любовнице, и несчастен мужчина, который позволяет любовнице к себе относиться как к мужу. Или многие мысли Бернарда Шоу, Черчилля... Но это все же не мысли, это афоризмы. Мысль - это нечто иное.
Ю.: А у тебя есть любимые мысли?
Р.: 'Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах' - Жванецкого.
Ю.: Тебе хочется осознавать свою причастность к культуре? К мировой культуре, вообще к культуре?
Р.: Наверное, это из самого существенного в моей неудовлетворенности, в том, что я не состоялся. Конечно, мне бы страшно хотелось хоть как-то быть причастным к культуре.
Ю.: Женщины и культура. А есть что-то третье, что привязывает тебя к жизни? Женщины, культура - и что еще?
Р.: Ну, наверное, - все-таки я рос во время войны - политика. Мне не хочется умереть, так и не узнав, что будет с этой бандой. Неужели она так и уйдет безнаказанно?
Ю.: Хорошо. А вот еще в связи с культурой: на какое существо ты больше похож? На Гулливера, которого лилипуты связали, и он не может пошевелиться? То есть так ли ты связан с культурой, как Гулливер был связан этими нитками? Тебе неловко со своим невежеством, со своим положением книготорговца? Или ты больше похож в своих отношениях с культурой на пингвина - птицу, которая не умеет летать?
Р.: Я не думаю, что пингвин чувствует себя ущербным из-за того, что не умеет летать. Я чувствую себя очень несчастным из-за того, что не умею играть на фортепьяно, из-за того, что не могу составить фразу из нескольких слов, которая была бы кому-то интересна. Я чувствую себя очень ущербным из-за этого.
Ю.: Ты гордишься знакомством со мной, моей дружбой?
Р.: Нет, не горжусь. Я получаю от этого удовольствие.
Ю.: А есть человек, дружбой с которым ты гордишься?
Р.: Не дружбой, а хорошими отношениями. Это Марлен Кораллов. Я горжусь тем, что я с ним знаком. Я горжусь дружбой с Мариком Барбакадзе. Знакомством с Эфраимом Севелой. Знакомством, достаточно теплым, с Зориком Балаяном... Ну, есть много людей, знакомством с которыми я горжусь. А есть люди, знакомство с которыми мне доставляет колоссальное удовольствие. Наслаждение. Обогащает меня.
Ю.: А среди тех, от общения с кем ты испытываешь удовольствие, - я на первом месте? Или нет? И с кем еще ты испытываешь такое же сильное удовольствие, как от общения со мной?
Р.: Таких очень много.
Ю.: Назови хоть одного.
Р.: Ты пойми, я такой человек, что я от общения со всеми испытываю колоссальное удовольствие.
Ю.: Но общение с женщиной ты предпочтешь любому собеседнику? С самой неумной, самой недостойной...
Р.: Нет. Но мне бы хотелось, когда я общаюсь с кем-нибудь из интересных людей, чтобы рядом со мной была моя жена. Во мне есть еще одна особенность, может быть, это даже патология. Если бы мне предложили бесплатно отвезти меня в Лувр или показать семь чудес света, то я бы один не поехал. Мне это было бы неинтересно, мне обязательно нужно, чтобы кто-то был рядом со мной.
Ю.: Нет у тебя ощущения, что все повторяется? Что все тебе уже знакомо, и даже общение?
Р.: Нет. Для меня все внове.
Ю.: Это замечательно. Что бы ты хотел, чтобы я у тебя спросил?
Р.: Больше всего мне хотелось бы, чтобы ты меня спросил обо всем, о чем ты хочешь меня спросить. И я клянусь, что я тебе говорил, говорю и буду говорить только правду и ничего, кроме правды.
Ю.: Как часто бывает у тебя ощущение легкости жизни, что все хорошо, что старость далеко, что книжку твою любят? Ведь это качественно новый отрезок твоей жизни - с тех пор, как ты издал книгу. А может быть, так бывало и до книги? Все хорошо, торгуешь хорошо, друзей много...
Р.: Ты хочешь спросить, страдал ли я от неудовлетворенности жизнью?
Ю.: Что преобладает - вот это ощущение подъема или ощущение неудобства жизни?
Р.: Трудно сказать. Каждый день, каждый час все по-разному. Все это очень сложно...
Ю.: С годами тебе все понятнее жизнь делается?
Р.: Нет.
Ю.: Запутываешься?
Р.: Конечно, все больше и больше запутываешься.
Ю.: Но впечатления растерянного человека ты не производишь. Или это маска? Маска человека, знающего, как жить, как выглядеть...
Р.: Это не маска. Это примитивное отношение к жизни, наверное...
Ю.: Кроме женщин, что всего загадочнее на свете? Умный человек сказал: 'Звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас'. Ну, эти слова примелькались. А что для тебя загадочно?
Р.: Человек. Животное в человеке и вообще человек. Хотя любое живое существо - это тоже, безусловно, загадка гораздо большая, чем все неодушевленное: звезды, небо... Все живое: муравей, собака...
Ю.: Какой тебя писатель больше занимает - мудрец, который доказывает, что жизнь трагична, или тот, который рассказывает тебе о прелестях существования?
Р.: Я думаю, скорее тот, который примитивно и популярно доказывает, что жизнь сложна и трагична, чем тот, который расписывает, как она прекрасна. Хотя 'Кубанских казаков' я смотрел с огромным удовольствием.
Ю.: А как ты сформулируешь трагизм жизни? Что это такое, из чего он проистекает? Кроме того, что человек смертей.
Р.: Я думаю, что смерть - это не самое главное, в ней не трагизм, это что-то другое. А трагизм жизни - это все-таки когда тебя не понимают. И еще больший трагизм - когда не хера и понимать в тебе... Но я бы сказал наоборот: счастье жизни - в ее трагизме. Если бы жизнь не была трагична, она уже не была бы той ценностью, тем удовольствием, тем прекрасным, что она есть. А жизнь действительно прекрасна. Вот она грязная, сволочная, жестокая - но все-таки прекрасная. Слова 'жизнь трагична' - это как 'сахар сладкий'.
Ю.: Ты любишь полежать в постели проснувшись?
Р.: Да.
Ю.: А сразу же вспоминаешь свое имя, свое место?
Р.: Я об этом не думаю. Иногда мне снятся сны, и я думаю о том, что мне приснилось. Иногда я лежу и думаю, что мне надо сегодня успеть. И просто - как хорошо в тепле полежать... Ну, не знаю... О своем месте под землей я не только когда просыпаюсь, я вообще никогда не думаю.
Ю.: Назначение прожитого дня - в чем оно?
Р.: Я думаю, что главное назначение жизни человека - хоть что-то делать для других людей. Но не просто для каких-то людей, а для конкретных людей, тебе дорогих, тебе приятных, тебе симпатичных. Главное назначение жизни - делать людям добро.
Ю.: От сумы да от тюрьмы... Предположим, посадили тебя, Иосиф. Посадили. Непонятно, как и почему. В тюрьме ты найдешь силы помогать другим?
Р.: Конечно.
Ю.: И анекдоты будешь рассказывать?
Р.: И анекдоты буду рассказывать. И помогать советами, мудацкими и примитивными. Со мной был такой случай. Я двое или трое суток просидел в КПЗ в Сухуми. Это было лет 25 назад. Ко мне ребята относились - невозможно себе представить, как к родному человеку. Они мне оставляли самый последний окурочек докурить. Я им обещал, что когда я выйду, - а за мной должна была приехать жена из Хосты, и мы должны были ехать в аэропорт, в Москву лететь, - что обязательно куплю сигарет и принесу. А получилось так, что некогда было, мы опаздывали на поезд, надо было ехать, денег на такси не было - и я не принес им сигарет. Когда я позже прочитал о подобной ситуации в книге 'Жестокие игры', я в буквальном смысле заплакал. Это бывает страшно редко, чтобы я плакал, чтобы слезы текли. А тут заплакал. Вот и сейчас я с тобой говорю, а у меня комок в горле. Я не смогу себе этого простить никогда, что я им не принес сигарет.
