Пока я ждал Ольгу из магазина, ко мне подошла смазливая румынская девица и, сделав вполне понятное колыхание бедрами, указала глазами на соседний дом: пошли! «Нет-нет, жду жену! Жену жду!» — ответил я по-русски и по-английски. Девица с улыбочкой продефилировала дальше. Я отвернулся, словно и не разговаривал с ней, и стал высматривать Ольгу. Мне почему-то стало страшно, что Ольга могла увидеть наш короткий обмен репликами и упрекнуть меня в недостаточно активном отказе шлюхе. И добавить, что к порядочному мужчине публичные девки сами подходить не станут. Может, ты вовсю пялился на нее. Оправдывайся потом…
В Яссах, на севере Румынии, издаются журналы: «Литературные беседы» (ежемесячный, орган Союза писателей), «Литературная Дакия», «Время», «Хроника» и несколько мелких независимых журналов молодежно-задиристого толка.
В Союзе писателей Румынии две тысячи членов — при двадцати трех миллионах населения. Удивительная пропорция — один писатель на десять тысяч человек населения — соблюдается и в Румынии. Почему один человек из десяти тысяч сограждан обязательно хватается за перо и водит им по бумаге до конца жизни — для меня загадка.
Бронзовый памятник румынскому Пушкину — Михаилу Эминеску. При жизни у него вышла единственная книжка стихов. Нуждался, выпивал, в тридцать три года сошел с ума, в тридцать девять умер в нищете, покинутый всеми — друзьями, любовницами, поклонниками. И вот прошло сто лет — и памятники по всей Румынии, Эминеску изучают в школах, институтах, называют его именем библиотеки и университеты, пишут о нем книги и диссертации.
Нормальная судьба поэта.
Союз писателей Румынии живет за счет поступления арендной платы от казино, которое расположилось в их бывшем доме (сами они занимают здание попроще), и налога с продажи книг в пользу писателей (1 или 2 %, точно не знаю). Любой пожилой румынский писатель может подать сигнал SOS, и ему будут привозить на дом бесплатный обед и ужин — за счет Литературного фонда.
Ай да румыны! Ай да их расторопный председатель господин Урекару!
А что у нас? Умники из Литфонда почти все распродали, закон о творческих союзах много лет лежит в Думе, налог с продажи книг классиков в пользу писательских союзов никак не удается внести на рассмотрение. Старики-писатели едва волочат ноги, писательская молодежь идет в рабство к бульварным издателям, а мы продолжаем кичиться своим писательским званием, даем советы, как жить обществу, и не можем организовать свою собственную писательскую жизнь! А две тысячи румынских писателей могут. Хотя, наверняка, народ склочный и амбициозный, как все писатели.
Эмиль вышел из Союза писателей Румынии и основал новый союз — «У шлагбаума», поскольку живет у железнодорожного переезда, и полосатая штанга намекает на его важную роль в литературной жизни города Яссы. В новом союзе только один постоянный член — он сам. Все остальные — литературная молодежь — являются членами-корреспондентами, принимаются на один вечер и тут же исключаются. Эмиль сказал, что молодежи это нравится, но не нравится остальной литературной общественности, навалившейся на него в румынской прессе со всевозможными обвинениями. Эмиль отвечал своим хулителям едкими фугасами-статьями, приговаривая: «В Румынии нельзя ездить на красный свет и по левой стороне, у нас существуют правила движения!»
— Ты консерватор? — спросил я.
— Я реакционер! — отрезал Эмиль. И стал пробовать диктофон, чтобы взять у меня интервью для журнала «Литературная Дакия».
Пришел Эмиль, пьет с Ольгой кофе на кухне. Я пишу. Скоро пойдем в музей-типографию Досифея, где работает сторожем друг Эмиля — он делает сценарий фильма о загадочной русской душе.
…Сходили. В башне, оставшейся от сгоревшего Господарского дворца, — музей молдавского первопечатника Досифея. Этот митрополит с книгой на коленях и гусиным пером в руке застыл в бронзе. Досифей и Мирон Костиґн считаются основоположниками румынской литературы.
В этой башне сидит молоденький румын Миша с безумными глазами — в России не бывал, русского языка не знает, но пишет сценарий о русских людях, об их загадочных душах. Сценарий ему заказало румынское телевидение. «Какие же загадки русской души вы собираетесь открыть? — спрашиваю. — На что хотите обратить внимание зрителя в первую очередь?» — «О! О! — заохал Миша. — Там у вас сплошные загадки! Например, почему вы пьете вино без воды? И водку целыми стопками?» — «Не стопками, — поправляю, — а стаканами!» — «Что такое стакан? — не понял Миша, обращаясь к Эмилю. — Это большая стопка?» — «Ну да, из чего русские пьют чай, — уточнил Эмиль. — Граммов двести зараз!» — «О! О! — продолжал охать Миша. — Ведь это же противно, а вы пьете! Зачем? Вы хотите себя испытать?» Тут засмеялся Эмиль и сказал Мише, что пил в Москве двести граммов водки и ему не было противно.
«А женщины? У вас очень загадочные женщины! Мой друг встречался с девушкой-москвичкой, она его так любила, что на свои деньги купила ему билет до Бухареста и еды в дорогу. А когда он уехал, ушла к другому… Это загадка женской русской души!»
Мы засмеялись: достал, значит, коль купила билет на свои деньги! Миша непонимающе крутил головой. Оставили Мише в качестве учебного пособия бутылку водки «Санкт-Петербург». Жаль, не было граненого стакана.
Ездили по монастырям, ходили по церквям, антикварным и книжным магазинам. Купил пару серебряных монет, небольшую картину маслом с видом монастыря в Мунтении, открытки со старинными видами города и хорошо иллюстрированные книги о Яссах.
«Он не предков искал, он себя искал!» — грустно улыбнулся Эмиль своему зятю Михаилу, когда мы стояли на вокзале в ожидании поезда. И подмигнул мне.
Возможно, он прав.
Обнялись. Поцеловались. Похлопали друг друга по спинам. Грустно расставаться.
Могилы предков я не нашел — Эмиль сказал, что старинного кладбища в Яссах давно не существует, а многочисленные прицерковные захоронения в один наскок не обойдешь.
«И сотвори им, Господи, вечную память…»
Сидим с Ольгой в кафе на Ленинградском вокзале, пьем чай с булочками. Ждем поезда на Петербург… Денег в обрез.
Утром, когда приехали в Москву, хотели поменять доллары на рубли, но поразились чудовищно низкому курсу доллара. Как потом узнали, это связано с тем, что два самолета врезались во Всемирный торговый центр в Нью-Йорке. Говорят, это дело рук террористов «Аль-Каиды». Не знаю, не знаю.
Догадываюсь только, что есть в Европе одна страна, в которой не скорбят по этому происшествию, — это Югославия, которую янки бомбили совсем недавно.
А доллары пришлось менять по грабительскому курсу.
Кому война, кому мать родна…
В «Звезде» вышла моя повесть «Роман с героиней».
Богатею — обрастаю предками в разных уголках Европы.
Закончил рассказ «Авто с доставкой на дом». Придумался цикл о братьях-близнецах и их семьях. В ответ на упреки Ольги в автобиографичности большинства моих рассказов, выдумываю самым беззастенчивым образом. И пишется необычно легко.
Герои — две нормальные, благополучные семьи, живущие в социализме. Мальчик четырнадцати лет, его двоюродная сестра, отцы — близнецы. Дети растут, родители чудят. Пишется с интересом. Дом, в котором они живут, подглядел в Зеленогорске, во время утренних пробежек. Два крылечка, две веранды, стоит у самого леса — большая генеральская дача с вечно закрытыми ставнями-жалюзи. И беседка с
