итальянском, французском, немецком, турецком и др. языках [122]. Шумерский язык — точно не ностратический.
Так что, скорее всего, именно шумеры заимствовали у индоевропейцев названия для 'крепости', 'меди', 'золота', 'колеса' (и 'конопли' — см. выше, п. 3.4), а не наоборот.
Интересна также возможная этимология названий некоторых городов Шумера. Сравним, например, Ур (Ur) с хетто-лувийским словом ura- 'большой, великий' [139, с. 140] или латинским urbs 'город вообще' [142, с. 17]. В горах Гиндукуша между Афганистаном и Пакистаном живут нуристанцы (кафиры) — группа арийских по происхождению племен, которые оставались язычниками до самого конца XIX века и сохранили чрезвычайно архаическую культуру. У них слово ure означает совет старейшин самостоятельной территориальной общины, т. е. «скопления селений почти городского размера» [159, с. 42].
Очень интересно также еще одно шумерское слово — энси (ensi). «Во главе шумерских государств становятся правители с титулом либо «энси», либо «лугаль». Функции «энси» сводились к руководству строительством ирригационных сооружений и храмов, к отправлению общинного культа, сбору налогов, иногда — к предводительству личными и храмовыми военными отрядами. Власть «энси» была выборной, и его правление в связи с этим называлось «чередом» [86, с. 118]. В индоевропейском реконструируется слово *ensi- 'меч' [1, с. 739]. «Меч города N» — вполне возможный титул.
В связи с этим представляют интерес еще шумерское слово guza 'трон, сиденье' [272, с. 8]. Ему в индоевропейских языках соответствуют: праславянское *guzb «зад», греческое κοχώνη «пах», латышские guza «зоб», guzums «бугор» и т. д. [273, с. 471–472].
Очевидно, что заимствование слов ensi и guza могло идти только из индоевропейского в шумерский: «Если в одном из двух языков слово имеет только одно конкретное или узкоспециальное значение, а в другом — широкий круг значений, то это может означать, что оно заимствовано в первый из второго» [195, с. 72].
В книге Ю. А. Шилова [294, с. 162–165] приводится еще ряд интересных параллелей между шумерским языком и индоевропейскими (санскритом и украинским). Методология этого автора далека от научного подхода, и к приводимым им фактам следует относиться с большой осторожностью. Впрочем, некоторые из них заслуживают серьезного внимания, например, сближение названия шумерского города Киш с украинскими (Запорожский) Киш, кошара (огороженный загон для скота). Схожи шумерское слово аг, санскритское агни и славянское огонь. Характерна также близость мер числа и длины: тузинь (число 12) и дюжина, копа (60) и копа (60 снопов зерновых), саг (расстояние разведенных рук) и сажень, шумерская единица рыночной стоимости мина и украинское слово мiна (обмен).
В горах к северо-востоку от Шумера жили гутии — народ неизвестного происхождения. Одно время они даже захватили Шумер. Имена царей гутиев содержат индоевропейские форманты — nt, — s(s), — sar-, -uman, — uwa. Не менее интересен факт распространения у семитов индоевропейского термина социальных привилегий aria [132, с. 51].
В эламский язык из индоевропейского заимствованы слова со значением «ставить», «защитник», «огонь», «идти походом» и т. д. Причем это «формы, отличные от анатолийских и восходящие, очевидно, к более древнему источнику, возможно, еще к диалекту общеиндоевропейского языка» [1, с. 883]. Напомним, что Элам — древняя цивилизация на юге современного Ирана, восточный сосед Шумера.
Во-вторых, в Шумере и Эламе уже была известна домашняя лошадь: «Можно отметить, что в числе знаков древнейшей эламской иероглифики есть один, изображающий лошадь; она, по-видимому, была известна и шумерам, во всяком случае, с III тысячелетия до н. э., хотя и не как транспортное животное» [78, с. 220–221]. В литературе Шумера есть прямые подтверждения того, что шумеры были знакомы с верховой ездой и разводили мулов. Упоминания об этом попали в учебные сборники шумерских пословиц: «Сбросив всадника, лошадь сказала: «Если всегда таскать на себе такой груз, можно и обессилеть!»»; «О мул, кто тебя признает — твой отец или твоя мать?» [83, с. 138]. Напомним, что мул — это гибрид осла и кобылы. Возможно, в этой поговорке отражено и этническое смешение шумеров с завоевателями.
В этом смысле характерно самоназвание шумеров «черноголовые» [84, с. 46]. Оно могло иметь смысл только в том случае, если позволяло отличить шумеров от не- шумеров, т. е. от не-черноголовых. Это название могло появиться только в том случае, если рядом с «черноголовыми» шумерами жили и некие светлоголовые люди.
«Сколь бы ни был популярен стандартный тезис современных этноисториков о том, что никакой индоевропейской расы не существовало вообще, сами индоевропейцы почему-то думали иначе. Они с завидным упорством приписывали себе определенный антропологический облик, один и тот же от Индии до Греции. Для него в «Ригведе» употреблялся фиксированный термин svitnya (1.100.18; 7.33.1; 7.83.8), что означало, как легко видеть безо всякого словаря, «белокожий», «светлый», выражаясь строго антропологически, «светлопигментированный». Почти все герои «Махабхараты» наделены очами цвета «синего лотоса», отнюдь не черными и даже не карими. Патанджали в комментарии к трудам Панини (VI.2.15) отмечал, что истинному брахману подобает иметь каштановые волосы и серые глаза. О прибытии к персидскому двору как темных (аборигенов), так и светлых (потомков индоевропейских завоевателей) индийцев сообщал Ктесий (Indica, fr. 9). В «Илиаде» (1.197; 17.673; 24.141 и др.) все ахейцы стандартно белокуры — Ахиллес, Менелай, как и все ахейские женщины и, наконец, сама Гера. Даже на рельефах Тутмоса IV (1420–1411 гг. до н. э.), по заключению Э. Олмстеда, египетские художники с присущей им точностью сумели запечатлеть «нордический» (индоевропейский) облик колесничей знати государства Митанни — марианну, равно как и арменоидный тип их хурритских слуг и оруженосцев» [133, с. 33–34].
Хотя брюнеты среди самих индоевропейцев (как и среди современных украинцев) встречались не так уж редко: «Общие предки индоевропейских народов не были носителями ни максимально депигментированных («нордических») расовых типов Европы, ни наиболее темноокрашенных (средиземных и средиземноморских), а принадлежали к типологически промежуточной расе» [150, с. 118]. Т. е. были в основном не блондинами или брюнетами, а именно шатенами с каштановыми и русыми волосами.
В-третьих, это следы древнейшей индоевропейской гидронимии на Ближнем Востоке: «Представляет исключительный интерес распространенный в Северном Причерноморье гидроним Оврад, Owrad, сопоставимый с названием 'Евфрата', но не признаваемый иранизмом» [23, с. 945, 260; 1, с. 945]. А Евфрат — это главная река шумерской цивилизации. «В этом смысле любопытен ряд имен и наименований в Сирии и Палестине, этимологизируемых на арийской основе, ср. в этой связи название реки 'Иордан' (древнееврейское Jardēn, древнеегипетское (без гласных) jrdn), ср. также название Radanu — восточного притока Тигра» [1, с. 917]. Египтяне еще со времен Древнего царства прекрасно знали реку Иордан, и если они использовали это название, значит, позаимствовали его как минимум в III тыс. до н. э. Так что это, вопреки Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванову, не арийское слово, а общеиндоевропейское. Кстати, оно имеет четкую и.-е. этимологию: *ĭēr- 'год' (часто в значении 'сезон', 'урожай', отсюда «яровые»), *d[h]en- 'бежать', 'течь' [1, с. 691, 671. 878], т. е. «Текущая (весь) год». Сравним: «Речную сеть Иордании образуют вади — временные водотоки, полноводные только зимой в период дождей. Летом они пересыхают или сильно мелеют. Лишь одна река имеет постоянное течение — Иордан» [85, с. 230–231]. То, что священная река евреев, в которой крестился Иисус Христос, имеет индоевропейское название — во многом символично.
Как справедливо отмечали Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов, «следует считаться в отдельных
