вдруг опять почувствуешь себя не совсем живым, только скажи. Я тебе такого тумака отвешу — любого покойника враз подымет.
Тхиа обернулся ко мне, полуоткрыв рот и округлив глаза, посмотрел на меня в упор — и расхохотался. Ветер плеснул прядь его волос ему в лицо, и смех прервался коротким кашлем.
— Ох, Кинтар... — вымолвил Тхиа, отдышавшись. — А почему, как ты полагаешь, я тебя с собой и взял? Твой тумак точно любого покойника подымет. Такой тяжелой руки, как у тебя, я сроду не видывал.
Тень ушла из его взгляда. Теперь глаза его блестели прежним ехидством. Так и надо. Держись, Тхиа. Армии этот замок, бесспорно, не взять — а вдвоем мы его с тобой точно одолеем.
— Ты с самого начала на что-то такое и рассчитывал? — поддел его я.
— Нет, — тряхнул головой Тхиа. — Как ни странно, нет. Мне это только что пришло в голову.
Уж не знаю, обещание ли тумака или что другое помогло, но только могильным холодом от Тхиа больше не тянуло. Он был великолепно, дерзко, вызывающе живым. Может, именно таким он и бродил по всем комнатам всех этажей своего родового гнезда? А что... очень даже может быть. Потому что если не держать себя натянутым до предела, как тетива боевого лука, если не посверкивать наконечником стрелы, готовой в любое мгновение сорваться в смертоносный полет, тогда... тогда в этом жутком доме и вправду недолго сорваться. Еще бы отцу не захотеть отправить этакого сынка от греха подальше. И неважно, куда — главное, чтобы прочь из дому. А если он там еще и присмиреет — чего же лучше. Я бы, например, на месте высокородного господина Майона Хелойя точно отправил. Вот только я не на его месте, а на своем, и это хорошо. Иначе бы точно отослал парня. Кому же охота постоянно все равно что под прицелом жить? А, проваль... это ведь я думал когда-то, что Тхиа — создание хоть и языкатое, но безобидное? Да я никого опаснее во всю свою жизнь не видал. Разве что Лиаха — тогда, в овраге, с ножами... и то еще как сказать. Очень опасный. Очень живой, хвала всем Богам. И очень веселый. Особенным таким, невеселым весельем. Но это как раз ничего, с этим мы справимся... вот сам он и справится... собственно, уже почти справился. Вот как только слуги выстроились у ворот, щурясь от немедленной готовности поклониться, тут же и справился. Подобрался — но и помягчел одновременно.
Мне, признаться, интересно было, как выглядят слуги в доме Майонов. Только ли по праздникам они в одежде родовых цветов щеголяют, или и по будним дням тоже? От такого человека, как Майон Хелойя, всего можно ждать... я даже и не знаю, честно говоря, чего. А теперь уж точно не узнаю.
Потому что слуги все, как на подбор, были с ног до головы одеты в зеленое.
Полный траур.
Он, как могильная трава — на всех одного цвета.
— Когда отец умер? — отрывисто спросил Тхиа, соскакивая с коня.
— Высокородный господин Майон Хелойя изволил опочить позавчера на рассвете, — покорно ответил слуга, принимая поводья.
— Изволил? — Тхиа слегка заломил бровь. — Ну-ну. Что-то мне не кажется, что это было изволением. Не в его характере изволять такие глупости.
Почудилось мне — или слуга и в самом деле слегка вздрогнул?
— Кто послал гонца? — продолжил расспросы Тхиа.
— Его светлость господин Майон Кадеи соблаговолил распорядиться известить, — тем же тоном сообщил слуга.
А, проваль — ничего мне не почудилось!
— Дядюшка, вот как, — задумчиво протянул Тхиа.
— Сейчас господину Кадеи будет доложено о прибытии... — завел было слуга.
Тхиа вскинул голову так стремительно, что я даже не успел различить его движения.
— Хозяева гостям не докладывают, — отрезал он. — Кинтар, идем.
Я едва поспевал за ним. Он шагал так быстро, что золото на его плаще так и плясало у меня перед глазами.
— Кто такой этот Кадеи? — поинтересовался я на ходу.
— Двоюродный брат отца, — не сбавляя шага, бросил Тхиа. — Тоже Майон, конечно, только... ладно, сам увидишь. Мы ведь уже почти пришли.
— Откуда ты знаешь, где его искать? — удивился я. — Прямо так, не спросясь...
— Оттуда, что я его знаю, — с беспечностью лучника, уже пославшего стрелу в цель навскидку, пояснил Тхиа. — В кабинете отца, где ж ему еще быть.
Дядюшку Кадеи Тхиа знал неплохо. Он действительно обретался именно за той дверью, которую Тхиа распахнул, не утруждая себя попыткой постучаться. Возможно, дядюшке уже успели доложить о нашем появлении — а может, он просто привстал на звук решительных шагов? Но при виде Тхиа он вновь опустился на сидение.
— С приездом, Тхиа, — произнес господин Кадеи.
Я искал в нем знакомых черт — и не находил. Разве что узкая, легкая кость — похоже, фамильная черта всех Майонов — но и только. На этой узкой кости наросло слишком много... нет, не жира... но и ни в коем разе не мускулов... мяса. Просто мяса. Лишней плоти, не дающей проглянуть сходству, даже если оно и было.
— В любой другой день я сказал бы, что рад тебя видеть, мой мальчик, — вздохнул господин Кадеи. — Увы. Ты так вырос, возмужал... я бы тебя, пожалуй, и не признал при случайной встрече.
Вранье! Тхиа невозможно не узнать, как бы он ни переменился. Лицо у него из тех, что отпечатываются в памяти навсегда и вспоминаются мгновенно. Обычное благовоспитанное вранье, которое и полагается произносить любящим родственникам в момент столь скорбной встречи.
— Отец был бы рад, — вновь с должной благовоспитанностью вздохнул господин Кадеи. Он что же, ожидал, что Тхиа подхватит подсказанную тему и начнет расспрашивать об усопшем? Если да, то дядюшка здорово просчитался. Тхиа молчал. Если кто-то заранее придумал и разучил, что и как тебе сказать, лучшего и не измыслишь. Рано или поздно кончится заготовка. Или выдержка. Не знаю, крепкая ли у дядюшки выдержка, но с Тхиа ему в любом случае не состязаться.
— Да что же это я? — сам себе изумился господин Кадеи. — Вы ведь устали с дороги... простите великодушно!
И он широким, мягко округлым жестом пригласил и нас присесть.
— Благодарю, в седле насиделся, — ответил Тхиа, небрежно опираясь о подоконник. — Нам бы лучше ноги размять.
— Вашему спутнику, я полагаю, тоже, — гостеприимно улыбнулся дядюшка, покуда его взгляд цепко ощупывал серебряную оторочку моего плаща — не сплошную, как у Тхиа, а прерывистую. Мне сплошной не полагается.
— Не знал, чтобы у дома Шенно была младшая ветвь, — чуть склонил голову господин Кадеи.
— Теперь есть, — со всей приязнью улыбнулся я в ответ.
Вранье, вранье. Все ты знаешь. Быть не может, чтобы до тебя не добрались слухи о том, кто спасал короля и какой он был страшный и непобедимый. Даже до меня добрались. Ох, вот будь я и взаправду такой страшный и могучий, я бы из тебя сейчас душу вместе с зубами вытряхнул. А я не страшный... или все- таки?
Растерялся, растерялся дядюшка. Глупое какое вранье... с перепугу, не иначе. Или он хочет показать, что не боится меня... Не боится, ибо не знает, кто я такой?
А, проваль — в овраге с обломком ножа в руке легче мне было, честное слово.
Страшно мне не понравился этот дядюшка. Сидит, ноги не сомкнув и не скрестив, чуть к нам подался, руки раскрыты... а, проваль — не просто раскрыты, а еще и ладонями вверх. Поза открытая и доверительная. Ничего замкнутого, перекрещенного. Глаза широкие, распахнутые. И движения, так и зовущие довериться. Кого же он мне напоминает? Вспомнил! Вот честное слово, вспомнил! Точно. Барышника того на рынке. Он еще мне торговал двадцатилетнего одра, да притом же мерина, за двухлетнего жеребчика. Вот точно такие же движения. Лошадь я, конечно, покупать не собирался. Просто мастер Дайр меня для того на рынок и взял, чтобы мне этого пройдоху показать во всей красе. Как он тогда говорил? «Ты на своей свалке мошенников маловато повидал — все больше хулиганья, верно? Вот и