переспелая виноградина, только длиной с палец и склизко блестит... нет, давить их легко. Очень легко, очень противно и очень опасно. Потому что если эта гадость успеет цапнуть тебя за босую пятку, жизни твоей останется на три вдоха... может, и меньше. Не помню, как я в тот раз жив остался. И как в этот раз — тоже не помню. Потому что все мне чудилось, что снова я в той яме босиком. Очень легко, очень противно и очень опасно. И ничего больше не помню.
Страшна все-таки привычка к полной беззащитности жертвы. Человек-мясо, человек-вещь... и вот вещь внезапно обрела волю к сопротивлению... а вы бы сумели противостоять, вздумай ваш собственный безответный стол дать вам пинка под ложечку, а после стоптать вас ногами насмерть? Одно это нас, дурней, и спасло. Разве бы мы сумели вдвоем одолеть с полсотни обычных людей, хотя бы и безоружных? Да никогда. А ведь наши противники безоружными не были. Не были они и людьми. Сумасшествие какое-то, муть, бред горячечный... мы и сражались, как в бреду... а потом мой нож не нашел ничего, кроме пустоты... и тихо так стало. Совсем тихо. Даже в ушах не звенит.
— Вот же погань, — прошептал Лиах где-то у меня за спиной и выдохнул тяжело и хрипло — как выругался.
Хрипло... ну еще бы. Я так и вовсе цеплялся зубами за жгучий воздух. Что ж поделаешь, если другого воздуха нет. А есть что-то незнакомое, тяжелое от вкуса крови, от чего саднит в глазах и горит во рту... а еще есть алтарь передо мной — пустой алтарь... и труп жреца с ножом Лиаха в горле... и жертвенный нож Оршана в его мертвой руке... нет, ну до чего странно, просто спятить впору, до чего странно — все вокруг захлестано кровью, а жертвенный нож чистенький, ну ни кровиночки на лезвии... Боги, до чего странно, ну просто смешно даже...
Поначалу я стоял и тупо смотрел на это незапятнанное лезвие. Стоял так себе и стоял, и смотрел... долго, наверное, смотрел... а потом меня затрясло. Потому что если бы не Лиах... потому что если бы еще хотя мгновение-другое...
Я выхватил из мертвых пальцев эту наглую стальную ухмылку и с размаху ахнул клинком об алтарь — чтобы разломать жертвенный нож вдребезги, чтобы совсем, наверняка...
Клинок вошел в каменный алтарь, как в песок — я едва пальцы разжать да руку отдернуть успел, а нож уже воткнулся до середины лезвия.
Это я уже потом сообразил, что иного и ожидать не стоило. Алтарь ведь был уже освящен и приготовлен к жертвоприношению. Ни одна капелька моей крови не должна была стечь наземь, минуя алтарь. Ни один мой стон не смел впустую раствориться в воздухе. Ни одно терзание не могло быть утрачено. Оршан собирался получить все без изъятия. Да, жрец убит и жертва ускользнула от расправы — но алтарь все еще раскрыт, все еще готов поглотить, пожрать, вобрать в себя... нет, хорошо, что догадался я не сразу, а чуть погодя.
Зато Лиах догадался мигом. Он ведь человек знающий, не чета мне. На помойках грамоте не научишься — это меня уже мастер Дайр к книжным премудростям приспособил. Но кулаками махать мне и по сю пору было сподручней, нежели одолеть страничку-другую. А Морской Король — он и есть Морской Король... а, да что уж там.
А может, Лиаху оттого легче сообразить было, что не его этим ножом на этом алтаре собирались резать?
Я-то и вовсе ничего не соображал. Я только видел жертвенный нож, уцелевший непостижимым образом, да понимал, что — или я, или он.
— Ну, погоди же, — бормотнул я, примериваясь пнуть бесстыдно торчащую из алтаря рукоять, — погоди...
— Нет, — произнес Лиах, и его рука опустилась мне на плечо. — Не так. И не этим ножом. Потерпи малость.
Он нагнулся и выдернул нож из горла жреца. Тот самый нож, который моя рука вспоминала с таким удовольствием... сложись все чуточку иначе, и этот нож с горечью вспоминали бы мои ребра... если бы осталось, чему вспоминать.
Лиах между тем воткнул клинок в землю по самую рукоять. Обтер травой. Снова вонзил в землю. И снова обтер. И снова в землю... до тех пор, пока нож не сделался беспорочно чист.
— А вот теперь — да, — выдохнул Лиах и с силой метнул нож в алтарь.
Нож канул в камень, как в воду. Алтарь сомкнулся над ним беззвучно. Я почти ожидал, что по камню разбегутся круги, как по поверхности пруда, но их не было.
— Хороший нож, — спокойно заметил Лиах. — Жалко.
Кажется, я хотел что-то сказать — и не смог. Горло мое пронзил мгновенный холод, а на смену ему почти тотчас же пришла жаркая боль. Словно я проглотил обломок иглы, и он впился мне в глотку. А потом... нет, не могу... как если бы я был громадной огненной башней, и весь этот огонь с ревом и грохотом рушился внутрь себя... и еще что-то такое, что я и назвать-то не могу... а потом мне сделалось хорошо, как никогда в жизни. Потому что незримая удавка лопнула, и я был свободен, я был волен вздохнуть полной грудью, я —
— Вставай. — Рука Лиаха протянулась ко мне, и его пальцы сомкнулись вокруг моей ладони.
Не стоит презирать холеные пальцы вельможи. Особенно если вельможа этот — Морской Король. Холеные-то они холеные — но и хватка у них, и сила, словно у подводного течения.
— Теперь все закончено, — произнес Лиах, когда я кое-как взгромоздился на ноги и слегка отдышался. — Алтарь вроде закрыт...
Вроде! Нет, Морской Король — вот если я отчего и поседею, так только от твоих выходок. Вроде, видите ли.
Не вроде, а наверняка.
Кому и знать, как не мне.
Теперь только я понял, от чего избавил меня мой неумолимый враг.
С алтаря я удрал — но алтарь открыт. Но касание... прикосновение Оршана... я ведь ощутил Его... а Он — меня... ощутил... и коснулся... и ухватить успел. Кусок мяса избежал разверстой пасти? Кусок мяса спрыгнул с тарелки и где-то шляется? Не беда, дружочек. Воля твоя. Не хочешь быть едой — станешь поваром. Не хочешь быть жертвой — будешь жрецом. И ведь стал бы! Есть ли что страшнее, чем стать жертвой Оршану? Вот теперь я точно знаю — есть. Я ушел с алтаря — но я по-прежнему был пойман...
А вот не бывать тому! Не бывать, и все тут. Потому что Лиах не просто закрыл алтарь. Его нож отрезал то, что меня держало... только сейчас, когда я свободен, я чувствую, что — да, держало... еще бы самую малость, еще бы немного посильней сомкнулось... а теперь уже не сомкнется... да и не до меня Оршану сейчас. И ни до кого. Разинуть пасть — и вместо жертвы проглотить холодное железо... ножом подавиться... о-ох, Шенно — и шуточки у тебя, однако.
— Закрыт, — просипел я.
— Это хорошо, — Лиах испытующе взглянул на меня, но расспросов учинять не стал. — Вообще-то по всем правилам не так бы полагалось.
— А как? — поинтересовался я. На самом деле мне было все равно — теперь, когда алтарь закрыт, я спасен и свободен, а Оршан занят собой и только собой — полагаю, надолго... а, проваль — да какая разница, как должно закрывать алтарь по всем правилам? Но смолчать было бы вопиюще невежливо. Разве достойно бойца быть невежливым со своим спасителем? Особенно если спаситель этот только и мечтает во благовремении перерезать тебе глотку.
— Вообще-то, — невозмутимо поведал Лиах, — в магических трактатах говорится, что на алтарь следует возложить одну травку хитрую. Водится она, прямо скажем, далеко не везде — а уж вблизи от алтарей ее днем с огнем не сыщешь. Жрецы за этим делом в оба глаза следят. С корнем выпалывают, если только вырастет. Да и одной только травки не довольно. Нужно еще, чтобы птичка сверху нагадила. Желательно аист. А где я прямо сейчас аиста раздобуду? И еще чтобы так точно прицелился. Я ведь не маг. Вот и пришлось обойтись, чем попало.
Я взглянул на него с подозрением — но нет, Лиах не шутил. Насколько я могу понять — нет. А вот
