«Но до какого?» – думала Ева, спеша к станции метро. У нее было всего два варианта: на юг в Мексику или на север в Канаду. Размышляя об этом, она обнаружила, что прикидывает, чего ожидает от нее Ромер. Ева только что прибыла с мексиканской границы. И что же он предположит: что она направится назад или поедет на север, в обратную сторону? Она увидела проезжавшее мимо такси и остановила его взмахом руки, попросив водителя довезти ее до Пенн-стэйшн. «На юг, а там – в Мексику». Это решение казалось самым лучшим: Ева знала, как и где пересечь границу.
В такси она продолжала обдумывать подробности этого плана. Поезд – правильно ли воспользоваться им? Ромер вряд ли предположит, что она сядет на поезд: слишком очевидно, слишком легко проверить, и в поезде легче всего попасть в западню. Нет, Ромер подумает об автобусе или машине. Поэтому поезд мог фактически сэкономить ей какое-то время. Пересекая Ист-Ривер в сторону светящихся башен Манхэттена, она понимала, что только такой путь спасет ее. Ева Делекторская против Лукаса Ромера. Будет нелегко – хотя бы потому, что он сам учил ее: все, что она знала, так или иначе было вложено в нее Ромером. Поэтому она должна была обратить его собственные методы, его собственные маленькие хитрости и приемы против него самого… «Мне бы сейчас чуть больше времени, – подумала она со слабой надеждой, – день или два форы, этого было бы достаточно, чтобы замести следы, затруднить ему преследование…» Ева свернулась калачиком на заднем сиденье такси. За окном стоял холодный ноябрьский вечер. «Немного мексиканского солнца – это было бы неплохо. Или бразильского солнца». И тут Ева поняла, что нужно ехать на север. Она наклонилась к водителю и постучала его по плечу.
На вокзале Гранд-Сентрал Ева купила билет до Буффало (двадцать три доллара), протянув в кассу две двадцатки. Кассир отсчитал сдачу и дал ей билет. Ева поблагодарила, отошла и подождала, пока он обслужит еще двух клиентов, после чего вернулась к кассе, влезла без очереди и заявила:
– Это сдача с сорока, а я дала вам пятьдесят.
Что тут началось! Кассир – мужчина средних лет с таким широким пробором посредине, что, казалось, он был специально пробрит – был возмущен и не собирался возвращать деньги. Был вызван помощник менеджера; Ева потребовала начальника вокзала. Очередь, стоявшая к кассе, начала роптать. Кто-то крикнул:
– Леди, поторапливайтесь!
Ева обернулась к очереди и громко сказала, что ее обсчитали на десять долларов. А затем заплакала, и помощник менеджера увел ее в офис, где она почти моментально успокоилась и заявила, что свяжется со своими адвокатами. Ева настояла на том, чтобы записать фамилии помощника менеджера (Энрайт) и кассира (Стефанелли), и предупредила, что они оба еще о ней услышат: коль уж на Центральном вокзале начали грабить своих невинных клиентов, то это им даром не пройдет.
Ева шла по огромному вестибюлю вокзала, весьма довольная собой. Удивительно, как легко ей удалось заставить себя заплакать по-настоящему. Она прошла к самой дальней кассе и купила другой билет, на этот раз – до Барлингтона. Последний поезд туда отходил через три минуты – она побежала по пандусу на платформу и вскочила в вагон за тридцать секунд до отправления.
Ева села на свое место и, глядя в окно на то, как мелькают огни пригородов, попыталась представить себе ход мыслей Ромера. Что бы он подумал о суматохе на вокзале Гранд Сентрал? Он, конечно, догадался бы, что все инсценировано – это был старый учебный прием, направленный на то, чтобы специально привлечь к себе внимание: ты устраиваешь шум, покупая билет до канадской границы, поскольку ты точно
Ева позвонила во Франклин-Форкс Полу Витольдскому с вокзала в Барлингтоне. Было уже за полночь.
– Кто это? – резко и раздраженно спросил Витольдский.
– Это пекарня Витольдского?
– Нет, это китайская прачечная Витольдского.
– Могу я поговорить с Юлиушем?
– Здесь нет никакого Юлиуша.
– Это Ева, – сказала она.
Последовало молчание. Потом Витольдский спросил:
– Я что, пропустил встречу?
– Нет. Мне нужна ваша помощь, пан Витольдский. Это срочно. Я на вокзале в Барлингтоне.
Снова молчание.
– Я буду там через тридцать минут.
В ожидании Витольдского Ева думала: «Нас убеждали, уговаривали, инструктировали, приказывали, умоляли никогда никому не верить, что, в общем-то, неплохо. Но иногда, в самых крайних ситуациях, можно опереться только на доверие».
Она сама вынуждена была довериться Витольдскому, прося того о помощи. Было бы очевидней выбрать для этого Джонсона из Медоввилла, – Ева считала, что Джонсону тоже можно доверять, – но Ромер был в Медоввилле вместе с ней. На каком-то этапе он позвонит Джонсону; Ромер знает и о Витольдском, но сначала справится у Джонсона. С Витольдским она выигрывала еще час или два.
Ева видела, как грязный автомобиль с кузовом «универсал» и надписью «WXBQ Франклин-Форкс» на боку въехал на стоянку. Витольдский был небрит, на нем были надеты шерстяная куртка в клетку и нечто похожее на засаленные рыбацкие штаны.
– С вами что-то случилось? – спросил он, ища глазами ее чемодан.
– Я полностью в дерьме, – призналась Ева, – и мне сегодня же нужно оказаться в Канаде.
Витольдский подумал немного, потер подбородок так, что она услышала скрежет его щетины.
– Не нужно ничего рассказывать, – сказал он и открыл перед Евой дверь машины.
Они ехали на север, почти не разговаривая друг с другом. От него несло пивом и еще чем-то несвежим – возможно, нестиранными простынями, давно немытым телом, – но Еве было не до запахов. Они остановились на заправке в Шамплейне, и поляк спросил, не голодна ли она. Ева ответила, что голодна, и Витольдский вернулся к машине с пачкой печенья, на обертке которой было написано «Гувернер фиг- роллс». Она съела три штуки, а они тем временем повернули на запад и поехали в сторону города с названием Шатоги, как значилось на дорожном указателе. Но не доехав до него, свернули на гравийную дорогу и стали пробираться по ней сквозь сосновый бор. Дорога сузилась до тропы, сосновые ветки задевали машину. Они ехали медленно. В ушах у Евы постоянно звучал тихий металлический звон.
– Охотничьи тропы, – объяснил Витольдский.
Какое-то время Ева дремала, и ей приснились фиги и фиговое дерево, залитое солнцем. Она проснулась оттого, что машина дернулась и остановилась.
Близился закат, небо было бледно-серебряного цвета, и на этом фоне сосны выглядели еще чернее. Витольдский показал на перекресток, освещенный фарами.
– Еще миля по этой дороге, и вы попадете в Сан-Юстин.
Они вышли из машины, и Ева почувствовала, как ее обдало холодом. Она увидела, что Витольдский смотрел на ее модные городские туфельки на тонкой подошве. Он пошел к багажнику автомобиля, открыл его и вернулся с шарфом и старой засаленной кофтой, которую Ева надела под пальто.
– Вы в Канаде, в Квебеке. Здесь говорят по-французски. Вы знаете французский?
– Да.
– Глупый вопрос.
– Я бы хотела заплатить вам хоть что-нибудь за бензин и за то, что вы потратили на меня свое время.
