Новые приключения в Стране Литературных Героев

Профессор. Ну и молодец. Только почему ты вос­торгаешься с таким видом, словно собираешься извиниться?

Гена. Так это же только так говорится: Чехов! Я ж не ка­кого-нибудь «Дядю Ваню» читал, а просто рассказы. Ранние. Юмористические. (Словно бы в самом деле извиняясь за столь легкомысленное занятие.) Иногда ведь и отдохнуть хочется.

Профессор. Ах, вот в чем дело?.. (Сдержавшись, хотя и видно, как ему хочется сказать Гене, что он о нем думает.) И что же такого юмористического ты прочел? Докладывай. Кайся.

Гена. Перечитал, вернее. Много! «Смерть чиновника»... «Жалобную книгу»... «Толстого и тонкого»... (Оживляясь и за­гораясь). Ну и умора! Ведь, кажется, еще с первого раза пом­нишь, а все равно: читаешь и хохочешь. (Спохватившись.) Нет, я, конечно, понимаю, все это не так уж глубоко, не «Три сестры» или там «Скучная история», зато здорово смешно. Пра­вда?

Профессор. Погоди. Ты, я вижу, опять за свое. Дес­кать, чем писатель смешнее пишет, тем он, так сказать, ме­нее серьезен? Тем дальше от истинной глубины? Так, что ли?

Гена. Ну, может, не всегда. Но вообще-то...

Профессор. Ясно. И, стало быть, все это относится, ну, хоть к рассказу «Толстый и тонкий»?

Гена. А что, разве не так?.. А-а, я понимаю, что вы сейчас скажете: мол, это же Чехов! Классик! Как же ты, Геноч-ка, осмелился? Ай-яй-яй – и все такое. Но, по правде-то, разве тут есть какой-то уж очень серьезный смысл? Признайтесь,, Архип Архипыч! Ну, встретились два старых приятеля. Ну, один толстый, другой тонкий. Один...

Профессор. Нет, уж пожалуйста, не пересказывай сво­ими словами. Возьми с полки второй том Чехова... Не там, ле­вее, левее... И прочти начало рассказа в полном соответствии с текстом.

Гена. Как хотите... (Делает, как ему велели.) «На вок­ зале Николаевской железной дороги встретились два приятеля: один толстый, другой тонкий. Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спе­лые вишни. Пахло от него хересом и флер-д'оранжем...». Кстати Архип Архипыч, а что такое флер-д'оранж?

Профессор. В данном случае – дорогие духи. Не от­влекайся!

Гена. «Тонкий же только что вышел из вагона и был навью­чен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него вет­чиной и кофейной гущей. Из-за его спины выглядывала худень­кая женщина с длинным подбородком, его жена, и высокий гимназист с прищуренным глазом – его сын...».

Профессор. Стоп! Спасибо. А теперь поспешим на ме­сто непосредственного происшествия. Идет?

Вокзал. Шум торопящейся толпы, гудки паровозов, выкрики: «Посторонись!.. Носильщик, сюда!.. Куда прешь, ворона? В первый класс захотелось?.. Господа, третий звонок!..»

Толстый. Порфирий! Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!

Тонкий. Батюшки! Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?

Троекратно и смачно целуются, оба плача от умиления.

Тонкий (растроганно сморкаясь в платок). Милый мой! Вот не ожидал! Вот сюрприз! Ну, да погляди на меня хорошень­ко! Такой же красавец, как и был! Такой же душонок и щеголь! Ах ты, господи! Ну, что же ты? Богат? Женат? Я уже женат, как видишь... Это моя жена, Луиза, урожденная Ванценбах... люте­ранка... А это мой сын Нафанаил, ученик третьего класса. Это, Нафаня, друг моего детства! В гимназии вместе учились! (Снова хлюпает.) Да-с! В гимназии! Помнишь, как тебя дразнили? Тебя дразнили Геростратом за то, что ты казенную книжку папироской прожег, а меня Эфиальтом за то, что я ябедничать любил. Хо-хо... Детьми были! Не бойся, Нафаня! Подойди к нему по­ближе... А это моя жена, урожденная Ванценбах... лютеранка...

Толстый (сердечно). Ну, как живешь, друг? Служишь где? Дослужился?

Тонкий. Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станислава имею. Жалованье плохое... ну, да бог с ним! Жена уроки музыки дает, я портсигары приватно из дере­ва делаю. Отличные портсигары! По рублю за штуку продаю. Если кто берет десять штук и более, тому, понимаешь, уступка. Пробавляемся кое-как. Служил, знаешь, в департаменте, а теперь сюда переведен по тому же ведомству... Здесь буду слу­жить.

Гена (он слушал, слушал и наконец не вытерпел). Не понимаю, Архип Архипыч! Ну, зачем нам все это? Что ж, думае­те, я успел забыть, про что они тут болтают? А главное, я ведь прав оказался. Где ж тут серьезный смысл? Юмор – и все. Нет, вот если бы этот самый толстый вдруг... вдруг...

Профессор. Ну? Что ж ты запнулся?

Гена. Если бы вдруг... Например... Ага! Придумал! Эх, если бы я мог все по-своему повернуть, тогда бы вы увидели!

Профессор. Да что, что бы я увидел? Ты можешь тол­ковее объясниться?

Гена. А то, что тогда толстый взял бы да и спросил у тонкого одну вещь...

Профессор. Понимаю. Как в считалочке: толстый тон­кого спросил... Но в таком случае за чем дело стало? Пусть возь­мет и спросит. Уступаю тебе место – поворачивай сюжет по-своему!

Гена. А что? И поверну!

На первый (и, как сейчас выяснится, обманчивый) взгляд никакого поворота тем не менее не вышло. Тонкий продолжает болтать все с той же радостной беспечностью.

Тонкий. Да, теперь здесь буду служить. Начальник, го­ворят, скотина: ну да черт с ним! Уживусь как-нибудь. Однофа­милец он твой. Ну а ты как? Небось уж статский? А?

Вот теперь уже ясно: поворот произошел. Толстого как под­менили, впрочем, даже и без всякого «как». Он напыжива­ется, и голос его становится начальственно-басовитым.

Толстый. Тэк-с... Так это вы, стало быть, секретарем ко мне назначены? Поздно, милостивый государь, на службу являетесь! Поздно-с!

Тонкий (лепечет в полной растерянности). Вв... вы? Это вы?.. Я, ваше превосходительство... Я, ваше превосходитель­ство... Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и в такие магнаты-с! Хи-хи-с!

Толстый (раздельно, как будто что-то диктует). Не – следует – опаздывать!

Тонкий. Извините, ваше-ство, не мог к сроку прибыть-с, потому жена, вот, была больна... Луиза вот... лютеранка... Не повторится, ваше-ство...

Толстый. Надеюсь, милостивый государь. Надеюсь. Прощайте. Завтра на службу прошу. Да-с!

Разговор кончен, и толстый с тонким могут остаться где-то там, на своем вокзале. Гене они больше не нужны. Но стран­ное дело: совершив то, чего ему хотелось, он не торопится торжествовать победу.