Он засмеялся.
— Мадам не полезет в карман за словом.
— В кармане должны быть деньги. Не слова. Он с интересом посмотрел на нее.
— Точно. У меня вот карман дырявый, и деньги в нем не держатся.
— Жена не может зашить?
— Жена может. Но для чего — они ведь уже выпали.
Он молча закладывал очередной вираж. Снова все ахнули, кроме Даяны. Но он ничего от нее и не ждал. Человек на работе, так что ему визжать от счастья?
— Выпали, потому что ушли на ремонт этого судна.
— Кто же это вас так разорил?
— Да один глиссер. Он несся как сумасшедший и причалил мне в борт. Хорошо, я был не на плаву, а то бы утонул.
— Глиссер?
— Да, там делалось что-то странное. Они везли женщину в красном сарафане и за руки выводили на берег. То ли ей было плохо. То ли еще что. Я никогда не видел ее в нашей деревне.
— А кто ее вез? — Даяна собралась, обратилась в слух.
— Да я не знаю. А встречала — европейка со светлыми волосами. Я их тоже раньше не видел…
— А куда они все подевались? Вы же могли потребовать от них возмещения убытков!
— Эге, от них потребуешь! Это чужие. Но знакомы с военными. Я точно знаю. Потому что все они пошли в гостиницу для офицеров.
— А, так вы знаете, где эта гостиница?
— Ну конечно. Она на берегу, под горой.
Даяна засмеялась, когда он круто повернул к бухте. Все молчали, радовалась она одна:
— Какой хороший вираж!
— Ничего такого, — удивился он. — Обыкновенный поворот. Вот никто и не ахает.
— А я?
— Ну, с вами все ясно. Вы на работе, — без улыбки ответил он.
Итак, женщина в красном сарафане, которую везли на глиссере в такой спешке, что врезались в борт другому глиссеру. Может быть, это и была Ази?
— А женщине сколько лет на вид?
— Очень молодая.
Но Ази тридцать, впрочем, если кто-то стукнет в борт твоего судна, возраст вылетит из головы. Цвет еще задержится в памяти.
Она попрощалась с хозяином глиссера, расплатилась с ним и пошла в сторону гостиницы, о которой он рассказал.
Городок, точнее, деревня, где базировались военные, была в живописном месте — под горой и с выходом к морю. Бухточка небольшая, уютная, и, казалось, никакие ветры не раскачают суденышки, зашедшие в нее.
Она осмотрелась, и ей вспомнились посудины филиппинских рыбаков с розовыми парусами, похожими на крылья бабочек. Здесь таких суденышек не было, и морская гладь была пустынна. Дальше, в заливе, стояли корабли. Это уже не благостный пейзаж теплого моря, а суровый. В душу Даяны снова вернулась тревога.
В гостинице она попросила номер. Ее американский паспорт не вызвал никакого недоумения. Ее вещи отнес бой, и она осмотрелась. Гостиница не бог весть какая, полупоходная, без роскоши, но в ней было все, что надо. Итак, как ей отыскать Ази? Она просила Халамбуса не говорить с похитителями до вечера, потому что трехдневный срок истекает к вечеру следующего дня.
Халамбус обещал.
Даяна решила начать с горничной.
Горничная пришла по первому вызову. Даяна уже переоделась в летние желтые брюки цвета спелого банана и в майку цвета перванш. На ней были легкие греческие сандалии, столь удобные для этих мест. Волосы затянуты в тугой хвост на затылке, открыв чистый и гладкий лоб. Ее раскосые глаза, казалось, занимали половину лица. Даяна поражала своей миниатюрностью и красотой сложения. Ноги ее были слегка коротковаты, и потому она предпочитала брюки с высокой талией.
Горничная поклонилась и спросила:
— Что угодно?
— Я хочу вас спросить. Моя коллега из европейского агентства поселилась в этой гостинице. Я хочу ее найти — скажите, в каком она номере? Я не знаю имени, потому что вместо нее должна была ехать другая женщина, Бонни Плам. Но Бонни не смогла. — Обычно, когда называешь какое-то имя, знала Даяна, у человека возникает к тебе доверие.
Манера говорить у Даяны была проникновенная, мягкая, и не было человека, который на нее не отозвался.
Горничная молчала, что-то соображая.
— Да, я видела подобную женщину. — Она говорила на плохом английском. — Но мне кажется, она живет не у нас, она приходит сюда. Она была сегодня и вчера вечером. На каком этаже? Я сейчас пойду спрошу у моей напарницы.
Даяна благодарно улыбнулась. Ах-ах, не слишком ли просто все складывается? Но ведь если даже она найдет Ази, как она вызволит ее отсюда? Следовательно, ей надо отправляться к американскому офицеру… Она порылась в записной книжке. Офицер интендантской службы мистер Мак, было написано на визитной карточке, полученной в прошлом году на военной базе во Флориде. Ах, какие креветки стояли на столе, когда кормили ее обедом! Втрое больше обычных. Мистер Мак, мистер толстяк, захотел сфотографироваться с ней — с женщиной-девочкой на его фоне. А потом эту фотографию она отдала в женский журнал. И, как говорил мистер Мак, его жена приревновала. Но он утром позвонил по телефону и сытым голосом сообщил Даяне, что после этой ночи она сняла с него все обвинения…
Горничная вернулась.
— Да, она здесь. У подруги, как сказала мне напарница. Она больна и не выходит. Это в сорок восьмом номере. — Даяна протянула ей десять долларов. Щеки горничной заалели:
— Мадам…
— Ты не представляешь, как меня обрадовала.
Она знала, что радость горничной не меньше, чем ее. Доллары — они везде доллары.
Итак, она найдет мистера Мака и отправится в сорок восьмой номер.
Глава 30
Бонни продолжала сидеть в Шенноне. Шторм, по прогнозам синоптиков, мог стихнуть только к вечеру. Так что плакал ее билет и в полном смысле слова плакал ее попутчик — учитель. Оказывается, он поспорил с женой на триста долларов, что доберется в Каир первым. А старушка на эти доллары собиралась совершить нечто ужасное, как ему казалось. Ей не хватало именно этой суммы на пластическую операцию. Она хотела помолодеть.
— Как же так, — сокрушался он. — Я понимаю, ей противно смотреть на себя в зеркало. Но Бог мой, а как ей будет противно смотреть на меня?
Бонни смеялась и успокаивала:
— Я так не думаю. Она хочет сделать вам приятное. Чтобы вы не сводили с нее восхищенных глаз. Знаете, как это важно для женщины?
Он благодарно взял ее за руку.
— Вы так хорошо успокаиваете меня. Вы медсестра?
— Нет, — покачала Бонни головой, — я целитель другого рода. И я вам говорю — проиграйте вашей жене.
