ВОСПИТАНИЕ РИТЫ

способны в это наконец поверить, то, наверное, будет больше толку, если вместо того, чтобы приходить ко мне, вы обратитесь к психоаналитику, который что-то понимает в тяжёлых случаях паранойи.

РИТА. В этой комнате, с вами, мне очень хорошо, но когда я в окно увидела ваших гостей, я просто не смогла зайти в дом, словно ноги отнялись. Потому что я превратилась в урода. Я больше не могу разговаривать с теми людьми, которые меня окружают. Но и с теми, кто собирается в вашем доме, я тоже не умею разговаривать, я их языком не владею. Знаете, я как будто какая-то полукровка. И уйдя от вашего дома, я вернулась в паб, где сидели Денни, и моя мать, и наша Сандра со своими парнями. И я решила, что никогда больше не приду к вам.

ФРЭНК оборачивается, чтобы увидеть её лицо.

И я вошла в паб, и услышала, как все они поют, поют какую-то песенку, которую вечно крутят в таких заведениях. И я стояла, слушала их пение и думала, а чего тебе на самом деле нужно» Почему бы просто не войти, не сесть с ними за столик и не присоединиться к их хору?

ФРЭНК. Ну и почему же вы этого не сделали?

РИТА. В самом деле — почему? Ведь вы, проходя мимо пабов и слыша, как мы поём, пребываете в полной уверенности. что с нами всё о'кей, что мы бодры и духом и телом? Ну так знайте, что я вошла, и пела вместе с ними, и не задала ни одного вопроса. Просто взяла и включилась в общий хор. А потом я заметила, что моя мать плачет, и никто не мог добиться от неё, в чем дело. Решили, что она просто устала и её надо отправить домой. По дороге я тоже спросила, почему она плакала. Хотите знать, что она ответила? «Потому что мы могли бы петь что-нибудь получше, чем эти песни». А ещё через десять минут она снова смеялась над шутками, которые отпускал Денни, и снова пела вместе со всеми, делая вид. что ничего мне не говорила. Но она сказала. И именно поэтому я опять пришла сюда.

З а т е м н е н и е.

РИТА выходит.

Картина восьмая

ФРЭНК сидит на своём крутящемся стуле. В руках у него сочинение Риты о «Макбете». В комнату медленно входит РИТА, неся в руках чемодан.

ФРЭНК (не глядя на неё). Минутку.

РИТА ставит чемодан в угол и бесцельно ходит по комнате.

ФРЭНК дочитывает сочинение Риты, вздыхает и снимает очки.

Ваше сочинение.

Замечает Ритин чемодан.

А это что такое?

РИТА. Мой чемодан.

ФРЭНК. Куда это вы направляетесь?

РИТА. Переезжаю к маме.

ФРЭНК. Что-то случилось?

П а у з а.

Рита!

РИТА. Прийдя домой после работы, я обнаружила свои вещи в этом чемодане. Он сказал, что, либо я перестану бывать у вас и принимать таблетки, либо могу убираться.

ФРЭНК. Ну…

РИТА. Это был ультиматум. Я пыталась объяснить ему, что мне это необходимо. Он не орал, просто сказал, что я спятила. И предала его. Наверное, так оно и есть на самом деле.

ФРЭНК. Каким же образом вы его предали?

РИТА. Предала, я это знаю. Знаю, что он прав. Но если бы я это не сделала, то предала бы саму себя.

П о м о л ч а в.

Он ещё сказал, что всему есть своё время. И что в двадцать шесть лет замужней женщине поздно начинать учиться.

ФРЭНК поднимается с места, направляясь к Рите, которая по-прежнему отводит от него глаза.

ФРЭНК (помолчав). И где же вы собираетесь теперь жить?

РИТА. Я позвонила маме. Она сказала, что я могу побыть у неё неделю. А потом я сниму себе квартиру.

Начинает плакать.

Простите, я сейчас…

ФРЭНК (обхватывает её за плечи и подводит к стулу). Ну прошу вас, сядьте.

РИТА (отталкивая его). Ничего, я в полном порядке, ещё минутка — и всё будет о'кей.

Вытирает слёзы.

Ну, как вам понравился мой опус о «Макбете»?

ФРЭНК. К чёрту «Макбета».

РИТА. Это ещё почему?

ФРЭНК. Рита!

РИТА. Нет, пожалуйста, давайте начнём заниматься, мне очень хочется узнать, что вы думаете о моём сочинении.

ФРЭНК. В сложившихся обстоятельствах…

РИТА (вешая сумку на спинку крутящегося стула ФРЭНКА). Всё это неважно, не имеет никакого значения. И именно в сложившихся обстоятельствах мне очень нужно идти дальше, мне надо знать ваше мнение. Что я там написала? Я вас предупреждала, что это никуда не годится. Что, действительно, ерунда?

ФРЭНК усаживается на стул справа от двери.

ФРЭНК (вздыхая). Право, не знаю, что и сказать.

РИТА. Ну что-нибудь всё-таки скажите. Давайте, не стесняйтесь, говорите прямо, это что — никуда не годится? Не надо жалеть меня, Фрэнк. Это никуда не годится?

ФРЭНК. Нет, нет, вовсе не так. Это очень искреннее и даже страстное изложение ваших впечатлений от спектакля. Такой безыскусный эмоциональный всплеск в связи с испытанным вами потрясением.

РИТА. Что, чересчур сентиментальный?

ФРЭНК. Нет, не сентиментальный. Для этого он слишком искренний. И даже почти — как бы это сказать — трогательный. Но в плане того, что предстоит вам на экзаменах и чему я должен вас научить… Не знаю, как вам это объяснить…

РИТА. Ну говорите же, говорите прямо!

ФРЭНК. Учитывая ваш будущий экзамен — ваша работа никуда не годится. Жаль, но это так. Но если отвлечься от экзамена — вы написали прекрасно.

РИТА (стоя рядом с ФРЭНКОМ и глядя на него в упор). Никуда не годится! Наконец-то вы это произнесли! Ну, так если это никуда не годится, то объясните, пожалуйста, почему это плохо, так как я хочу научиться писать не хуже, чем вот эти.

Показывает пальцем на кипу студенческих работ, лежащих на столе у Фрэнка.

Я должна научиться, должна сдать экзамен, как все нормальные студенты.