Картинно рисовал Есенин суровые, грозные годы революции в деревне:
Компания у кафельной печи поэму явно не одобряла.
Ощущая глухую атмосферу недоброжелательства, Есенин, не поднимая глаз, продолжал тем же негромким голосом читать поэму, сурово сомкнув над переносицей широкие брови, как бы объявляя этой собранной, необычно скромной манерой чтения и всем своим отрешённым поведением непримиримый вызов этим, ехидно ухмыляющимся представителям литературной богемы, а заодно и всей кабацкой Москве.
Никогда потом не приходилось слышать такого чтения, проникновенного и выразительного, полного необыкновенной простоты и непередаваемой задушевной напевности, с каким в тот мартовский вечер читал Есенин «Анну Онегину» в небольшом кругу своих друзей и недругов. А заключительная, лирическая часть поэмы невольно вызывала в памяти образ другого русского поэта, кому так завидовал Есенин и к кому пришёл он после долгих своих творческих скитаний…
Сложные судьбы героев поэт сумел показать в небольшой лирической поэме.
Молча выслушал Есенин критику Воронского, но когда некоторые из молодых «перевальцев» предложили обсудить поэму, встал и вспыльчиво возразил:
— Я не нуждаюсь в вашей критике. Да кто тут будет судить меня? Те, кто подражает мне?
Из всех молодых поэтов Есенин отметил лишь дарование Наседкина.
— У него хоть и небольшой поэтический голос, но свой, ни на кого не похожий…
Огромное впечатление произвели на всех «Персидские мотивы», прочитанные поэтом в заключение вечера.
Всё же Есенин был заметно огорчён. Засунув тетрадку со стихами в боковой карман шубы и взяв со стола шапку, он ушёл вместе с Мейерхольдом и Зинаидой Райх.
В конце декабря 1925 года в кинотеатре «Художественный», на Арбатской площади, был организован общественный просмотр нового фильма «Броненосец «Потёмкин». На это праздничное событие собрались писатели, артисты, художники, журналисты, корреспонденты иностранных газет. Настроение, как и обычно в таких случаях, приподнятое.
Окружённые друзьями и знакомыми в центре фойе стояли молодые артисты из группы Эйзенштейна и вспоминали различные интересные случаи и эпизоды из жизни Одессы, где проводились съемки фильма.
Сверкая толстыми стеклами своих заграничных круглых очков, к нашей группе, в сопровождении незнакомого сгорбленного старичка, подошел писатель Борис Пильняк и сообщил новость:
— Слыхали, Есенин повесился!
Весь зал обернулся на эти слова. Я, вероятно, ослышался. Не может быть! Совсем недавно с поэтом Павлом Радимовым мы навещали его в лечебнице профессора Ганнушкина на Девичьем поле. И вдруг…
— Да, да, — подтвердил спутник Пильняка, как оказалось, ленинградский художник-график, близко знавший Есенина. — В гостинице «Англетер». Я только что из Ленинграда.
Новость ошеломила всех. Вспомнилась поэма Есенина «Чёрный человек»:
Весь вечер не выходили из головы эти стихи — предчувствия поэта.
Зал Дома печати затянут чёрным крепом. Бледное, безжизненное лицо Есенина, с навеки сомкнутыми, будто приклеенными прямыми ресницами и с тщательно расчёсанными неживыми влажными волосами, со слушающим выражением печальных бровей, покоится среди цветов.
Жил… Странно слышать это слово в прошедшем времени.
Маленькая пятилетняя дочь поэта Танюша читает у гроба отца стихи Пушкина. Слушать это без слез невозможно.
Напугал неожиданный бенгальский высверк зажжённого фоторепортёром магния, лёгкий вскрик женщины в чёрном, её обморочное под полуоткрытой вуалью лицо и упавшая на скамью изящная бледная рука с кружевным платочком.
Запечатлелось в памяти суровое, скорбное лицо матери, испуганные глаза сестёр и траурная лента на венке из живых цветов с золотыми буквами:
ВЕЛИКОМУ ПОЭТУ РОССИИ.
Имя Есенина неоднократно упоминается в дневниках Александра Блока.
