настолько узким и неустойчивым, что Алаан думал, что дальше придется добираться вплавь, не преодолев и двухсот ярдов.
Алаан взгромоздился на нос «судна» и выпрямил больную ногу; все его пожитки в беспорядке лежали перед ним.
Жак снова исчез, и вороны наблюдали за продвижением путников по туманному болоту. Похоже, излишне любопытные птицы следовали за человеком, называвшим себя Кроухарт. И это обстоятельство привлекло внимание Алаана.
В то же время Рабал Кроухарт уходил от любых вопросов, обещая, что объяснит все, как только они доберутся до пункта назначения.
Из тумана возникло поросшее мхом дерево. Затем еще одно. Папоротники поднимались над водой, как фонтаны. Алаану стало казаться, что они плывут по затопленному лесу и совсем скоро увидят землю.
— Где мы? — спросил он.
— Пока что в Тихой Заводи, но в другой части. Болото сменилось затопленным лесом. В других местах все тоже по-другому.
— Так это разве не наводнение?
— Нет, лес такой постоянно. Деревья и все, что растет здесь, не будет расти где-либо еще. Воду можно без опасения пить. Да и змеи не встречаются: слишком открытая местность.
Алаан был вдвойне рад слышать такое. Те несколько фляг с водой, которые были припасены на острове, почти опустели.
Внезапно вдалеке в дымке что-то пошевелилось.
— Что это? — поинтересовался Алаан.
— Привидения, — спокойно ответил Кроухарт. — Ночью лес кишит ими. Как правило, я не отхожу от своего костра после захода солнца, однако сделал исключение, чтобы привести тебя.
— Но ведь привидения не причиняют вреда живым.
— Неужели? — отвечал Кроухарт, медленно отталкиваясь от дна шестом. — Не вред, что ли, напугать человека до остановки сердца? Хотя, возможно, ты храбрее меня. Смелее многих, кто навсегда исчезал в Тихой Заводи ночью.
— Я не настолько смел, — ответил Алаан, пытаясь приподняться, чтобы уменьшить боль в ноге. — Но мне доводилось встречать призраков.
Внезапно ногу Алаана начала дергать жуткая боль, словно кто-то взял кузнечный молот и стал бить по ране — снова и снова. Разговаривать стало невозможно. Юноша смог лишь обхватить себя руками на узком носу крошечной лодки и молча переносить страдания.
Открыв глаза, Алаан увидел окутанных маревом бледных людей. Печальные и отчаявшиеся, они провожали взглядом лодку. Создания, навсегда затерявшиеся в этом месте.
Он снова закрыл глаза. Существуя в собственном мире агонии и полубреда, юноша потерял счет времени, и единственной точкой отсчета была пульсирующая боль, похожая на стук метронома.
Когда лодка коснулась берега, Алаана пришлось выносить. Он лежал на влажной земле — не в силах подняться, не в силах вздохнуть, не зная, как долго это продолжалось. Час? Минуту?..
Кроухарт помог ему встать. Алаан, хромая, передвигался с посохом в руках. Без посторонней помощи он не прошел бы и ярда, даже не прополз бы на животе.
Они прошли сквозь отверстие в каменной стене, изъеденной туманами и временем. Посреди жухлой травы и щебня камня виднелись остатки других сооружений. Между двумя невысокими стенами, едва ли выше Алаана, была надстроена деревянная крыша. Моросящий дождик не проникал сюда, и в глубине навеса был восстановлен очаг.
Наспех переделанный дымоход поднимался выше уровня крыши и исчезал в тумане. В этом месте Кроухарт развел костер и стал варить разные загадочные травы в отдельных горшках. Под крышей начали распространяться запахи, прогоняя сырость.
— Что ты делаешь? — превозмогая боль, спросил Алаан.
— Семена кровавой лилии значительно облегчат боль. Ты уже принял отвар ивовой коры от лихорадки, но позволь мне также приготовить припарки из горькой лантерны, поскольку они дезинфицируют рану и способствуют заживлению.
Алаану было все равно, что принимать, лишь бы избавиться от боли. Он полулежал на неожиданно чистом постельном белье, прислонившись к стене. Вороны то и дело влетали под крышу однако сразу садились на одну балку, а если они отваживались сменить место, Рабал словом или жестом отсылал их обратно на насест.
Кроухарт сначала стал потчевать гостя густой массой из семян кровавой лилии.
— Отвар снимает незначительные боли, но в твоем случае, как мне кажется, все гораздо серьезнее.
При свете костра Алаан смог наконец рассмотреть незнакомца. Казалось, его круглое лицо вот-вот скроется за буйной порослью черной бороды и волос. На мгновение Алаану представилось, что лицо Кроухарта исчезло, что вызвало у путешественника улыбку; только тогда он понял, что боль значительно ослабела, хотя и не прекратилась совсем.
Непонятное ощущение. Боль еще была здесь, но словно затерялась в глубинах сознания, будто голос — настолько далекий, что не стоило больше обращать на него внимания.
— Что ж, благородный цветок, — произнес Алаан, чувствуя, как во всем теле расслабляются мышцы.
— Нам нужно сделать еще кое-что, иначе ты просто умрешь без боли. Рана сильно заражена, — объяснил Кроухарт, осматривая ногу Алаана.
Он ждал, пока начнет действовать кровавая лилия, прежде чем развязать бинт.
Рабал сделал примочку и приложил ее к ране. Затем повязал чистый бинт, а старый бросил в котел для дезинфекции. Через час Алаан уже мог есть, хотя его голова еще не была ясной, — словно часть тумана каким-то образом пробралась из этого бесконечно таинственного места к нему в мозг, обволакивая мысли.
Кроухарт приготовил блюдо, в котором, по-видимому, не было мяса, зато имелись неизвестные Алаану овощи. У еды оказался приятный, хотя и терпкий вкус.
Закончив с пищей, Кроухарт вышел из-под навеса и посмотрел на небо.
Широко шагая, он вскоре вернулся к Алаану и сообщил:
— Думаю, сейчас можно увидеть немного лунного света. Сумеешь пройти с моей помощью?
— Наверное, да, — неохотно ответил Алаан, — если это необходимо. Хотя в моих краях лунный свет не является такой падкостью, чтобы, выбиваясь из сил, идти смотреть на него.
Эта реплика заставила Кроухарта улыбнуться.
— Лунный свет нам нужен, чтобы рассмотреть предмет, который я хочу тебе показать.
— А нельзя просто сказать мне, что это?
— Если бы я знал…
Рабал поднял Алаана крепкими мозолистыми руками.
Опираясь на посох и на Кроухарта, юноша вышел из укрытия, удивляясь, насколько прохладным кажется воздух после нагретой от костра постели.
Спутники прошли через лабиринт низких стен, отмеченных временем. Алаан пожалел всех, кто мог обитать в этом промозглом и страшно неуютном месте.
— Что ты говорил о том, будто я потомок ребенка Уирра?
— Сына Уирра, — ответил бородач. — Потомок Саинфа, если быть точным. Только Саинф мог путешествовать в неведомые земли. После того как великого волшебника убил его же брат, единственными людьми, способными попасть сюда, стали бывшие попутчики и компаньоны Саинфа, однако и у тех способность находить неведомые земли была значительно слабее, чем у их хозяина. Кроме немногих избранных, которые все, наверное, уже умерли, малая часть потомков Саинфа в состоянии найти непройденные тропы. Я один из них, насколько мне известно. — Кроухарт внимательно посмотрел на Алаана. — Но ты… ты не настолько стар, чтобы быть спутником Саинфа, поэтому, очевидно, происходишь от великого путешественника и в некотором роде являешься мне родственником.
