еще трое преподавателей. Ты провел столько же времени с Оливером… – Я показала рукой. – И с Полин, и с как-его-там, ну, вон он стоит, у музыкального автомата.
– Да, конечно, – согласился Хамид немного подавленно. – Но с ними все совсем по-другому, Руфь. Я думаю, что с тобой все было иначе.
Он взял мою руку.
– Руфь…
– Мне нужно в туалет. Я быстро.
Последняя порция водки заставила меня перейти через перевал, и я покатилась под гору, увлекаемая вниз камнепадом. Я все еще была в здравом уме, все еще функционировала, но уже оказалась в мире, где углы стали косыми, где вертикали и горизонтали больше не были такими выверенными и стабильными. И, удивительно, мои ноги стали двигаться быстрее, чем нужно. Я рванулась в коридор, который вел к туалетам, толкнув дверь. Там стоял и телефон общего пользования и автомат для продажи сигарет. Неожиданно я вспомнила, что осталась почти без сигарет, и остановилась у автомата. Но пока я искала, ощупывая себя, мелочь, я поняла, что мой мочевой пузырь посылал моему телу сигналы гораздо более требовательные, нежели мое стремление к никотину.
Я зашла в туалет и с удовольствием долго и громко писала. Потом вымыла руки и встала напротив зеркала. Несколько секунд я смотрела себе прямо в глаза, после чего немного привела в порядок волосы.
– Ты пьяна, глупая сучка, – сквозь зубы сказала я вслух, хотя и негромко. – Иди домой.
Выйдя из туалета, я увидела в коридоре Хамида, который делал вид, что звонит по телефону. Из паба волной полилась громкая музыка – «I heard it on the grapevine» – эта песня почти по Павлову была для меня сексуальным спусковым крючком, и каким-то образом, в какой-то короткий промежуток пространственно- временного континуума, я обнаружила, что нахожусь в объятиях Хамида и целую его.
Его борода мягко касалась моего лица – она не царапалась и не кололась, – и мой язык залез ему глубоко в рот. Неожиданно мне захотелось секса – у меня его не было так давно, а Хамид казался совершенным мужчиной. Я обнимала его, крепко прижимая к себе. Его тело казалось мне до смешного твердым и крепким, словно я обнимала человека, сделанного из бетона. И я подумала: «Да, Руфь, это мужчина для тебя, не будь дурой, не будь идиоткой – он хороший, порядочный, добрый, дружен с Йохеном». Я вдруг захотела этого инженера с его мягкими карими глазами, этого крепкого сильного мужчину.
Мы разорвали объятья, и, как это неминуемо происходит, наваждение, желание тут же ослабли и мое ощущение действительности слегка стабилизировалось.
– Руфь, – начал он.
– Нет. Не говори ничего.
– Руфь, я тебя люблю. Я хочу стать твоим мужем. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я приеду через шесть месяцев из своей первой командировки. У меня очень хорошая работа, очень хорошая зарплата.
– Ничего больше не говори, Хамид. Давай допьем то, что у нас есть.
Мы вернулись в бар вместе – там уже сказали, что закругляются, но мне больше не хотелось никакой водки. Я поискала в сумочке свою последнюю сигарету, нашла ее и постаралась зажечь как можно аккуратнее и осторожнее. Хамида отвлек один из его иранских друзей, и они быстро переговорили между собой на фарси. Я посмотрела на них – на этих симпатичных смуглых мужчин с бородами и усами – и увидела, что они обменялись странным рукопожатием: подняли руки и схватились большими пальцами, затем медленным движением захватили ладони друг друга так, словно обменивались каким-то тайным сигналом, говорившим об их принадлежности к особому клубу, секретному сообществу. И, должно быть, именно поэтому я вспомнила предложение Фробишера и по каким-то глупым самоуверенным причинам, спьяну, решила ему последовать.
– Хамид, – спросила я, когда он снова сел рядом со мной, – как ты думаешь, в Оксфорде могут быть агенты САВАК?
– Что? Что ты говоришь?
– То есть, я хотела спросить, не думаешь ли ты, что некоторые из этих инженеров засланы сюда, они притворяются студентами, но на самом деле работают на САВАК?
Хамид изменился в лице; он вдруг стал очень серьезным.
– Руфь, прошу тебя, не нужно говорить на эти темы.
– Но если ты кого-нибудь подозреваешь, ты можешь мне довериться. Я никому не скажу.
Я неверно истолковала выражение его лица – только этим можно было объяснить то, что я сказала Хамиду дальше. Мне показалось, что я задела его.
– Но ты ведь
– Рассказать тебе что?
– Ты работаешь на САВАК?
Он закрыл глаза и, не открывая их, сказал:
– Мой брат был убит САВАК.
Я попыталась вызвать рвоту, засунув два пальца в рот у мусорного бачка за пабом, но у меня не получилось, я откашлялась и сплюнула. Всегда кажется, что если тебя вырвет, то после этого полегчает, но на самом теле ты чувствуешь себя гораздо хуже – и все равно пытаешься очистить свой желудок. Я дошла до машины, соблюдая все предосторожности, тщательно проверила, чтобы в ней все было закрыто и на сидениях нигде не лежало ничего, что могло бы привлечь воров, и только потом отправилась в долгий путь домой в Саммертаун. В пятницу вечером в Оксфорде поймать такси невозможно. Мне придется идти домой пешком, может быть, это меня отрезвит. А завтра Хамид улетит в Индонезию.
ЕВА ДЕЛЕКТОРСКАЯ ВИДЕЛА, как Элфи Блайтсвуд вышел из бокового подъезда «Электра-Хауса» и нырнул в небольшой паб под названием «Куперс Армс» рядом с набережной Королевы Виктории. Она дала ему пять минут, после чего зашла туда сама. Блайтсвуд стоял с парой приятелей в удобном месте у стойки бара и пил пиво. Ева была в очках и в берете, она подошла к бару и заказала себе сухой херес. Если бы Блайтсвуд оторвался от разговора и поднял глаза, то легко бы смог ее заметить, хотя и вряд ли бы узнал: короткие волосы и каштановый цвет волос, казалось, в значительной мере изменили ее внешность. И все же в последний момент Ева надела очки, неожиданно почувствовав себя немного неуверенно. Но ей нужно было проверить свою новую внешность, свою новую личность на узнавание. Ева взяла херес и отнесла его на столик у двери. Она села за этот столик и принялась читать газету. Когда Блайтсвуд стал уходить, он прошел мимо ее столика и даже не взглянул на нее. Ева прошла за ним до автобусной остановки и подождала вместе со всеми остальными в очереди автобуса. Блайтсвуду нужно было ехать далеко, на север до Барнета, где он жил с женой и тремя детьми. У Хэмпстеда сзади него освободилось место, и Ева незаметно села туда.
Блайтсвуд дремал, его голова постоянно падала вперед, он внезапно вздрагивал, просыпаясь. Ева наклонилась вперед и положила ему руку на плечо.
– Не поворачивайся, Элфи, – тихо шепнула ему на ухо Ева. – Ты узнал меня?
Блайтсвуд моментально выпрямился и полностью очнулся ото сна.
– Ив, – сказал он. – Черт возьми, не могу поверить.
Он сделал движение, чтобы рефлексивно повернуть голову, но Ева остановила его, положив ладонь ему на щеку.
– Если ты не обернешься, то сможешь честно сказать, что не видел меня.
Он кивнул.
– Правильно, да, да, так будет лучше.
– Что ты слышал обо мне?
– Говорили, что ты сбежала. Моррис покончил с собой, а ты сбежала.
– Правильно. А ты знаешь почему?
– Говорили, что якобы вы с Моррисом – предатели.
– Это все вранье, Элфи. Если бы я была предательницей, то не сидела бы сейчас в этом автобусе, и не разговаривала с тобой. Согласен?
