У людей Идса был хороший проводник, а легкая кавалерия Талиона великолепно поработала, задерживая багутов. Всадники очень устали. Идс уже отозвал тридцать солдат, охранявших колонну беженцев, сменив их на других тридцать, наиболее уставших или легкораненых и нуждавшихся в отдыхе. Багуты все еще действовали осторожно, но Идс знал, что положение скоро изменится, потому что теперь они были уже впереди, охватывая его с фланга на горе. Некоторую помощь оказывала природа, перепутанные дикие заросли дуба, граба и тика замедляли преследование. Идс держал большинство кенорцев на фланге, а всадников из Талиона использовал, чтобы организовывать небольшие засады, несущие смерть багутской кавалерии.
Основная масса вражеского войска шла по южной стороне реки параллельно отряду Идса, полагая, что придет время и они схватятся с отступающими и раздавят их на открытой местности, используя свое огромное численное превосходство.
Воспользовавшись каноэ, Идс лично замерил скорость врага на марше. Он рассчитал, что враг движется несколько медленнее, чем его собственные люди, но почти в два раза быстрее, чем колонна беженцев, которая опережала Идса на шестьдесят миль и уже выходила к болотам.
Там главное русло реки Каленс расползалось по широкой равнине на множество мелких рукавов, проток и стариц, теряющихся среди диких болот.
Там отряд Идса должен был свернуть и устроить вторую стоянку, что-то вроде партизанского лагеря.
Глава 40
Дикой была болотная сторона, где пурпурноголовые камыши десяти футов высотой создали свой особый мир. Ветер гонял волны по морю стеблей, ярко блестели освещенные солнцем листья. Ниже пурпурных верхушек были грязь, узкие рукава реки и извилистые тропинки. Самая подходящая местность для партизанской войны.
Четыре дракона со своими драконирами, командир эскадрона Таррент и двадцать солдат из Триста двадцать второй затаились в засаде в камышах, выходящих на тропинку. К ним медленно приближался отряд багутов, которые ехали по узкой тропе колонной по одному. Комары звенели и кусали время от времени. Драконы были нечувствительны к простым комарам, но драконирам и солдатам приходилось туго, постоянно слышались хлопки и тихая ругань. Базил поднял свой щит, и у него возникло чувство уверенности от хорошо знакомого веса. Малыш хорошо сделал, починив щит даже в условиях отступления. Без щита дракон чувствовал себя нервно, почти неестественно. Щит стал практически частью его самого.
Это был еще один пример силы, заключенной в вещах, сделанных людьми, в вещах, которые меняли жизнь и становились столь важными, что было уже трудно обходиться без них. Пурпурно-Зеленый презрительно хмыкал, видя эту зависимость Базила, но кожистоспинник уже заметил, как у дикого дракона медленно, но уверенно крепнет привязанность к могуществу оружия.
И вот теперь щит был вновь хорош, возможно несовершенен, ведь ремонт делался в спешке, но дракон был уверен, что сможет с его помощью отбивать удары копий, стрел и даже топоров троллей. С хорошим щитом в одной руке и Экатором в другой Хвостолом был готов ко всему.
Разведав тропу по левую сторону от багутской колонны, вернулся Релкин. Он доложился Тарренту и присоединился к дракону:
— Слева от нас все чисто. Мы только что здорово побили их и свернули с тропы, чтобы уйти от них.
— Прекрасно.
Базил выгнул шею и бросил взгляд над камышами. Справа, невидимая под завесой зарослей, шла тропа. Он почувствовал толчок в бок. Это был Пурпурно-Зеленый:
— Хвостолом, дружище, ты обдумал, что я тебе сказал?
— Это о багутских лошадях?
— Конечно, мы возьмем одну, только одну, и поджарим ее. Солдаты могут получить всех остальных, которых мы захватим.
— Люди не позволят нам.
— Не позволят? Да кто они такие, боги? Мы свободные драконы. Мы сражаемся за этих людей, и нам нужно время от времени съесть что-нибудь приятное. Лошадь — это хорошая еда, и я хочу попытаться, как и люди, поджарить ее на огне. Это великий секрет, который знали наши предки, но затем он каким-то образом был утерян.
— Ты считаешь, что старый Глабадза жарил мясо, которое ел?
— А почему нет? Теперь, когда я попробовал мясо, поджаренное людьми, я это хорошо понимаю. Вкус становится лучше. Конечно, лошадь можно есть и так, как я привык, вместе со шкурой. Это удовольствие, как съесть карибу в сезон или зубра. Понятно, почему зубры так редки. Они слишком вкусные. Но я всегда думаю о лошадях.
— Люди рассматривают лошадь как нечто священное; они не позволяют драконам есть лошадей. Этому нас учили с самого детства.
— Учили! Указали! Они манипулируют нами, если хочешь знать. Все, что тебе хочется сделать, они запрещают!
— Они хорошо кормят нас. Мы сражаемся с жестоким врагом. Мы отступили на эту землю. Конечно, для боевых драконов нет выбора. Им не выжить в дикости. Может быть, в море нам было бы полегче, но они держат нас далеко от моря. А может, мы и не сумели бы жить в море. И пища там была бы однообразной.
— Только одну лошадь. Причем уже убитую. Мы возьмем ее с собой. Тогда нам не надо будет потом убивать ее.
Базил вздохнул, понимая, к чему клонит крылатый дикарь.
— Ладно, если какая-нибудь лошадь будет убита и у нас будет время, мы возьмем ее.
Пурпурно-Зеленый двинул своей громадной головой и клацнул челюстями. В свое время большой дикий дракон мог съесть целое стадо горных пони, начиная с жеребца и заканчивая молодыми самочками. Он надеялся попробовать свою излюбленную добычу, поджарив ее над огнем, как это делают люди — пока мясо не зашипит.
Тут он заметил, что Мануэль с любопытством смотрит на него. Драконир всегда его изучал! Пурпурно- Зеленый резко сказал:
— Парень, ты слишком много глазеешь, так можно, и ослепнуть. Лучше тебе оставить драконов в покое!
Мануэль был невозмутим:
— Ты что-то замышляешь, я знаю. Я знаю, что бывает, когда ты так щелкаешь челюстями. Отчего бы тебе не сказать, в чем дело?
— Это не касается дракониров, это дело драконов.
К ним подошла Альсебра, шелковисто-зеленая дракониха:
— Они идут, я их вижу.
Базил и Пурпурно-Зеленый опустили головы. У Альсебры были самые острые глаза в эскадроне. Если она видела багутов, значит, багуты там были.
Пурпурно-Зеленый проверил, свободно ли ходит его меч в громадных ножнах. Он сел на задние ноги, затем встал на них и передвинул щит, висевший на плече, на левую руку. Затем нагнулся и обнажил меч. Мануэль был рядом с ним и возился с ремнями джобогина.
Базил приблизил свою голову к самой морде крылатого виверна:
— Ты делаешь это уже не думая. Ты уже стал драконом легиона, мой дикий друг.
Пурпурно-Зеленый насмешливо шипел, пока Мануэль подтягивал ему ремни.
Мимо, согнувшись, прошли солдаты с низко опущенными к земле копьями. Направились к реке.
Из камышей появился Таррент:
— Мы идем за этими. Теперь тихо.
Драконов не надо было предупреждать. Несмотря на свои огромные размеры, они были способны скользить сквозь камыши, почти не производя шума. В некоторых местах они опускались на четыре лапы. Они переползали болотца с грязью, а в самых тяжелых местах поднимали себе на спину дракониров. К тому времени когда маленький отряд достиг края тропы, все были покрыты грязью с головы до ног, вместе со снаряжением.
