ему свою страшную тайну о ничем не объяснимой способности радикально менять экстерьер собак. Но это- то как раз его, кажется, удивило меньше всего. Вел слушал не перебивая, иногда хмурился и даже кусал губы, иногда кивал, словно получал подтверждение собственным мыслям. А я, едва начав говорить под нажимом такого ненавязчивого, но в то же время непререкаемого давления, испытывала почти физическое облегчение, от того что наконец могу кому-то все рассказать. А еще я все время смотрела на него. И чем дольше смотрела, чем неожиданней и спокойней реагировал он на мой путаный и во многом невероятный рассказ, тем уютней становилось у меня на душе, и чувство благодарности к этому невозможному мальчику укутывало теплым коконом. Я поняла, что никому его не отдам. Нельзя просто отдавать такое чудо, раз уж судьба милостиво подкинула его на пути. Я не часто присваиваю людей, но если присваиваю, они, как правило, никуда от меня не деваются. Но и я от них не деваюсь, поэтому и предпочитаю не принадлежать никому и никого к себе не привязывать. Вел оказался тем редким исключением, которое никак нельзя было потерять. И я уже знала, что стану для этого делать.
— Понятно, — протянул он, когда я закончила свой рассказ событиями сегодняшнего дня, — значит, у тебя есть еще незаконченные дела с Родионом Крапленым. Ладно…
— Ты говоришь так, словно тебе достаточно сказать ему пару слов, чтобы он навсегда забыл о моем существовании, — хихикнула я. Было все же что-то очень несочетающееся в этой его внутренней уверенности в собственных силах и растерянно-удивленном выражении глаз.
— Ну… — замялся он и даже вроде бы смутился.
Я взяла его под руку и слегка развернула к себе. Вел приостановился и удивленно захлопал ресницами. А я, чувствуя себя пожирательницей младенцев, включила свое обаяние. Судорожный вздох зеленоглазого чуда прозвучал бальзамом на душу, хотя в то же время очень хотелось отвесить себе подзатыльник. Я вскинула руку и кончиками пальцев коснулась его щеки, отведя упавшую к подбородку иссиня-черную прядь. Щека была гладкой, как у девушки. Что ты творишь, Санька?! Я почти готова была одуматься. Но тут изумрудный взгляд из-под приопущенных век встретился с моим, и Вел произнес- простонал только мое имя:
— Александра!..
Голос прокатился дрожью по всему моему телу, и мир перестал существовать. Больше не имели значения но его юный возраст, ни слишком короткое, не насчитывающее даже суток знакомство, ни то, что мы стояли посреди тротуара, а вокруг шумела жизнь обычного не слишком позднего вечера. Остался только он. Он и желание — страстное, всепоглощающее, не знающее преград. Я качнулась к нему навстречу. Рука Вела легла мне на плечо, скользнула к шее, теплое дыхание коснулась моих губ. От него пахло мокрой землей и полевыми цветами — весной и жизнью. Я растворилась в поцелуе, расплылась туманом, мерцающим разноцветными искорками восторга. Но мне было мало этого, слишком мало. Я хотела большего.
— Опять! — прозвенел где-то рядом тоненький, но очень злобный голосок, похожий на писк назойливого комара.
Я не обратила на него внимания. Но Вел вдруг перестал меня целовать, хоть и не выпустил — прижал к груди мою голову. Его потрясающие пальцы зарылись в короткие волосы, и каждое прикосновение приносило почти фееричное наслаждение. В ушах шумела кровь, все звуки доносились, словно через слой ваты, и по-прежнему не имели значения. Кажется, Вел что-то пробормотал.
— В ней кошачьи крови доминируют, идиот! — взвился почти до ультразвука все тот же вредный навязчивый голос.
Мне не было дела до него. Губы скользили по мягкой ткани застиранной майки. Она мешала мне! Руки потянули ненавистную преграду вверх в жажде коснуться теплой живой кожи, почувствовать желанное тело. Я зарычала, сообразив, что мне мешают чертовы ящики, которые Вел все еще небрежно зажимал под мышкой. Я пихнула их, требуя, чтобы он немедленно выкинул проклятые побрякушки. Остатки разума еще цеплялись за мысль, что вообще-то не мешало бы добраться до мастерской, но пальцы Вела туманили мозг легкими касаниями к затылку и шее. И тут он завыл, зарычал нечто странное, одновременно еще сильнее притискивая меня к себе.
— Развей! Немедленно! Лисси!
И все кончилось. Я вдруг осознала, что стою посреди тротуара, всем телом прижимаясь к такому милому, но едва знакомому мальчишке. Боги папуасские, это что было-то?! Я только что чуть не отымела его прямо на улице! Захотелось отскочить подальше, но в то же время я боялась поднять лицо. Кровь прилила к щекам с такой силой, что в глазах помутилось. Я сжала зубы, чтобы не застонать. Как стыдно!
Вел легонько братским, совсем не сексуальным жестом похлопал меня по плечу. Вздохнул пару раз. Видно тоже собирался с силами. Собрался.
— Прости, — пробормотал он. — Я не должен был. Я… я очень виноват перед тобой. Просто… не ожидал. Кошка. Такая сильная… Откуда вообще кошка? — растерянно добавил он, обращаясь явно не ко мне. — Это резонанс, Лисси. Кто ж знал-то?
Я не понимала, о чем этот чудик говорит, но звук его голоса на этот раз успокаивал, заставлял дышать ровнее. Наконец он слегка толкнул меня в плечо, заставляя отстраниться, приподнял кончиками пальцев подбородок, заглянул в глаза.
— Ты в порядке? — на лице его опять блуждала растерянная улыбка, словно ничего не случилось, словно и не было этих нескольких минут, когда мы чуть не посрывали друг с друга одежду на глазах у изумленной публики. — Не бойся, — он по-своему истолковал мой виноватый взгляд, — это больше не повторится. Я теперь знаю… кто ты и… — он замялся.
— И кто я? — спросила я, уцепившись за эту странную мысль, чтобы хоть на мгновение забыть о своем позоре.
— Ну… — Вел отвел глаза. — Ты узнаешь. Скоро. Но не я должен тебе об этом рассказывать.
— А кто?
Вел вздохнул, подтолкнул меня в спину, и мы снова двинулись вниз по улице. До мастерской оставалось всего-то полквартала. Вот же я сбрендила! Ведь действительно и думать не могла, чтобы преодолеть это ничтожное расстояние. Шквал желания, затмивший разум, теперь казался сном, мимолетным бредом. Даже не верилось, что это было на самом деле. Вел так и не ответил на мой вопрос. Вместо этого он задал свой, окончательно вернувший меня в реальность.
— Где я могу найти Родиона Крапленого?
— Зачем тебе? — недоверчиво поинтересовалась я.
— Саша, на самом деле у тебя есть деньги. Не миллионы, конечно, но уж с ним расплатиться хватит. По большому счету, ты вполне могла с самого начала просто выкупить этот склад, и еще бы осталось на раскрутку. Я просто поверить не могу, что Александр скрывал это от тебя.
— Понятно… — мне действительно многое было понятно. Дед просто надеялся, что я откажусь от своего желания стать скульптором, вернусь в Академию. Я даже злиться на него не могла. Такой он, что ж теперь делать. Но кое-что выяснить стоило. — Вел, эти деньги… они остались от родителей?
— Не совсем… Скажем так, это фонд. И ты входишь в число его бенефициантов.
— Но… я никогда не пользовалась услугами этого фонда, — растерялась я. — Нужно же, наверное, как-то заявить о себе. Сообщить управляющему, что хочу воспользоваться деньгами… Тебе совсем не нужно встречаться с Родькой и голословно что-то ему доказывать. Он бизнесмен, без бумаг к нему лучше не соваться.
— А я и есть управляющий, — пожал плечами зеленоглазый чудик, словно речь шла о какой-то пустяковине, типа того, что он предпочитает на завтрак. — Я ему просто чек выпишу, и дело с концом. Расписку, конечно, возьму.
Я расхохоталась. Это так комично выглядело! Управляющий! Вел недоуменно покосился на меня.
— И давно ты занимаешь столь ответственный пост? — не смогла не поерничать я.
— Двадцать два года, — невозмутимо сообщило это невозможное солнышко, — с момента основания фонда.
— Сколько?! — нет, он просто так шутит. Даже если он назначен управляющим при рождении… хотя, трудно поверить, что в наше время такое еще практикуется… все равно не больше восемнадцати лет.
Вел остановился, вздохнул и пристально посмотрел на меня.
