окон моей тещи. Можно звонить ей и махать ручкой: «Ирина Александровна, как себя чувствуете? Я тут, напротив. Скоро зайду, ставьте чайник!»
По сути, Семен Теодорович признал, что вся наша телевизионная эстрада — барахло! Что и отразилось в заголовке.
Дом творчества «Переделкино». Сходил в церковь XVIII века — Преображения Господня. Был в доме-музее Пастернака. Нервная натура, и эта нервозность покалывает в его доме. Я был единственным посетителем — со мной занималась добрая пожилая женщина, имени которой не запомнил. Сапоги Пастернака с набойками — одна нога у него была короче другой. Рояль, картины, виды из окон…
Был на кладбище: Ник. Вирта, с которым мой отец учился в одном классе в Тамбове, Корней Чуковский, Борис Пастернак, Маргарита Алигер… Саша Ткаченко — исполнительный директор ПЕН-клуба, с которым я десять лет назад знакомился у Битова…
И могила семилетнего Саши Гаврильчука с такой жалостливой фотографией, что плакать хочется. Мальчонка смотрит на нас, словно обиделся, что ему дали умереть, словно с того света смотрит. Вот, вы все там, а я — здесь. Не смогли меня уберечь… И плохо мне здесь одному. Вспоминается паренек с картины «Не взяли на рыбалку». Но здесь всё серьезней — не спасли меня. Еще немного, и он заплачет…
Вчера был в «ЛГ» у Юрия Полякова, затем поехали с ним и с Сергеем Мнацаканяном в ЦДЛ на вечер поэтессы Инны Кабыш, автора стихотворения «Кто варит варенье в июле…». Вечер вел Игорь Волгин. Приехал Евгений Евтушенко — в пиджаке из ковровой ткани, с пестрым галстуком. Вид у него пижонский, несмотря на возраст — 75 лет ему. Выступал, хвалил Инну Кабыш.
В Переделкине снега, птички щебечут, бесшумно ходят меж сугробов местные собаки. Тишина, благодать, покой. Словно попал в советское время — дом творчества именно того периода: настольные лампы времен Твардовского и Симонова, мраморная лестница, люстры, скрипящий под ковровыми дорожками паркет.
Тени великих предшественников бродят по аллеям, и ход литературных мыслей неспешен. Думал о том, какой видят петербургскую литературу читатели из других городов и стран. Есть ли отличие от остальной литературы. Какой отпечаток накладывает город-призрак на тексты, родившиеся на брегах Невы? (Фу, как напыщенно и плохо!)
За обедом познакомился с Владимиром Блиновым, собкором «Литературной газеты» по Екатеринбургу — мой коллега. Мы знали друг друга по публикациям. Сидели у меня в номере и говорили долго. В Доме творчества живут четыре писателя. Для нас — 450 рублей в сутки при трехразовом питании.
Владимиру Скворцову, «Невский Альманах»:
Вышел «Писательский клуб», гость — Даниил Аль: «История России в украшениях не нуждается». Хорошо поговорили. Хорошо посидели.
5 февраля приехали с юга Марина, Алиша, Таня. Встретил, довез. Квартиру они сдавали. Получили в чистоте и порядке, с коробкой конфет на столе. Получили чище, чем сдавали. Алишка ходит, но мало говорит — ей не дают говорить мама с бабушкой: трещат без умолку, подкалывают друг друга.
Сегодня мне приснился Сталин. Мы говорили не спеша. Я рассказывал про нашу семью, про свою книгу «Мы строим дом». Сталин чуть не пустил слезу, похвалил меня за книгу. Были в большом полутемном зале — нечто вроде спортивного зала при школе. Он во френче. Начали разговор возле окна, я не знал, как себя вести — мы оба стояли, но мне показалось, что нужны какие-то особые церемониальные почести генералиссимусу — я извинился, он махнул рукой по-свойски: типа, не парься, я человек простой. И вот пошли медленно к выходу, я рассказывал. Остановились друг напротив друга, он тронул меня — коснулся рукой груди одобрительно, сказал, что я делаю правильное и нужное дело — защищаю Родину. И ушел в полутемную дверь, за которой его ждали телохранители…
Проснулся с восторгом в душе. И лежал, перебирая в памяти подробности встречи.
Представляю, как развопятся либералы: «Посмотрите на этого морального урода! Он радуется, что приснился Сталин! Совок! Рабская душа! Вот их патриотическая сущность — спят и видят возвращение тирана!»
Сейчас вернулся с Мойки, 12, с дня памяти Поэта. Выступал. ТВ транслировало в прямом эфире. Жутко волновался — как перед Богом оказаться в этом дворике с памятником А. С. Пушкину над тобою. И народ — не простой, ошибиться нельзя. Речь не готовил, не заучивал, даже не знал, с какой фразы начну. Слова родились, только когда подошел к микрофону и осмотрел двор…
Летом я написал статью к 6 июля о многообразии талантов Пушкина и его русской душе, которая понятна и близка каждому русскому. Думал, перескажу отдельные абзацы своими словами. Нет, всё пошло не так. Сказал, что наш город вполне мог бы носить имя Пушкина, если бы не носил имя Петра. Такой гипноз места, такая аура, что чуть ли не поджилки тряслись. Посмотрел в записи дома — нормально, волнуюсь, как положено. Потом выпили на фуршете с прапраправнучкой Пушкина, какой-то баронессой, которая выступала передо мною, она от дочери Пушкина Сашеньки ведет свою линию.
А теперь собираюсь с друзьями в баню — замерз, как цуцик.
Вышел третий выпуск «Писательского клуба в Доме Набокова». Тема разговора: «Почему театр и литература утратили интерес к пониманию и осмыслению сегодняшнего дня?» «В Санкт-Петербурге пятьдесят два театра, но если заглянуть в репертуар, то практически не увидишь спектаклей о современной жизни» — с этого мы начали разговор.
Гости — драматурги и прозаики Людмила Разумовская и Александр Образцов, театровед Елена Алексеева, издатель альманаха драматургии «Балтийские сезоны».
А. Житинский, кстати, обещания своего не сдержал: переделал по договоренности с Комитетом смету, и все мои издательские проекты — фотоальбом к 10-летию Центра и «Автобиографии петербургских писателей» — полетели псу под хвост. Зато купил плазменный телевизор, массу стеллажей, на которых расставил книги своего издательства, завел кофейный аппарат, столики, назвал все это «Книги и кофе» и купил электронное фортепиано для своей дочки Саши, студентки консерватории, которая ведет в Центре музыкальные вечера. Платные, как говорят. Продает книги и кофе. Я его поправлять не желаю, чтобы не выглядело завистью и ревностью. То, чего я боялся, как огня — платных мероприятий и продаж книг, для Саши не проблема, тут он, как рыба в воде.
В «Невском времени» вышел мой фельетон «Реклама пройдет быстро?», подписанный Д. Чернобуркин.
Выступал в Доме книги. Плакат с моей фотографией висел дней десять. Человек тридцать собралось. Плюс зеваки.
