материалы для различных опытов. Гости взяли стулья, тогда как хозяин этого странного логовища вновь занял свое место за письменным столом. Он заносил на свиток результаты очередного исследования.
— Прошу прощения, дорогие друзья, но мне надо кое-что закончить. Это займет всего минуту.
Перо его забегало по пергаменту; тем временем Вексенн, Ганн и Глэйвс устроились так, чтобы сидеть лицом к письменному столу. Зеленый свет придавал комнате таинственный вид, а лица людей превращал в серые маски. Но не лицо могучего великана — его плоть каким-то образом сохраняла естественный цвет.
Портеус осмотрел комнату. Взгляд его упал на застекленный шкаф. Внутри находилось бледное, походившее на обезьяну существо. Истощенное, со впалыми щеками и выступающими ребрами. В следующий миг Глэйвс с ужасом осознал, что это человек, мальчик лет десяти, судя по всему близкий к смерти.
С легким содроганием он перевел взгляд на клетку, в которой сидела покрытая огромными красными волдырями свинья, и его снова передернуло. Что за странные опыты здесь проводятся?
Глэйвс снова присмотрелся к первому шкафу. Глаза мальчика были пусты, он уже не воспринимал окружающее. Но Фалтус Вексенн отнюдь не выглядел встревоженным, и Портеус решил, что поднимать шум не имеет смысла. Но тут неожиданно его посетила другая мысль. В помещении находилось около дюжины шкафов того же размера и еще больше шкафчиков поменьше. Неужто и там?.. Со своего места он мог заглянуть далеко не в каждый шкаф, но в одном разглядел еще одно человеческое дитя. Девочку, цепью прикованную за шею к задней стенке.
Портеус Глэйвс почувствовал, как на его собственном затылке волосы встают дыбом. В душе Глэйвс сознавал, что он всего лишь пустослов, мошенник и бездельник. Но настоящим злодеем Портеус не был, а такого зла даже и вообразить не мог. Он поднял мятеж, захватив «Орех», пролил невинную кровь — но и только. Здесь же имело место нечто большее, чем просто убийство.
Глэйвс покосился на Ганна, но тот, казалось, не замечал ничего и никого, кроме могучего человека — эльфа, оборотня или кем он там был, — деловито писавшего коротко обрезанным пером на развернутом перед ним листе пергамента. Затем скрип прекратился. Пергамент лег в стопку таких же документов, книга закрыта, перо вернулось в чернильницу.
— А теперь, дорогие друзья… — гигант наклонился вперед, и аубинасцы почувствовали на себе его заинтересованный взгляд. Они напряглись, словно школьники перед строгим учителем. Глэйвс ощутил, как комната наполняется вол нами могущества, и боязливо поежился. В следующий миг поле могущества ослабло. — Итак, Фалтус Вексенн, чем я могу быть вам полезен?
Изо всех присутствующих только Вексенн не испытал потрясения. Он уже встречался с Властелином прежде и, кроме того, относился к тем немногим людям, которые способны были противостоять устрашающему воздействию его чар.
— Ах да, цель нашего посещения… — Вексенн потер руки. — Ну, прежде всего, Величайший, это я должен спросить, чем могу быть вам полезен. Одним лишь присутствием в моем скромном жилище вы оказываете мне великую честь. Я был бы счастлив предоставить вам более просторное помещение, но вы ведь настаиваете на секретности.
— Да, да, Фалтус, секретность. Полнейшая, глубочайшая секретность.
По правде сказать, соблюсти абсолютную секретность не представлялось возможным. Слуги перешептывались, и по округе уже расползались слухи.
— Прошу простить, друг мой, но сохранить ваше пребывание здесь в полной тайне — превыше возможностей смертного. Пересуды не прекратятся, даже если я стану отрезать болтливые языки.
— Да, но возможно, вам следовало бы поступать именно так.
Фалтус выдавил смешок:
— Это, конечно, шутка.
— Хм.
Великан повернулся и взгляд его упал на Глэйвса. Глаза встретились. Портеус содрогнулся.
— Имею честь представить недавно освобожденного Портеуса Глэйвса, — с горделивым жестом сказал Вексенн. — Человека, которому предстоит великая миссия.
Портеус изо всех сил пытался сохранить хотя бы крупицу самообладания под этим безжалостным взглядом. Глаза гиганта, казалось, проникали в саму его душу, обнажая все слабости, пороки и страхи.
— Ах да, герой Аубинаса, — гигант саркастически улыбнулся. — Рад приветствовать вас в моем временном прибежище.
— Для меня большая честь познакомиться с вами… э…
— Можете звать меня Лапсором.
— Лапсор?
— Да.
— Весьма польщен.
Ощущая подавляющую мощь великого интеллекта, Глэйвс трепетал, словно насаженное на булавку насекомое. В краткий ужасающий миг он почувствовал безмерность этого ума, исполненного ненасытной жажды познания и безграничной власти. Всепоглощающая жажда, которая не могла не устрашать. Портеус съежился, словно кролик перед леопардом. Почему он так смотрит? Что ему нужно?
Глубокий голос стал бархатным:
— Так какой же должна быть ваша миссия?
Глэйвс затравленно огляделся:
— Миссия? — Фалтус тоже говорил о какой-то миссии. — О чем вы толкуете?
Лапсор улыбнулся:
— Ну же, доблестный Портеус. Мы должны возжечь маяк. Показать людям, что им есть за что сражаться. Дать им зримый символ свободы Аубинаса.
— Да-да, но…
— Здесь не может быть никаких «но», Портеус. Мы, избранные, чтобы вести за собой людей, должны отдать делу все.
— Но если кто и пожертвовал все, так это я. Я лишился всего.
— Ни один человек, сохранивший жизнь и здоровье, не вправе сказать, что лишился всего. Думайте о деле, Портеус, о деле!
Во время этого разговора Сальва Ганн не проронил ни слова. Как громом пораженный, он продолжал таращиться на сидевшего за столом могущественного чародея. Скепсис по поводу возможностей волшебников у него явно поубавился.
— Только о том и думаю, — натянуто промолвил Глэйвс. — Я живу ради дела.
— Вот как? Значит, вы не будете против, если я вам помогу.
— Поможете?
— Да. Дам силу, которой вам так недостает. Годы испытаний не прошли бесследно. Пламя погасло, костер затоптан, но все еще поправимо. Я могу возродить ваш праведный гнев и силу духа.
— Звучит прекрасно, — пролепетал насмерть перепуганный Портеус. — Я только хотел узнать…
— Превосходно. Вижу, что вы согласны.
Лапсор поднялся из-за стола, огромный, словно башня. Больше всего Глэйвсу хотелось пуститься наутек, но он не смел даже шевельнуться. Гигантские ладони Лапсора приблизились к лицу Портеуса, длинные пальцы вытянулись словно розовые черви, оплетая голову. Чародей содрогнулся, издал стон, и лицо его осветилось зеленоватым огнем. Такое же сияние исходило из его ладоней. Оно становилось все более интенсивным, пока не стало ослепительным. Затем свечение исчезло, и Лапсор вернулся к своему креслу.
Портеус Глэйвс откинулся назад. Глаза его были пусты, челюсть отвисла. Миновало несколько ужасающих секунд, прежде чем он начал приходить в себя. Но когда это произошло, Вексенн и Ганн увидели перед собой другого чело века. Дряблое, безвольное лицо преобразилось. Черты его стали твердыми, глаза безжалостными и суровыми. На губах играла властная, самоуверенная улыбка. От кроличьей робости не осталось и следа. Фалтус Вексенн поднял бровь.
«Ну что, Сальва, — подмывало его сказать, — все это чушь, да? Ты, кажется, обещал объяснить, как проделываются подобные трюки».
