В ванной комнате было чудесно тихо, слышался только плеск воды, когда Анна меняла позу.
В кухне что-то стукнуло.
– Маузи! – крикнула Анна. – Опять безобразничаешь?
Она вздохнула и стала выбираться из ванны.
Когда она, завернутая в большое полотенце, вышла в кухню, ее полосатый кот сидел с испуганным видом у балконной двери.
– А, красавчик, что-то натворил?! – сказала Анна, обводя помещение внимательным взглядом. Не обнаружив нигде ущерба, она открыла балконную дверь, и Маузи метнулся вон из кухни.
Анна взяла открытую бутылку минеральной воды из холодильника, сделала несколько больших глотков, хмыкнула – вода показалась ей диковинно соленой – и все-таки глотнула еще.
Только-только она оделась, как в дверь постучали. Это мог быть только кто-то из соседей – все остальные пользуются переговорным устройством у входа в подъезд. Очевидно, опять фрау Кройцер – старушка, жившая прямо над ней. Фрау Кройцер знала, что Анна работает в уголовном розыске, и заглядывала к ней, чтобы сообщить о какой-нибудь подозрительной личности, которую она видела в «Мини-Маркте», или в библиотеке, или на улице. Анна понимала, что это просто повод поболтать и посплетничать. И действительно, разговор за чашкой зеленого чая быстро соскальзывал на менее криминальные темы.
Распахнув двери, Анна приготовилась сказать: «Добрый вечер, фрау Кройцер…» – и остановилась на вдохе.
Казалось, сердце замерло в груди. На нее смотрели холодные зеленые глаза Джона Максвейна.
– Привет, Анна, – произнес он.
Как и когда он ее выследил? Как узнал ее настоящее имя?
Максвейн добрую секунду наслаждался ее растерянностью, затем с ледяной улыбкой поднял указательный палец, на котором висели на кольце ключи от ее квартиры. Анна быстро покосилась на тумбочку в прихожей, на которую она при входе бросила кобуру с пистолетом. Кобуры не было. И все мгновенно сложилось в ее голове: странный звук в кухне, нервозность Маузи, солоноватый вкус минеральной воды из холодильника…
Максвейн закрыл дверь за собой и смотрел на девушку спокойно, словно чего-то терпеливо ожидая. Таким же равнодушно-внимательным взглядом на нее иногда смотрел зеленоглазый кот Маузи. Она правильно говорила про Максвейна, что в нем есть что-то нечеловеческое. Но то, что забавляет в коте, в человеке страшно. Анна попятилась, споткнулась о порог кухни и схватилась за дверной косяк. Максвейн сделал шаг вперед и подхватил ее под мышки.
– Осторожно, милочка, – без тени сочувствия сказал он. – Думаю, тебе нужно хлебнуть еще водички…
Максвейновский коктейль начинал действовать: Анна уже не ощущала потребности защищаться или бежать.
– Я…
К приходу Фабеля в комнате для совещаний сидели Мария Клее, Вернер Мейер, Пауль Линдеманн, Ван Хайден, а также пара прикомандированных к их следственной группе сотрудников.
Фабель сжимал под мышкой «Словарь английских фамилий» и почти с порога заявил:
– Давайте прямо к сути. У нас новый главный подозреваемый. Или, может быть, второй главный подозреваемый. Джон Максвейн. Двадцать девять лет. Британский подданный, проживающий в Германии.
– А как же Витренко? – удивленно спросил Ван Хайден.
– Василь Витренко, по-моему, тоже во всем этом замешан. Я склонен предположить, что мы имеем дело с преступной парой – учитель и ученик. Или жрец и служитель. Витренко искусно манипулирует людьми, члены его банды видят в нем почти бога и следуют за ним с рабской преданностью. Очевидно, он умеет очаровывать не только своих соотечественников и нормальных людей. Он и с психически ущербными людьми находит общий язык. Похоже, Джон Максвейн под полным его контролем. – Фабель сделал немного театральную паузу. Все жадно ждали продолжения. – Витренко имел возможность прочитать мою статью об одном гамбургском серийном убийце. К тому же криминалистику он изучал в киевском университете, а Украина, как известно, лидирует по количеству серийных убийц. Соответственно строятся и тамошние учебные программы для сотрудников правоохранительных органов. Убийства, с которыми мы имели дело, так удивительно походили на примеры из учебника по криминалистике потому, что они и были слизаны с учебника. Надо думать, именно Айтели, на которых работает Джон Максвейн, познакомили его с Витренко. Айтелю-старшему Витренко помогает в нелегальных операциях с недвижимостью, в которые вовлечена также и американская «одесская мафия». А вместе с Норбертом Айтелем Витренко опаивает наркотиками, похищает и насилует молодых женщин, стилизуя все это под некий древний ритуал. О Норберте Айтеле я говорю с такой уверенностью, потому что у него на левой руке точно такой шрам, какой описала одна из жертв. Я уверен, что через ритуальные изнасилования Витренко сплачивает свою группу – повязывает общими преступлениями. И я опасаюсь, что среди его приверженцев-сообщников окажутся и другие именитые люди.
Фабель сделал новую паузу. Сейчас он формулировал то, что бессознательно вызрело в голове и поэтому было отчасти новым даже для него самого. Собравшиеся сидели тихо и почти неподвижно. Никто не задавал вопросов.
– Что касается убийства Урсулы Кастнер, то она, юрист по делам недвижимости, вероятней всего, наткнулась на какие-то нарушения закона в коммерческих операциях, связанных с проектом «Новые горизонты». Я предполагаю, она обнаружила нечто, уличающее заметных в нашем городе лиц, но обратилась не в компетентные органы, а слила информацию журналистке Ангелике Блюм. Обеих заставили замолчать самым эффективным образом – убили. А Тину Крамер, агента БНД, приказали убрать, потому что она тоже узнала что-то лишнее, работая в паре с Клугманном, прикрытие которого было разоблачено двумя предателями из нашего управления. Эти предатели застрелили Клугманна, а нам подбросили пистолет украинцев, чтобы отвести подозрения от себя. Итак, три убитые женщины, – сказал Фабель, показывая на фотографии на доске за своей спиной, – и во всех случаях один и тот же убийца: Джон Максвейн. Ученик. Но сегодня… сегодня работал сам «мастер». Отца и его помощницу Витренко-младший убил лично, чтобы блеснуть своей жестокостью.
– Почему же прежние убийства вы относите на счет Максвейна? – спросил Ван Хайден.
– Сейчас объясню. Витренко знал, как правильно манипулировать Джоном Максвейном. Психопат Витренко угадал в Максвейне еще большего психопата, чем он сам. Так сказать, психопат психопата видит издалека. У Джона Максвейна не сложились отношения с собственным отцом – и Витренко, очевидно, вполне сознательно стал играть в его жизни роль отца, подавая себя как великого служителя древнескандинавского культа. Максвейна, надо думать, сперва привлекли как красавчика, который мог легко «снимать» девушек и таким образом поставлять женщин для банальнейших групповых изнасилований, лишь обставленных как некое сакральное действо. Вероятно, при этом Витренко угадал, что Максвейн способен на большее – в нем есть потенциал убийцы. И стал поручать ему выполнение «священных миссий». Думаю, электронные письма частично или полностью сочинял сам Витренко, а Максвейн их только посылал.
– Вы так долго отвергали версию, что убийца – Максвейн… – заметила Мария. – Отчего вдруг такая перемена?
– Из-за его фамилии. Разгадка была у нас под носом, а мы ее не замечали. – Фабель раскрыл лежащую перед ним книгу. – Вот здесь рассказывается о происхождении фамилии «Максвейн». Это англизированная форма кельтского имени. Приставка «мак» означает «сын». Викинга, родоначальника рода, звали Свейн. Но это имя происходит, в свою очередь, от древнескандинавского слова «сван» – мальчик. Максвейн в буквальном переводе – «сын Свана».
Все пораженно молчали. Потом Вернер Мейер воскликнул:
– Правильно нам с Анной нутро подсказывало! Мы с самого начала говорили, что этот Максвейн какой-то не такой!
