замеченный Кэссином. Синий отпечаток ладони на оборотной стороне храмовой записи медленно темнел, а потом почернел. Но король и не смотрел на него.
Эпилог
Вайоку
Конь шел мерным шагом: погонять его нужды не было. Сэйго успел убраться вовремя. Еще вчера вечером, прежде чем лечь спать, он, по своему обыкновению, снял с шеи цепочку с маленьким морионом в затейливой оправе и посмотрел в него. Привычку эту Сэйго усвоил еще в бытность свою учеником Гобэя: никогда не засыпать, не узнав спервоначалу, чего ждать от завтрашнего пробуждения. Только поэтому Сэйго остался жив — ведь Гобэй уже четырежды собирался отправить его к господину Главному министру магом-шифровальщиком. И каждый раз Сэйго находил способ отвертеться: он ведь о своем назначении узнавал заранее, а значит, у него было время загодя придумать, как от этого назначения отвертеться. Проще всего было заболеть или сломать себе какую-нибудь конечность: ни магом-целителем, ни просто лекарем Гобэй, разумеется, не был — и никогда не пустил бы в свою вотчину постороннего врача и уж тем более мага. Сделать это означало бы расписаться в собственном бессилии, а Гобэй на подобное признание не способен. Уж лучше почесть явного симулянта больным и подыскать для господина министра другого шифровальщика. Можно ведь отправить Сэйго и в следующий раз... или даже не отправлять: да кому нужен этот придурок, ухитряющийся подвернуть себе ногу на ровном месте? Конечно, Гобэю такой ученик не нужен — да ведь не поблагодарит его господин Главный министр за такой подарочек! Притом же Гобэю и самому срамиться неохота, выставив недотепу-ученика на погляд: недаром ведь говорится — каков ученик, таков и учитель.
Гобэй бы со стыда сгорел, окажись дурость его ученика явной для посторонних: неровен час, по этому придурку люди станут судить о самом Гобэе... Нет, положительно, тщеславие — просто замечательная штука! Именно тщеславие Гобэя и спасло жизнь Сэйго. Ну и собственная предусмотрительность тоже. Иначе оглянуться не успеешь, как окажешься министерским магом-шифровальщиком. А если господину министру требуются маги-шифровальщики каждый месяц, трудно не понять, какая судьба пристигла остальных. Из старших учеников Гобэя только Сэйго и выжил, да еще Кэссин... но Кэссину и не грозила участь мага- шифровальщика. Бедный дурачок Кэссин, у которого недоставало ума, чтобы этот самый ум скрывать! Конечно, Гобэй стал обрабатывать Кэссина с особым тщанием — а вот Сэйго подобной обработки избежал.
Бедный дурачок Кэссин... и бедный дурачок Гобэй! Как он старался казаться тем, кем Сэйго был от рождения! Разумеется, Гобэю такие мысли в голову не приходили... где уж ему понять! Сэйго немало потешался, взирая на своего учителя. Так могла бы потешаться змея, глядя, как толстая вкусная лягушка пытается напугать других толстых вкусных лягушек, притворяясь змеей — а после и уверовав, что она и впрямь змея. Как же забавно жирная лягушка таращит глаза, покуда они не утратят от напряжения всякую способность видеть! Как смешно она пытается извиваться и ползти, в кровь обдирая о камешки свое нежное брюшко! Как потешно шипит этот лакомый кусочек, вползая прямехонько в змеиную пасть!
Правда, на сей раз змее не удалось полакомиться. Кто-то выдернул лягушку из ее пасти. Ну да ничего страшного: мир — это болото, а в любом болоте полным-полно глупых толстых лягушек. Ешь вволю, до отвала, до усталой томной икоты. Нет, уж кто-кто, а змея голодной не останется. Конечно, если не забудет остерегаться. Ибо даже и в болоте немало охотников закусить упитанной змеей.
Вот потому-то Сэйго никогда не ложился спать, не осведомившись у своего талисманчика о завтрашнем дне. В доме Гобэя он этот талисманчик тщательно прятал. Теперь же, после исчезновения Гобэя, никто не мешал ему пользоваться морионом в открытую. Все равно никто, кроме самого Сэйго, ничего в нем не сможет разглядеть: ни прочие ученики Гобэя, которых Сэйго привел к господину министру Тагино, ни сам Тагино.
Славное все-таки для Сэйго наступило времечко! Уяснив, что Гобэй и вправду исчез, а то и погиб, Тагино понял, что новых магов-шифровальщиков ему еще очень долго не видать. А значит, ежемесячно готовить отравленные пирожки для незадачливых подчиненных лучше и не мечтай! Нужно дорожить и тем, что осталось. И вот теперь-то, когда Сэйго уже не грозила тихая быстрая смерть в недрах шифровального ведомства, он мог себе позволить выказать свой ум и умение.
Тагино быстро оценил их по достоинству. Даже Гобэю он не благоволил настолько, как Сэйго. И неудивительно: ни разу еще Гобэй не сделал для него чего-нибудь путного. Это ведь Сэйго подослал к Юкенне серенькую киску. Гобэю бы в жизни до такого не додуматься, он бы постарался измыслить нечто сложное, нечто достойное его незаурядного ума и дарования, нечто хитроумное и запутанное... пока не перемудрил бы сам себя — лишь бы снова убедить себя и других в изысканности собственного интеллекта. А Сэйго не нужно убеждать никого и ни в чем. Он и так про себя все знает.
И не только про себя. Про других тоже. Занимаясь ясновидением, никогда не ограничивайтесь только своим будущим. Иначе грядущее чудовище, чья пасть уже готова поглотить кого-то другого, поглотит его — а потом так махнет хвостом на радостях, что от тебя мокрого места не останется. Будущим Гобэя Сэйго не интересовался никогда: слишком мелкая сошка его кэйри, чтобы его судьба хотя бы ненароком задела краешком самого Сэйго. А вот завтрашним днем господина Главного министра Сэйго интересовался ежевечерне.
Конечно, Сэйго мог бы и предупредить господина министра — но зачем? Как говаривал сам господин министр, отодвигая от себя какие-нибудь бумаги не самой острой срочности: «Что отложено — не оставлено». Если даже человек не оставляет своим вниманием отложенные в долгий ящик дела, что уж о судьбе говорить! Сэйго мог бы помочь Тагино избегнуть ловушки в Павильоне Ивовых Ветвей, но какой в том смысл? Раз уж король Югита расставил ему ловушку, значит, он и сам все знает — или по меньшей мере подозревает. За одной ловушкой последует вторая, за второй — третья... от своей судьбы не уйти. А судьба Тагино определилась однозначно. Ему предначертано потерпеть поражение. Собственно, он уже потерпел поражение, хотя еще и не знает об этом. И хотя Сэйго на сей раз не сумел оказаться на стороне победителей, он может хотя бы не разделить участь побежденного.
Едва завидев в темной глубине мориона развязку беседы господина министра с мнимым Юкенной, даже не разглядев толком всех ее деталей, Сэйго не стал давать себе труда вглядываться в то, что скоро должно произойти. Он быстро оделся, взял с собой все свои деньги и драгоценности, полученные от господина министра в награду за хорошую службу, смял постель, чтобы поутру казалось, что он в ней спал и вот только-только отлучился на минуточку, притворил за собой дверь и спустился в конюшню.
Конюхи уже знали его как нового мага господина министра — даром что Сэйго был всего-навсего учеником, не нашедшим еще своего места средоточия, — и коня ему дали беспрекословно. Попробуй промедли, когда главный маг господина торопится исполнить его поручение, — да господин тебя самого оседлает и бежать заставит резвей любого рысака! Никто не спросил даже, что за неожиданность такая заставляет господина Сэйго мчаться куда-то опрометью на ночь глядя.
Время, когда судьбе Тагино надлежит исполниться, еще не настало — а Сэйго был уже далеко от столицы. Он покинул город вовремя и потому мог себе позволить пустить коня не в галоп, не рысью, а шагом. Рассвет застал Сэйго на дороге, ведущей в Загорье.
Теперь, находясь на безопасном расстоянии от Тагино и его судьбы, можно было и пронаблюдать за тем, как именно она исполняется: то, что только должно случиться, и то, что случается на самом деле, обычно не совсем схоже между собой. Мерно покачиваясь в седле, Сэйго снял с шеи цепочку с морионом, сощурился слегка и принялся пристально наблюдать за происходящим в столице. Это ведь только дураки на своем опыте учатся. Сэйго всегда предпочитал учиться на чужом. Вот и сейчас он внимательно созерцал, как свершается судьба неудачника, извлекая из увиденного все мыслимые уроки. Когда глаза Тагино окончательно потускнели, Сэйго тихо протяжно присвистнул, надел цепочку с амулетом на шею, откинулся назад в седле и замурлыкал задумчиво какую-то немудреную песенку.
Кенету и раньше доводилось видывать подземелья и подземные ходы — но он еще ни разу не
