Софии раскраснелись без всяких ухищрений, а глаза блестели от восторга. Имение Рельских было великолепно, и неизменно вызывало восхищение даже у куда более искушенных и придирчивых гостей. Сочетание живописных диких уголков и безукоризненно возделанных полей и ферм придавало имению неизъяснимую прелесть.
Эйвинд походил на письмо, написанное безупречно-ровным почерком на дорогой мелованной бумаге. И уже не столь важно, начертан ли велеречивый сонет или счет из лавки, — все одно таким посланием надлежит любоваться, касаться осторожно и бережно, опасаясь оставить следы неловких пальцев…
Слуга встретил госпожу Чернову чрезвычайно почтительно, проведя ее в небольшую гостиную, где уже ожидали господин Рельский и барышня Елизавета. Остальные сестры и матушка не соизволили присоединиться к ним (что, впрочем, было к лучшему, поскольку вдовая хозяйка дома была не слишком расположена к возможной невестке), поэтому чаепитие прошло в дружеской беседе и весьма приятно.
Горячий шоколад, особенно любимый Софией, которым ей редко доводилось лакомиться в силу дороговизны, а также свежайшие вафли с кленовым сиропом и творожный торт развеяли последние остатки дурных мыслей, и молодая женщина охотно смеялась шуткам и перебрасывалась с господином Рельским остроумными репликами, наслаждаясь его сдержанным одобрением.
Приятную беседу неожиданно прервало появление еще одного гостя. Не дав слуге даже толком доложить о своем появлении, в комнату ворвался дракон.
Шеранн озарил гостиную чрезвычайно обаятельной улыбкой, выразил дамам обуревающий его восторг от встречи и тут же принялся сыпать комплиментами, совершенно оттеснив в сторону мирового судью.
Впрочем, господин Рельский отнюдь не страдал стеснительностью, а потому быстро взял инициативу в свои руки и решительно перевел разговор на животрепещущую тему убийства.
Как и уповал мировой судья, дракону стало не до пустых любезностей, дамы также посерьезнели. Даже барышня Елизавета, которая в присутствии Шеранна неотвратимо глупела и делалась совершенно завороженной, и та отвлеклась от созерцания великолепного образчика воплощеннной стихии и принялась пересказывать слышанные ею сплетни и подозрительные факты.
Торжественно обменявшись добычей, то есть изложив все последние известия, новоявленные сыщики спорили, что далее предпринять. Вот тут обнаружилась закавыка, так как мнения относительно вероятных преступников у всех троих (право, барышню Елизавету не следовало принимать во внимание) не совпадали.
— Вы знаете, у меня складывается впечатление, что милейший господин Ларгуссон сумел изрядно насолить половине города, притом настолько, что его охотно придушили бы в темном углу. — С досадой произнес господин Рельский. — Но нам вовсе не на руку такое внушительное число подозреваемых!
— А кого вы считаете убийцей? — поинтересовалась София.
Последние события заставили ее весьма дорожить суждениями мирового судьи.
Он не торопился с ответом.
— Думаю, господа Шоровы, — наконец определился господин Рельский.
— Шоровы? — переспросила госпожа Чернова с недоверием. — Не могу представить, чем им помешал сторож!
— Полагаю, он их шантажировал, — пояснил мировой судья неохотно. — Но пока у меня нет никаких доказательств, только догадки и косвенные указания.
София закусила губу. Безусловно, это объясняло поступки соседей и распускаемые ими слухи, но неужели ее добрый друг способен на такое? Первым ее порывом было наотрез отказаться даже допустить подобное вероломство, но события последних дней показали, сколь мало она знала о давних знакомых.
Госпожа Чернова принялась крутить в руках чайную ложечку, пытаясь отогнать неприятные размышления, и спросила:
— Но чем их можно шантажировать?
Господин Рельский покачал головой, наотрез отказываясь раньше времени разглашать свои догадки.
— А вы сами кого подозреваете? — полюбопытствовал он.
Молодая женщина нахмурилась, пытаясь собрать воедино смутные подозрения.
— Я не знаю! — наконец воскликнула она с отчаянием. — Причины есть у всех: и у госпожи Дарлассон, и у барышни Дварии Ларгуссон, и у господина Нергассона, даже у господина Ларина… Но кто из них, я не ведаю, уверена лишь, что госпожа Дарлассон не при чем!
— Сомневаюсь, — вмешался дракон. — Ведь выбраться из библиотеки можно либо с ее помощью, либо спустившись по стене.
Мировой судья с явной неохотой его поддержал и в общих чертах пересказал недавний разговор с инспектором, разумеется, опустив домыслы полицейского о самом драконе и госпоже Черновой.
Впрочем, Шеранн явно заподозрил нечто подобное, уж слишком понимающим сделался его взгляд.
— Все же, — настаивал господин Рельский, — на кого думаете вы?
— Господин Нергассон или Ларин, — поколебавшись, призналась София. — Только у них есть бесспорные резоны. А вы как полагаете, господин Шеранн?
— Или хозяйка библиотеки, или Щеглов! — тут же ответил дракон. — Гномку могла обуять ревность. Такие холодные и сдержанные женщины если уж и теряют самообладание, то полностью.
— А господин Щеглов тут причем? — не выдержала госпожа Чернова.
— Не нравится он мне, — пояснил дракон безмятежно и добавил: — Не понимаю, что он делал в библиотеке…
— Полагаю, ухаживал за Юлией, — пожала плечами София.
— Не думаю, — покачал головой дракон, и госпожа Чернова невольно залюбовалась его вишневыми волосами, которые языками пламени взметнулись вокруг лица.
Заметив это, Шеранн ослепительно улыбнулся и пристально взглянул в глаза молодой женщины, отчего у нее вдруг закружилась голова.
В его очах сверкало яростное пламя, неприкрыто жаждущее и неумолимое…
София вдруг испугалась — до дрожи в коленях, до безрассудного детского желания спрятаться от всего мира, накрывшись с головой одеялом. Давешнее стремление понять, что испытывает человек в пылу необоримых чувств, обернулось ужасающим ощущением полной беззащитности вперемешку с волнительным упоением…
Теперь ее уже вовсе не влекло неизвестное. Привычная броня воспитания и приличий, воли и разума, коими она привыкла руководствоваться, оказалась до невозможности хрупкой, София отчаянно цеплялась за ее обломки, силясь преодолеть непривычные переживания. Так бабочка в последний момент осознает губительность огня и тщится вырваться из его властного очарования…
Молодая женщина с трудом осознавала, где она находится, и не замечала ничего вокруг. Молчаливый поединок взглядов продолжался несколько мгновений, но показались ей бесконечными. Разумеется, происходящее не ускользнуло от мирового судьи.
Господин Рельский опустил тяжелую длань на ее плечо, прервав мучительное ощущение, и проговорил негромко:
— Думаю, час уже поздний и вам пора домой. Вы позволите вас сопровождать?
— Конечно, — с радостью ухватилась за его предложение София, тут же вскочила и стала суетливо поправлять платье дрожащими руками, старательно не глядя в сторону дракона.
Стоящий за ее спиной господин Рельский и Шеранн обменялись взглядами, будто уколами шпаг. Мировой судья казался в этот миг несокрушимым, будто монолит, и дракон отступил: самым галантным образом распрощался и убыл.
Лишь когда за ним закрылась дверь, София вздохнула с облегчением и сумела улыбнуться своему спутнику.
Госпожа Чернова смущенно сообщила, что у нее имелись срочные дела в Бивхейме, а потому домой она пока не собиралась, на что господин Рельский понимающе усмехнулся и предложил:
— Полагаю, мое присутствие будет вам кстати…
Ей оставалось с благодарностью принять его предложение…
