опасную почву, и отчаянно пытался остановить свои мысли.
Не подозревавшая о его внутреннем разладе Мэриголд весело сказала:
— Твоя бабушка считает, что мне нужно представить свой соус на ярмарке в эти выходные.
Джон не поддался страстному желанию посмотреть на нее, он сосредоточился на волнах жара, колыхавшихся над землей в этот знойный августовский день.
— Ты думаешь, еще не поздно подать заявку?
Он вздрогнул.
— Нет.
— А ты поедешь на родео?
Джон пожал плечами, желая, чтобы она прекратила светские разговоры. Но они все же лучше, чем молчание… когда его мозг заполняли разные мысли, которым не следовало бы возникать.
— Ты когда-нибудь видела родео?
— Конечно, — хихикнула Мэриголд. — Ты разве забыл, что я живу в Калгари? На родине знаменитого конноспортивного фестиваля.
Джон почувствовал, как из-за глупого вопроса и ее дразнящего смеха по его лицу разливается краска.
— А ты когда-нибудь участвовал?
— Угу. Сейчас уже нет. Пусть я лучше буду владельцем хорошего быка, чем ездоком.
— Перси.
— Точно. Одно время я участвовал в показе скота, но это отнимает слишком много времени. Пришлось сделать выбор — или работать на ферме, или демонстрировать скот.
— Но ты это делал? Объезжал быков?
Он кивнул. В первые несколько лет после ухода Фрэнсис он ездил на каждое местное родео, которое не мешало его работе на ферме. Чтобы дать выход боли и злости.
— О, я бы хотела посмотреть на объездку быков.
— Тогда тебе лучше поехать в Эндерби. — Ежегодное родео и ярмарка как раз должны состояться там в ближайшие выходные. — Он подумал, что был бы не против отвезти ее туда, побыть там рядом с ней. — Ты собиралась поехать?
— Хотела бы.
— И на танцы тоже? — Представив ее танцующей со всеми этими ковбоями, он нахмурился.
— Да, да! Обожаю танцы.
— Сельские танцы? — Голос Джона прозвучал натянуто, когда он представил ее в объятиях другого мужчины.
— Никогда не танцевала. Ты мне их покажешь, в смысле если поедешь?
Он бы с удовольствием много чего ей показал. Под его взглядом глаза у нее потемнели, и она прикусила нижнюю губу. А Джон подумал, что танцы с Мэриголд могут оказаться для него гибельными.
Ее взгляд опять разжег медленный, жаркий огонь, тлевший в глубине его души. Боже, как он ее хотел. Джон стиснул бутылку с лимонадом, он не мог вымолвить ни слова, не мог ответить ей. Не хотел даже смотреть на нее. Но в конце концов не выдержал.
Страсть отражалась и в ее глазах. Она тоже хотела его. От осознания этого сердце у него забилось быстрее, взгляд остановился на ее губах. Она провела по ним языком, и Джоном завладело желание, о котором не стоило бы говорить вслух.
Его обдувал летний ветерок, горячий и душный, принеся с собой аромат Мэриголд. Он почувствовал выступивший на лбу пот и постарался замереть, чтобы не поддаться искушению прикоснуться к ней.
Ее грудь вздымалась при каждом вдохе, сквозь материю топа ему были видны очертания сосков. Он знал, что должен отвернуться, но не мог. Он больше не мог сдерживаться, как не мог заставить солнце не светить, дождь не литься, траву не расти. Его взгляд был прикован к ее приоткрытому рту, к полным, жаждущим губам. Ждущим поцелуя.
И он поцеловал ее. Это было как удар молнии.
Мэриголд сама прервала их поцелуй, но не отодвинулась. С мрачным удовлетворением Джон отметил, что дыхание у нее такое же прерывистое, как и у него. Жаль, что он не обладает достаточной силой воли, чтобы отстраниться от Мэриголд. Он просто не в состоянии.
Он нежно уложил ее на одеяло, снова припал к губам. В голове у него помутилось, он никогда не испытывал такого желания. Мэриголд вся была воплощенным искушением — шелк волос, еле уловимый женский запах, мягкие изгибы тела.
Руки сжали ее талию, затем скользнули выше, ощутив тяжесть грудей. Твердые бугорки сосков огнем жгли ему ладони, он играл с ними, теребя их сквозь ткань, пока Мэриголд не застонала.
Тогда он принялся нетерпеливо расстегивать маленькие крючочки топа.
— Ты нужна мне, — хрипло прошептал он. — Я никогда никого так не хотел, как тебя. Ты прекрасна, ты совершенна… Мэриголд.
Наконец он справился с застежками, и его охватил восторг при виде бархатистой гладкости ее грудей, розовые окружности вокруг напрягшихся сосков были доступны его прикосновению. Его ладони взяли груди в плен, наслаждаясь ими, как сокровищем. Джон закрыл глаза, не в силах вынести зрелища ее обнаженного тела.
Мэриголд подалась вперед, прижимаясь грудью к ласкающим рукам, и своим чутким откликом возбудила его еще больше. Он никогда не думал, что это произойдет на самом деле. Он прильнул к одному соску, провел языком по второму. Все существо Джона было во власти желания, с каждым вдохом он впитывал ее дурманящий аромат — аромат женщины. Каждой частицей своего тела он жаждал Мэриголд…
Каким-то дальним уголком сознания он воспринял лай собаки Помперов, в мозгу промелькнул образ Нины с ее огромным животом.
Его руки замерли, и он оторвался от грудей Мэриголд. Что он делает?
Мэриголд тихо застонала и прижалась к нему. Когда их тела соприкоснулись, он дернулся, словно обжегся.
Кое-как сел. Заниматься с Мэриголд любовью настоящее безумие. И даже больше чем безумие. Это невозможно, безответственно и неправильно. Плохо и для него, и для нее.
Джон злился на всепоглощающую страсть, которую испытывал к этой девушке. Конечно, он владеет собой настолько, чтобы не поддаться своему безумному влечению. Господи, он едва не занялся с Мэриголд сексом прямо здесь, на одеяле, чуть ли не на виду у всех.
Джон запустил пальцы в волосы. Он не имеет права настолько забываться, не думая о последствиях. Он не мальчишка. Закрыв глаза, он заставил себя успокоиться.
— Что случилось, Джон? — Ее голос прозвучал чуть слышно, и он сначала подумал, будто ему показалось.
Джон открыл глаза и увидел лежавшую на спине Мэриголд, которая смотрела на него, — раскрасневшаяся, с припухшими, еще влажными после его поцелуев губами. Несмотря на доводы рассудка, он скользнул взглядом по ее упругим грудям с затвердевшими сосками..
Джон почувствовал напряжение в чреслах, и его охватила досада на себя.
Увидев его недовольное лицо, Мэриголд рывком села, прижимая к груди топик.
— Что между нами происходит? — прошептала она.
Он мрачно улыбнулся. Конечно, она заметила его злость и презрение, только не подозревала, что это относится к нему.
— Ничего, — резко ответил Джон. — Ничего между нами не происходит.
Она наклонила голову, светлые волосы скрыли ее лицо, и дрожащими пальцами начала застегивать топ.
Для нее все серьезно, подумал он. Разумеется, она приняла это всерьез, раз он чуть не овладел ею, поддавшись своей похоти.
Его внимание привлекло неровное дыхание Мэриголд, плечи у нее вздрагивали.
— Ты плачешь? — спросил он, удивившись боли, которую почувствовал при мысли, что обидел девушку.
