Они чокнулись бокалами, и Ромер одарил ее одной из своих редких белозубых улыбок. Впервые за весь вечер Ева неожиданно почувствовала, что он смотрел на нее как мужчина смотрит на женщину – замечая ее светлые волосы, длинные и завивающиеся книзу, красные губы, черные брови дугой, длинную шею, выпуклость груди под темно-синим платьем.
– Да, ну… – начал он неуклюже. – Ты сегодня… в общем… здорово выглядишь.
– А каким образом я спасла ваш хлеб насущный?
Ромер огляделся. Рядом с ними никто не сидел.
– Они убеждены, что проблема возникла по вине коллег из Голландии. А не по вине британцев. Нас подвели голландцы – голова гниет в Гааге.
– А что говорят голландские коллеги?
– Они очень сердиты. Они винят нас. В итоге главу их службы вынудили выйти в отставку.
Ева знала, что Ромеру нравилось пользоваться иносказанием, как он это называл. Это было еще одно из его правил: пользуйся иносказанием, не шифрами или кодами – они либо слишком сложные, либо легко вскрываемые. Иносказание либо понятно, либо нет. Если не понимаешь – пеняй на себя.
Ева сказала:
– Ну, я рада, что была хоть как-то полезна.
На этот раз Ромер ничего не ответил. Он откинулся на стуле, глядя на нее так, будто видит ее впервые.
– Сегодня ты просто прекрасна, Ева. Тебе кто-нибудь такое раньше говорил? – Но сухой и циничный тон подсказал ей, что он шутит.
– Да, – сказала она также сухо, – иногда.
– Где ты живешь? – спросил Ромер чуть позже, когда они в ожидании такси стояли на темной улице. – В Хэмпстеде?
– В Бэйсуотере.
После нескольких порций джина и всего «кьянти», что они сегодня выпили, Ева чувствовала себя слегка пьяной.
Она стояла у входа в магазин и наблюдала за тем, как Ромер тщетно пытался поймать такси. Когда он вернулся к ней со слегка растрепанными волосами, виновато улыбаясь и поводя плечами, Ева неожиданно почувствовала почти физическую потребность лечь с ним в постель, совершенно обнаженной. Она была немного шокирована своей чувственностью, но вспомнила, что прошло уже более двух лет с тех пор, как она в последний раз была близка с мужчиной. Ева подумала о своем последнем любовнике – Жане-Дидье, приятеле Коли, меланхоличном музыканте, как она про себя называла его. Вот уже два года как они расстались с Жаном-Дидье, и теперь она неожиданно почувствовала сильное желание: так захотелось обнять мужчину и прижать его обнаженное тело к себе. И дело было даже не в самом половом акте, а скорее в близости, в возможности обнять это большое крепкое тело – в странной мужской мускулатуре, незнакомых запахах, какой-то другой силе. Всего этого не хватало в ее жизни, и, глядя, как он приближался к ней, Ева решила: дело вовсе не в Ромере – дело просто в мужчине – в мужчинах. Тем не менее Ромер был сейчас единственным мужчиной в наличии.
– Может, нам поехать на метро? – предложил он.
– Такси приедет, – сказала Ева. – Я не спешу.
Она вспомнила секрет, которым с ней поделилась как-то одна женщина в Париже. Женщине было за сорок и она знала толк в мужчинах: элегантная, немного уставшая от мирской суеты.
«Нет ничего проще, – помнится, сказала эта женщина, – чем заставить мужчину поцеловать тебя».
«В самом деле? – заинтересовалась Ева. – И как же это проделать?»
«Просто встань близко к мужчине, – ответила женщина. – Очень близко, как можно ближе, но не касайся его – он поцелует тебя через минуту или две. Это неизбежно. У них это своего рода инстинкт – они не могут устоять. Беспроигрышный вариант».
И Ева встала рядом с Ромером у входа в магазин на Фрит-стрит. Он кричал, махал руками проезжавшим по темной улице машинам, надеясь, что хоть одна из них окажется такси.
– Не везет, – сказал он, поворачиваясь к Еве, стоявшей рядом, совсем близко к нему.
– Я не спешу, – сказала она.
Ромер наклонился и поцеловал ее.
Ева стояла обнаженная в маленькой ванной квартиры, которую снимал Ромер в Южном Кенсингтоне. Она не включила свет и сейчас представляла себе отражение своего тела в зеркале: его белый продолговатый контур с впечатанными темными кружками сосков. Они приехали сюда, взяв такси почти сразу же после поцелуя, и занялись любовью без предварительной суеты или разговоров. Ева вылезла из постели и тут же отправилась в ванную, чтобы попытаться обрести момент понимания, осмыслить перспективы того, что произошло. Она спустила воду в туалете и закрыла глаза. «Что толку размышлять сейчас, – сказала она себе, – позже будет достаточно времени подумать».
Ева проскользнула в постель и легла рядом с Ромером.
– Я нарушил все свои правила, ты понимаешь это? – спросил он.
– Не все, а только лишь одно, – возразила Ева, прижимаясь к нему. – Это не конец света.
– Извини за торопливость. Не хватает практики. А ты чертовски симпатичная и сексуальная.
– Я не обижаюсь. Обними меня.
Ромер обнял ее, и Ева прижалась к нему, чувствуя напряжения мускулов его плеч, глубокую борозду позвоночника вдоль спины. Он казался таким большим рядом с ней, словно был другой породы. «Именно этого я и хотела, – подумала Ева, – именно этого мне и не хватало». Она прижалась лицом к его плечу и втянула воздух.
– А ты не девственница.
– Нет. А ты?
– Побойся Бога, я – мужчина средних лет.
– А что, бывают девственники и средних лет.
Ромер рассмеялся, и она пробежала рукой по его телу сверху вниз. Его грудь и небольшой животик были покрыты жесткой растительностью. Ева почувствовала, как от легкого сжатия ее пальцев твердел его пенис. Он не брился с утра, и ее губы и подбородок царапались о щетину. Она целовала его шею, целовала соски, почувствовав тяжесть его бедра на своем бедре. Она ведь этого и хотела: вот они – масса, мускулы, сила мужчины. А она рядом с ним такая маленькая и хрупкая. Ромер с легкостью перевернул ее на спину, и груз его тела расплющил ее по простыне.
– Ева Делекторская, – сказал он. – Кто бы мог подумать?
Он нежно поцеловал ее, а она раскинула ноги, чтобы принять его.
– Лукас Ромер, – сказала она. – Мой, мой, мой…
Он уперся руками, подняв свое тело над ней.
– Обещай, что ты никому не расскажешь, хотя… – Ромер специально не закончил фразу, чтобы подразнить ее.
– Обещаю, – сказала Ева, а про себя подумала: «Кому мне рассказывать? Диэдри, Сильвии, Блайтсвуду? Ну что за дурак!».
– Хотя… – продолжил Ромер, – благодаря тебе, Ева Делекторская, – он опустил голову, чтобы быстро чмокнуть ее в губы, – мы все едем в Соединенные Штаты Америки.
6
Девушка из Германии
В СУББОТУ УТРОМ МЫ С ЙОХЕНОМ отправились в торговый центр Вестгейт в Оксфорде – типичная галерея магазинов, бетон, уродство, но очень удобно, как, впрочем, и в большинстве подобных мест – купить Йохену новую пижаму (поскольку он собирался ночевать у бабушки) и заплатить предпоследний взнос за купленную в декабре в кредит кухонную плиту. Мы оставили машину на Броуд-стрит и прошли к Корнмаркет-стрит, магазины на которой только начинали работать. Несмотря на то, что день сегодня обещал снова быть жарким и солнечным, в воздухе, казалось, появилось недолгое ощущение утренней свежести – так хотелось убедить себя в том, что такие жаркие солнечные дни все еще являются исключением и они вовсе не наскучили и не утомили. Улицы были подметены, урны вычищены, а до липкого автобусно-туристического кошмара, который являла собой субботняя Корнмаркет-стрит, оставался еще
