впервые явившемуся к учителю для знакомства.
Я глядел на него во все глаза. На только-только зачисленного в школу младшего ученика Дайра Тоари.
— Да, — просипел я.
— Я пришел, чтобы сдать на хранение боевое оружие, не дозволенное для ношения младшим ученикам, — и с этими словами мастер Дайр поднес мне на вытянутых руках оба свои меча.
— Пусть... — я не узнавал собственного голоса, — пусть... они останутся здесь, пока ты не заслужишь чести носить их по праву.
Ритуальная формула сама сорвалась с моих губ. Я не знал, как это я мог сказать такое. Я не знал — а что еще я смог бы сказать?
Мастер Дайр кивнул мне с устрашающей серьезностью — будто я сказал именно то, что нужно. Будто в моих нелепых, неуместных, нестерпимо наглых словах крылась истина, ведомая лишь нам обоим и больше никому.
Я принял у него мечи и повесил их на стену. На прежнее место. Туда, где они висели, сколько я их помнил.
— Я могу идти, мастер? — тихо спросил меня младший ученик Дайр Тоари.
Я хотел крикнуть: «Нет!» Я хотел...
— Да, — сказал я.
Мастер Дайр совершил полный поклон — как и полагается младшим ученикам, черт бы их любил все вместе и по отдельности! — повернулся и вышел. И только у самого порога задержался на минутку и глянул на меня мельком... виновато так глянул... или мне попросту померещилось.
— Тхиа! — вскрикнул я почти жалобно, когда за младшим учеником Дайром Тоари закрылась дверь. — Тхиа!
— Это ничего, — негромко и очень серьезно отозвался Тхиа из угла. — Это бывает. Ты не беспокойся. Все будет, как надо. Я уж позабочусь.
Больше всего на свете мне хотелось выплеснуть свое горе, сорвать обиду на ком-нибудь — да хоть ответить на участие Тхиа какой-нибудь резкостью. Но я смолчал. Еще и потому, что за последние страшные дни успел убедиться: что-что, а позаботиться Майон Тхиа действительно умеет, как никто.
Тхиа выбрался из своего угла, подошел ко мне, и пальцы его опустились сверху на мое запястье — словно вот-вот скользнут в обхват и примутся пульс нащупывать.
— Можно, я пойду? — тихо спросил Тхиа.
Я кивнул — по-прежнему молча. Я все еще опасался, что стоит мне заговорить, и я непременно сорвусь — заору, крикну что-нибудь обидное или просто дам Тхиа подзатыльник.
Тхиа простился со мной таким же коротким кивком — хвала Богам, у парня довольно ума, чтобы с глазу на глаз не бесить меня поклонами! — и вышел за дверь без излишней поспешности. Но там, снаружи, в густых сумерках, его шаги сразу ускорились.
Майон Тхиа торопился куда-то. Очевидно, позаботиться торопился — как и обещал.
Что ж, потороплюсь и я.
Едва затих отзвук шагов Тхиа, я, крадучись, направился следом за ним. Ну, не совсем следом. Тхиа, разумеется, держал путь к спальням младших учеников — а мне, разумеется, дорога туда заказана. Я не могу войти в ту же дверь, что и Тхиа. И при том, как именно он будет заботиться, я тоже присутствовать не могу. Мастер Дайр к нам никогда не заходил... а даже если бы и заходил — сейчас мне там появляться нельзя. Тьфу, проваль — и кто из учеников не мечтает сделаться учителем, да поскорее, потому что учителю все можно? Или потому, что он все может... в их-то ученическом понимании разница невелика. И ведь сам я совсем еще недавно был таким же дураком. Теперь я точно знаю, что учитель может и что ему можно... а чего нельзя. Я не могу войти и сесть на край постели младшего ученика Дайра Тоари. Я не могу расспросить его, как провел мастер Дайр эти страшные дни. Да что там — я даже спокойной ночи пожелать ему, и то не могу. Это раньше было можно... когда учитель Дайр ввечеру отдавал старшему ученику Кинтару распоряжения на завтрашнее утро... когда я еще мог сказать: «Спокойной ночи, мастер Дайр», — поклониться и уйти... а теперь некому мне желать спокойной ночи и кланяться тоже некому... и я не могу уйти.
Потому что я все-таки должен знать, что произойдет сегодня в спальне для младших учеников. Нельзя мне туда входить? Ну и не надо. Ну и не пойду. Как будто чтобы услышать, нужно присутствовать самолично.
Можно же и подслушать. Устроиться где-нибудь поблизости, где понезаметнее — и подслушать. Присутствовать, не присутствуя. Скрытно. Незримо. Втайне.
Учитель может не все. А еще у учителя тайны заводятся. Как блохи. До кровавого зуда. И избавиться от них не легче, чем от блох.
Я осмотрел раскидистые яблони, чьи ветви едва не лезли в окна спальных помещений... так, вот эта яблоня вполне подойдет. И ветки меня выдержат, и вообще... хорошая засидка, удобная. Мне все слышно и видно, а меня никому. Надо будет и впредь ею пользоваться. Просто замечательная засидка, особенно если перелезть потихонечку вон на ту ветку, а ноги...
Я замер. Еще раз ощупал вон ту ветку. Никаких сомнений. Приглянувшаяся мне ветка была отполирована — причем явно задницей предыдущего соглядатая.
Значит, вот оно как, мастер Дайр?
Я занял еще учителем моим облюбованное место, приник к ветке и замер, вглядываясь в приоткрытое окно ученической спальни.
В спальне творилось действо.
Единственное в своем роде.
Младший ученик Дайр Тоари готовился отойти ко сну.
Волосы его влажно блестели после вечернего умывания, и от этого казалось, что седина, не смея коснуться черных как смоль волос, парит над ними призрачным ореолом. Мальчишки в одних набедренных повязках сгрудились в уголке спальни, глядя, как зачарованные, на своего нового собрата: теперь, когда и на нем ничего, кроме набедренной повязки, не было, они впервые могли увидеть, да еще вблизи, как под загорелой кожей пляшут неистовые перекаты гибких мускулов — словно змеи сплетаются в любовном угаре, свиваясь и вытягиваясь... но мальчишки не решались подойти и рассмотреть все это грозное великолепие вблизи. Издали-то еще можно ограничиться разглядыванием — а вблизи ну никак не удержишься, ткнешь пальцем в клубок сокрытых змей, перехваченный белыми арканами шрамов... и как знать, на падешь ли замертво, словно и впрямь настоящих змей растревожил, наказанный за дерзновенное желание убедиться, узнать, проверить — а действительно ли это невероятное тело настоящее?
Дайр Тоари невозмутимо сложил свою одежду в изголовье постели рядом с последней из уже занятых кем-то. Все правильно. Новичок не располагается где-то на отшибе от остальных, а занимает ближнюю из свободных постелей, рядом с остальными учениками. Раньше последним в ряду было лежбище Майона Тхиа.
Дайр откинул одеяло и улегся, забросив руки за голову. Ни единого слова не было произнесено, и я уже начал подумывать, что напрасно занял свой наблюдательный пункт. Подслушивать в полном молчании нечего — молчания я, что ли, раньше не слыхал? Так ведь слыхал. И как ученики спать ложатся, видал, и не раз. Покуда я не заслужил собственную комнатушку, ежевечерне созерцал, аж надоело. Единственно мастера Дайра отходящим ко сну не видывал... ну так он ведь в этом деле от нас, прочих смертных, ничем не отличается, верно?
Мальчики начали понемногу робко, один за одним, подтягиваться к своим постелям.
И вот тут-то глазам моим предстал Тхиа.
Не иначе, он все это время прятался в умывальной, подглядывая в щелку и прикидывая, когда лучше всего появиться. Выбрать ли минуту, когда Дайр разувается? Или когда складывает одежду? Или... нет, вот оно, нужное мгновение. Сейчас. Именно сейчас. Теперь, и никогда иначе, прошлепать по полу босыми пятками, направляясь к своей... нет, не к своей постели.
Тхиа миновал свою лежанку и уверенно присел на край кровати Дайра.
— Ну, рассказывай, — велел Тиха без тени смущения.
Все-таки даже великого воина Дайра Тоари можно ошарашить. Я — что, я не в счет... хотя от
