непримиримыми из них являлись Святославичи, чья отчина — Черниговская земля — находилась во владении Владимира Всеволодича. Олег Святославич княжил в Тмутаракани, и за его спиной стояли многочисленные половецкие орды. В Турове — княжил Святополк Изяславич, который также домогался великокняжеского стола. Враждебную силу для Мономаха представляли и братья Ростиславичи, которых Всеволод Ярославич лишил отчины и наделил «угрожаемыми извне» пограничными волостями. На помощь новгородцев Мономах также не мог рассчитывать, так как его сына Мстислава Новгороду Великому навязал Всеволод Ярославич, а такого вмешательства жители Приильменья не терпели с давних пор. Таким образом, если бы Владимир Мономах решил захватить великокняжеский стол, он должен был столкнуться с сильнейшей оппозицией. Мономах прекрасно разобрался в обстановке и повторил маневр отца 1077 г. Он поддержал претензию Святополка на верховную власть в Руси, за что Святополк признал за ним право владеть Черниговской, Переяславской, Ростово-Суздальской и, по-видимому, Смоленской землями. Возник довольно сильный союз, направленный против Святославичей. Так и была решена проблема великокняжеской власти в 1093 г.
В 1113 г. возникла совершенно иная ситуация. Союз, заключенный Мономахом со Святополком в 1093 г., принес ему огромную пользу, несмотря на то что он лишился в 1094 г. Черниговской земли. Владимиру Всеволодичу удалось организовать с помощью киевского князя несколько победоносных походов против половцев, и он основательно подорвал их силу. Тем самым Владимир Мономах не только оградил пределы Переяславщины и Киевщины от разграблений кочевниками, но и лишил своего главного противника Олега Святославича серьезной опоры. С помощью Святополка он и Святославичей заставил постоянно участвовать в походах против «поганых», что способствовало расстройству их союза с Половецкой степью. Такая политика содействовала подъему авторитета Мономаха на Руси. Несколько ранее, в 1095 г., его сына Мстислава новгородцы вновь пригласили на княжение в Новгород, где он проявил храбрость, умение в организации военных предприятий и в судопроизводстве. Недаром летописец после смерти Мстислава отметил, что он был «великим правосудием»{9}. Таким образом, Владимир Всеволодич мог рассчитывать на поддержку «Господина Великого Новгорода». Другие сыновья Мономаха Ярополк, Вячеслав, Святослав и Юрий Долгорукий прочно закрепились на Смоленщине, и в Ростово-Суздальской земле. Ярополк и Вячеслав имели испытанные в боях с половцами дружины. Они, конечно, также могли оказать поддержку Владимиру Мономаху. К 1113 г., очевидно, большинство бояр — противников Всеволода Ярославича уже умерло, а «уные», к которым он благоволил, превратились в зрелых мужей, имевших политический вес в Киеве. Они также были готовы поддержать притязания его сына на великокняжеский стол.
Когда Святополк Изяславич умер 16 апреля 1113 г. и началось восстание киевлян, Владимир Мономах стал самым реальпым претендентом на верховную власть в Руси. Его постоянный противник Олег Святославич уже не мог больше рассчитывать на половецкие орды, а Мономах имел возможность выставить против него переяславские, смоленские, ростово-суздальские и новгородские войска. За него стояли киевские бояре и духовенство, чьи земли Владимир Всеволодич на протяжении 20 лет оборонял от половцев. Они считали, что Мономах и на этот раз сможет отстоять их имущество от разъяренного киевского люда. Таким образом, обстановка, сложившаяся на Руси в 1113 г., была очень благоприятной для Владимира Мономаха, и он ею воспользовался.
Анализ источников свидетельствует в пользу того, что даже князья из первых поколений Ярославичей никогда не руководствовались принципами старшинства при занятии княжеских столов. Захваты Киева, Чернигова, Смоленска и других городов теми или иными феодалами предопределялись реальной расстановкой сил на Руси. Держатели небольших волостей и городов стремились увеличить размеры своих владений за счет земель родственников. Держатели крупных областей и городов первостепенной важности добивались для себя верховной власти в государстве. Эти стремления князья осуществляли с помощью собственных вооруженных дружин. Жажда обогащения и власти толкала князей на междоусобицы, порождала мобильность.
Княжеская мобильность уменьшалась по мере того, как уменьшались людские ресурсы, которыми располагали князья. Чаще всего это было связано с потерей ими определенных земельных владений или с измельчанием их уделов в результате многократного деления дедин и отчин между представителями одного рода. Иногда княжеская мобильность снижалась из-за миграции населения или убывания жителей в результате войн. Это вело к снижению княжеских доходов, к сокращению числа дружинников, которых могли содержать князья. У них не хватало сил для серьезной борьбы за расширение своих владений. Такие князья были способны производить лишь небольшие операции локального характера.
На наш взгляд, В. О. Ключевский совершенно верно подметил, что абсолютно все князья Рюриковичи имели право на владение землей в пределах Руси. И наличие этого права, конечно, способствовало их мобильности при прочих благоприятных возможностях.
В начале процесса территориального сложения государства Русь обширные племенные земли находились во владении местных князей и старейшин (типа древлянского Мала, полоцкого Рогволода, дреговичского Тура), признавших верховную власть Киева. Такие властители, имевшие на местах свои собственные административные и военные аппараты, были крайне ненадежными и опасными вассалами, что и показали древлянское восстание 945 г. и многие другие племенные выступления X в. Перед киевскими князьями стояла задача: как можно прочнее закрепить за великокняжеским домом завоеванные земли. Чтобы это выполнить, было необходимо заменить местные органы управления своими. Уже с конца IX в. великие князья сажали в отдельных землях и крупных городах своих наместников мужей-бояр. Однако боярское правление, по-видимому, не вполне их удовлетворяло. Один из русских летописцев XII в. заметил, что боярский приказ не равносилен княжескому. Когда в 1151 г. Юрий Долгорукий бился за Киев с племянником Изяславом Мстиславичем, его союзники половцы напали на передовой отряд противника у Зарубинского брода, «сторожеве же Изяславли убоявшеся, бежаша, бе бо в то время послал сына своего Мстислава в угры, да тем и не тверд бе ему брод запе не бяше ту князя, а боярина не вси слушають»{10}.
И действительно, бояре никогда не пользовались на Руси тем авторитетом, каким пользовались князья из дома Рюрика. Предводителями в военных походах, как правило, выступали князья, так как им были согласны подчиняться бояре всех родов, понимавшие, что родовитостью и знатностью им не сравняться с Рюриковичами. Когда же отдельные бояре захватывали верховную власть в крупных центрах (в Новгороде или Галиче), это всегда приводило к величайшему возмущению, особенно среди боярства, недовольного таким возвышением людей одного с ними ранга.
Таким образом, чтобы решить данную задачу, было необходимо посадить в племенные центры на княжение представителей великокняжеского рода, что и было сделано в конце X в. Владимиром Святым. Племенные земли превратились в собственность сыновей Владимира Святославича, получивших возможности для создания на местах собственных административных органов и дружин, с помощью которых они затем и стали разрешать территориальные споры, породив мобильность.
Взаимоотношения князей со своими дружинниками были сложными. У нас очень мало материалов относительно того, как русские князья комплектовали дружины. Несомненно, что эти организации состояли из воинов-профессионалов. Княжеская дружина делилась на «старейшую» и «молодшую». Первую представляли бояре и мужи, вторую — отроки, уные, детские. Верхушку дружины всегда составляло боярство, которое уже в период создания Киевского государства стало огромной силой, В XI–XIII вв. боярство прочно осело в городах и землях и представляло собой элиту древнерусского общества. Бояре имели свои собственные волости и села, хозяйства, многочисленных слуг (в том число и военных), свои дома-дворцы в городах и замки в пригородах{11}. После смерти князя, которому они служили, бояре вместе с другими членами старшей дружины решали вопрос о том, какому князю служить дальше, что было равносильно решению проблемы: кого из Рюриковичей пригласить на княжение в Киев, Полоцк или Ростов. Боярство часто само оказывалось неподвижным, заставляя двигаться князей. В этом отношении показательным является боярство Великого Новгорода, с давних пор осевшее на землях и фактически определявшее как внешнюю, так и внутреннюю политику своей феодальной республики. Князья, которых приглашали в Новгород, должны были во всем угождать боярским верхам. В противном случае их изгоняли из города. В течение XI — первой половины XIII в. в Новгороде сменилось огромное число князей. Данная практика способствовала княжеской мобильности.
