесткие дождевые капли, а не пушистые белые хлопья. Из свода палатки выдвигался миниатюрный перископ; Арвинд глянул в него и тут же опустил обратно – все равно ничего нельзя было разглядеть в этой дикой свирепой круговерти. Надежда была только на то, что такое буйство стихии обычно не длится долго.
Когда Арвинд высказал это соображение Ясне, та только покачала головой.
Миновал день, потом ночь. Арвинд и Ясна проспали до вечера, поели, перекинулись парой шуток и снова легли, добирая сна и отдыха за все время похода – снег по-прежнему продолжал идти. Буря отплясала и улеглась, но туча, которую она принесла с собой, запуталась в верхушках деревьев и осталась
