меч сразил одного из предводителей багутов. В сумятице схватки, в круговороте людей, лошадей и драконов Таррент не видел, как упал этот человек, потому что был чересчур занят, уклоняясь от большого клинка Альсебры, со свистом разрезавшего воздух прямо над его головой. Мечи всех размеров блестели и звенели. Враг вопил, раненые лошади громко ржали. Кровь и рвота, вонь от вывернутых внутренностей — все это было ужасающим, и все же он смог противопоставить этому собственную жестокость, умноженную на опыт и годы тренировок. А драконы были просто великолепны! Он никогда не видел весь эскадрон в подобных стычках: десять драконов, чьи мечи безостановочно вращались, врезались в багутскую конницу, расчленяя людей, лошадей, все без разбора на своем пути.
Он, Дигаль Таррент, сражался вместе с этими драконами и драконирами, разделяя с ними опасности и победы. Он видел, каковы они в бою. Все парни были великолепны в этой стычке, стреляя из своих скорострельных кунфшонских арбалетов со смертоносной точностью. Даже маленький Джак показал себя на поле боя как настоящий дьявол, носясь вокруг громады Распа и прикрывая его тыл и фланги.
Таррент теперь был обязан им, а они ему. Даже если он будет продолжать строго взыскивать с них, он уже никогда не испытает того, что он чувствовал раньше, когда проверял их и наталкивался на неисправное снаряжение и неначищенное железо.
Если Таррент был самым счастливым среди них, то маленький Джак после этой короткой стычки на речном берегу испытал широчайшую гамму эмоций.
В этот день Джак убил своего первого человека, его стрела вонзилась в горло багута. Это была третья по счету стрела, выпущенная мальчишкой в тот день. Он видел, как человек опрокинулся, затем уклонился от удара сабли и бросился бежать — как раз мимо правой ноги Распа. Меч свистнул над его головою, и багут поплатился за то, что приблизился к дракону. Затем Джак постоял над убитым и нашел, что это прекрасный вид, хотя и немного печальный. После смерти багут выглядел совсем таким же, как и любой другой человек. Он мог даже быть неизвестным отцом Джака, если не принимать во внимание уверенность драконира в том, что его отец не был степным кочевником. Но правдивым был и тот факт, что убитый кочевник был чьим-то сыном, а может, и чьим-то отцом. Только теперь он лежал мертвым на поле боя, и стрела Джака торчала у него из горла.
Как раз в это время битва закончилась. Кочевники попрыгали в воду. Они могли думать только о том, как унести ноги от ужасных драконьих мечей, Джак будет помнить этот момент всю свою жизнь.
Релкин, стоявший поблизости, видел сияние победы в глазах юноши. Хотя Релкин был ненамного старше, он уже успел потерять этот блеск в глазах.
И все же это была настоящая победа, и Релкин торжествующе кричал вместе со всеми. Внешне он был с друзьями. Но внутренне он мучительно старался проникнуть в тайны судьбы и думал, в частности, об Арнейсе, куда они должны были направиться. И наконец, в нем росло отвращение к тому, что несла с собой война — к искаженным, изувеченным формам, человеческим внутренностям, расчлененным телам и отрубленным головам. Релкин остро почувствовал, что людей нельзя ставить в положение, когда они должны сражаться с драконами.
И все же это была победа, Релкин знал, что в будущем им понадобится много побед, если они хотят выжить и увидеть земли Аргоната по другую сторону гор. Они переправились через Рычание Льва и там наверху начали укреплять узкую щель, где река пробила свой путь в темном твердом камне. Сама природа создала эти ворота, укрепив их по обеим сторонам высокими скалами.
Они валили все деревья, которые могли найти чуть выше по течению, и сплавляли их вниз к началу стремнины, где драконы по очереди их вылавливали. Стволы и ветви затем сгибали и сплетали вместе в плотное, труднопреодолимое заграждение.
Между тем лучники из Кенора собрались у мастера по изготовлению стрел и луков. К ним присоединились и те дракониры, которым не надо было ухаживать за ранеными драконами.
Базил вышел из стычки у брода почти без повреждений. Только какая-то лошадь ударила его в нагрудные латы, да одна стрела застряла в шкуре, но глубоко не проникла. Релкин вытащил стрелу и смазал рану Старым Сугустусом. Дракон ничего не почувствовал, но, как всегда, стал жаловаться на жжение от дезинфицирующего средства, и Релкин понял, что рана пустяковая.
Теперь куошит делал стрелы вместе с остальными драконирами, а их драконы наслаждались, стоя по грудь в быстром потоке и выхватывая из него небольшие деревья, которые сплавляла команда лесорубов.
Другие драконы и большинство солдат вместе с фермерами с озера Бур трудились над укреплением заграждения, которое теперь тянулось через всю щель и продолжалось на южной стороне. Внешне оно было чудовищным нагромождением веток, деревьев, камней и кустарника. На северной стороне оставалось еще несколько проходов, но их уже заделывали. Пурпурно-Зеленый и Чектор придвигали большие валуны, чтобы подпереть сооружение.
Идс и Стартер удовлетворенно следили за работой. Враг приближался, но медленно. Разведчики- кавалеристы докладывали, что ниже Рычания Льва замечено несколько багутов, но до головной колонны еще оставалось несколько миль. Серьезной атаки до утра не предвиделось. У Идса оставалось время, чтобы укрепить баррикаду так, чтобы пятьсот человек могли бы противостоять здесь тысячам.
Враг мог бы обойти его с фланга, если бы прошел много миль в обоих направлениях и отыскал сносную дорогу среди скал Каленстоуна. Это дало бы время колонне беженцев добрести до южного берега Каленса. Теперь они, женщины и старики, были худо-бедно вооружены. Из Широкополья взяли весь полевой инвентарь — серпы, грабли, вилы. Никто не хотел оказаться в ужасном плену, в положении кур-несушек, но для этого нужно было уйти до появления врага.
Идс прошел мимо кузницы и одобрительно кивнул. Там ковали наконечники из посуды, которую беженцы побросали вдоль дороги у стремнины. Рядом пилили и строгали древки для копий из самых лучших дубков, которые смогли отыскать. Потом заготовки нарезали, катали в горячем пепле и держали над огнем, чтобы закалить дерево. Затем к, ним прилаживали наконечники и откладывали в сторону для проверки. Для борьбы с сотней или более троллей они нуждались в большом количестве копий. Драконов в его распоряжении было не очень много, поэтому люди должны будут помогать драться с троллями. Люди, вооруженные копьями, в состоянии это делать, хотя риск погибнуть при этом был огромный.
И Роркер Идс, и его люди знали, что должны пойти на этот риск. Враг не подарит им больше легких побед. Враг знал, что у них есть драконы. Но враг также знал, что у него более чем достаточно троллей, чтобы справиться с их драконами. Всю ночь над ущельем выше Рычания Льва кипела работа. За стеной из сплетенных дубовых ветвей были построены платформы для арбалетчиков. Перед стеной, где только возможно, вырыли канавы.
Люди собирали камни и укладывали рядом с баррикадой. Дракон мог служить своего рода катапультой, бросая валуны весом с человека.
Идс встретился со своими офицерами и с руководителями беженцев, как только луна поднялась над деревьями. Ночь была светлой, звезды блестящими и четкими. Река ревела в глубоком ущелье, над которым поднимался туман.
Капитаны Сеншон, Дефт и Ретинер стояли по одну сторону, вместе с командиром эскадрона Таррентом, сержантом Квертином и старшим лучником Стартером. Напротив свободной группой стояли предводители беженцев, по большей части землевладельцы, которые сами приняли на себя руководство. Здесь были фермер Бессон с озера Бур, краснолицый мужчина лет пятидесяти, плотного телосложения, и беспокойный Турстуран Генвер, владелец большого поместья на южной стороне озера Бур. Высокое озеро представлял Хоппер Рибоди, небольшой жилистый мужчина, почти лысый, который ходил в одежде из зеленой кожи и носил сапоги до колен по старинной моде.
Идс изложил свой план, поворачиваясь к старшему лучнику Стартеру, чтобы уточнить некоторые детали местности в долине Каленса. Беженцы должны продвигаться прямо на южную сторону реки, где были лучшие дороги. Тридцать кавалеристов Талиона пойдут с ними, чтобы защитить их от багутов.
— Но это ужасно, вы оставляете нас совершенно беззащитными перед врагом! — кричал Турстуран Генвер.
— Я могу дать вам только тридцать солдат. Возможно, я вынужден буду отозвать даже их в случае чрезвычайного положения. Мне нужен каждый человек, чтобы задержать здесь врага на несколько дней.
Генвер обижался и раздражался:
