В передаче «Эхо дня» диктор Таллинского радио каждый вечер говорит, что микрофон находится там-то и там-то. Вот почему Таммекянд знает, что именно так нужно говорить.
— Я бригадир плотников Пааберитс, — доходит черед до Юхана.
Он произносит слова приятным басом, и Таммекянд, постукивая ножом по кирпичу, одобрительно кивает головой. Юхану следует добавить, что очень важна помощь общественности. Без ее помощи не смогли бы сделать того, что сделано.
Под общественностью бригадир подразумевает учеников, начиная с пятого класса. Ребята всей дружиной славно потрудились на стройке.
Ну, Юхан и говорит то, что нужно. Про помощь общественности и про дефицит материала. Шамот потребуется в ближайшие дни. Не пора ли выполнять свои обещания работникам Таристеского кооператива?
Семь репетиций пошли на пользу. Все идет как по маслу, — написано на лице репортера. Сам же репортер выглядит как ярмарочный музыкант — игрой на разных инструментах заняты все руки-ноги. Таммекянд постукивает по кирпичу и в то же время шаркает башмаком по полу дровяного сарая. Получается звук, который очень подходит к рабочей атмосфере на строительстве.
Две трети репортажа почти готовы, как вдруг лицо репортера-режиссера — мастера фона мрачнеет.
— Цып-цып-цып! — слышится во дворе. — Цып-цып!
Микрофон улавливает то, что вовсе не соответствует строительному шуму.
Таммекянд мысленно проклинает всех кур на свете и хватается за веревку, ведущую к поленнице. Тянуть за веревку у него запланировано. Дрова рассыплются. Правда, на стройке развалилась лишь небольшая кладка кирпича, но это не имеет значения. Сухие березовые дрова грохочут почти так же.
Сестренка подходит ближе. В самый критический момент репортер-режиссер — мастер фона тянет веревку. В нем еще теплится надежда, что сестренка перестанет звать кур, а грохот дров заглушит голос девочки. Но надежде Таммекянда не суждено сбыться. Со скрипом открывается дверь сарая, и сестренка, прижимая к груди решето с зерном, голосисто перебивает Юхана-бригадира:
— Цып-цып! Куда же этот петух всех курочек увел?
Репортаж придется делать снова. Напрасно Таммекянд тянул за веревку. Еще и дрова придется заново складывать.
Девятый эксперимент также неудачен. Усердно шаркая по полу башмаком, Таммекянд нечаянно задевает провод и выдергивает вилку из розетки. Тут попало Юхану, почему вовремя не предупредил, и после передышки ребята начинают все сначала уже в десятый раз.
Десятый репортаж удается. От перенапряжения голос Юхана огрубел, и бас бригадира получается запросто. И дрова рассыпаются в положенное время, все как полагается. Репортаж готов, от начала до конца. Больше не нужны ножницы, не нужен и клей с запахом уксуса.
— Порядок! — вздыхает Таммекянд облегченно и утирает пот.
Юхан молчит. Он тоже утирает пот и про себя дивится упорству друга. Сам-то он давно бы все забросил.
К началу родительского собрания Таммекянд приносит в радиоузел электростатическую машину со стеклянным диском. Если ему все-таки покажется, что голос бригадира в каком-то месте тонковат, он покрутит эту машину. Искры будут перепрыгивать с одного медного шарика на другой, и в репродукторе послышится треск.
Но предосторожность оказывается напрасной. В воскресенье во время родительского собрания треск в репродукторе слышится и без вмешательства Таммекянда, потому что на молочноприемном пункте кипит работа. А вернувшемуся из Таллина бригадиру Пааберитсу досадно, что он не может как следует прослушать свою беседу с юным репортером.
Все проходит удачно, как и уверял Таммекянд. Но странно, друзья не рады. Чересчур много вложили они своего труда, слишком много было переживаний. Есть ли в этом прок?
Юхан Салу считает, что есть. Ведь Таммекянд перестал хвастаться. Он больше не рассказывает, как ходил в Дом радио, что ему там говорили и что он сам говорил.
Разве этого мало?
Испытание воли
Юхан Салу, Пауль Таммекянд и Пээтер Мюргель испытывают волю. Делается это так: Пауль Таммекянд лежит в постели на спине, подняв руку, и стучит в стенку. Если выдержит до утра, значит, он волевой. Если не выдержит, то о воле говорить не приходится.
Юхан, Пауль и Пээтер недавно перестали каждый вечер ходить домой. У Таммекянда тетя живет в поселке. Ребята устроились у нее. В той комнате, где окна на улицу.
Другие одноклассники, которые живут далеко от школы, поселились в интернате. Может, и три товарища попали бы в интернат, но они не стали просить. Новое здание интерната еще не готово, и потому те, у кого есть возможность, живут пока в поселке, у знакомых.
У знакомых хорошо жить. Только по утрам вставать трудно. В интернате будит дежурный — сначала дает звонок, а потом дергает за ногу. А кто тут станет за ногу дергать? Тетя Таммекянда уже в пять часов уходит на работу в почтовое отделение. Два утра подряд ребята чуть не опоздали в школу. Потом Таммекянд сконструировал пушку-будильник: поставил на пол жестяную ванну дном кверху, на нее таз, а под таз будильник. Шум такой пушки-будильника может разбудить даже покойника.
Юхан считает, что Таммекянд будет великим изобретателем. Ну, если не изобретателем, то рационализатором — это уж точно. В тетиной квартире он придумал, как тушить свет. По вечерам они не спорят, как ребята в интернате, кому вставать с постели и идти тушить свет. Пауль просовывает ногу сквозь решетку кровати, зацепляет большим пальцем за петлю — и свет потушен!
В некотором смысле лучше жить на квартире в поселке, чем в интернате. О еде ребята не беспокоятся. Они обедают в интернате. Утром и вечером можно обойтись и бутербродом. Точно — на квартире в поселке лучше, чем в интернате. По вечерам можно в кровати читать и разговаривать сколько угодно. Юхан и Пауль всегда разговаривают допоздна. Обычно они беседуют вдвоем. Мюргель так мало говорит, что друзья наперед знают, когда он что-нибудь скажет и что именно. У Мюргеля имеются твердо укоренившиеся привычки. По пятницам, через каждые две недели, он снимает с кровати белье, сворачивает его и кладет в рюкзак. Потом стелет чистое и уходит в баню. Там он моется добрых полтора часа, приходит домой и быстренько укладывается спать. Ложась, он обязательно скажет:
— Ух, ребята! Как хорошо помыться, а потом под чистую простыню!
Как-то раз Пээтер ушел в баню, а ребята чистые простыни сняли и опять постелили грязные.
Мюргель вернулся из бани, блаженно потянулся в кровати и сказал:
— Ух, ребята! Как хорошо помыться, а потом под чистую простыню!
У Таммекянда таких укоренившихся привычек нет. И у Юхана Салу нет. Они делают то, что взбредет им в голову.
Юхан и Пауль по вечерам много говорят. Про все. Несколько вечеров подряд они обсуждали, что такое героизм.
Пауль Таммекянд считает, что большинство людей живет и не знает, есть в них героизм или нет. Ведь не каждому повезет спасти утопающего или вынести ребенка из горящего дома. Сам-то он попытался иным способом проверить, есть ли у него героизм. Прошлой зимой он ездил в город Ви?льянди. Там ребята прыгали на лыжах с трамплина. До этого он еще никогда не прыгал с трамплина и решил, что если у него хватит смелости прыгнуть, значит, он чуть-чуть да герой.
Но он не оказался героем. Вильяндиские ребята сказали, что он только лыжи ломать умеет. Даже побить хотели, потому что загубил их лыжи.
А летом на экскурсии в Табивере Пауль вылез через люк часовни и прошелся по крыше вокруг башни. Это назвали просто хулиганством.
У Юхана свое мнение о героизме. Он считает, что героизм заключается не в случайных «подвигах». По
