Александра вскоре после завтрака вывела из сарая, переоборудованного под гараж, темно-серый относительно неприметный внедорожник «тойоту» и отправилась на станцию. Она купила сахару, благо черной смородины уродилось видимо-невидимо, вроде бы настоящий цейлонский чай в очень красивой жестяной банке, шесть чешских кружек, не нужных, но понравившихся ей тем, что на всех были нарисованы разные бабочки, хороших «столичных» конфет, трилогию про пиратов Карибского моря на DVD, последняя серия которой еще не вышла в прокат на родине, хотя запросто продавалась в ста верстах от Москвы, и много прочей ерунды на весьма значительную сумму.
Наконец Александра добралась до цели своего путешествия – аптеки. Молодая столичная жительница была весьма приметной личностью и выделялась из толпы аборигенов и приезжих. За год ее стали узнавать, про нее ходили всякие будоражащие воображение слухи. Поэтому пожилая провизорша разулыбалась, увидев Александру, и в ее глазах отразилось понимание, когда та приобрела три теста на беременность. «Сейчас пойдут шушукаться, что я снова собираюсь стать матерью», – недовольно подумала Александра, но опровергать ничего, естественно, не стала.
– Спасибо, – поблагодарила она, получив покупку.
– Пожалуйста. Всего вам доброго, – ответила провизорша и даже выглянула из окошечка над прилавком, чтобы проводить молодую женщину заинтересованным взглядом.
Вернувшись домой, Александра долго не решалась откровенно поговорить с Тиной. Вдруг она ошибается и только зря взбудоражит девушку! Но потом подумала, что лучше сразу отмести все сомнения.
Тина выслушала ее и замерла как громом пораженная. Мысль, что она могла забеременеть, почему-то не приходила ей в голову.
– Да у нас всего-то один раз и было, – неуверенно произнесла она.
– Знаешь, иногда и одного раза оказывается достаточно. По своему опыту знаю. А иногда люди всю жизнь пытаются, и ничего у них не получается, – назидательно произнесла Александра и подумала про себя: «Одна надежда, что осторожный мерзавец Венчик все предусмотрел».
Она знала, что бывший супруг как огня боится беременностей своих подружек. Брать на себя ответственность за маленькое живое существо он не собирался и всячески старался воспрепятствовать его появлению в своей жизни. Но, как известно, и на старуху бывает проруха.
Примерно час спустя Тина с позеленевшим от переживаний лицом сидела, забившись в угол дивана. Деятельная, энергичная Александра металась по комнате взад-вперед, не находя себе места.
– Убью, как только увижу, придушу собственными руками, сотру в порошок, – остервенело бормотала она, сжимая кулаки.
Ничего удивительного, что бедняге Венчику икалось и было ой как не по себе в последние недели. Его поминали все кому не лень, да еще как! Сначала Альбина мечтала влепить ему пощечину. Затем Роман хотел надавать по морде. Но бывшая жена превзошла их обоих, вместе взятых, предвкушая, как поступит с ним при встрече.
Просто поразительно, как все в его жизни пошло наперекосяк после того умопомрачительного приключения в полутемной приемной. Ему ни о чем другом не хотелось думать. Никого другого, кроме Тины, он не желал видеть. Производственные контакты, естественно, в счет не шли.
Венчик позвонил было малышке Милолике – уж ее-то имя он сумел запомнить, не в пример многочисленным Настям и Ксюшам. Назначил свидание на вечер, благо ее основной возлюбленный – доктор медицинских наук и профессор, эскулап мирового значения – отбыл с супругой на очередной научный симпозиум. Но потом сам же его и отменил, сославшись на срочный вызов на студию.
Пролистав записную книжку от корки до корки, продюсер с огорчением отметил, что предпочитает сидеть дома и смаковать воспоминания о единственном свидании с Тиной. И не только, так сказать, эпицентр событий с его водоворотом эмоций и ощущений, но и то, как она говорила, смотрела на него, двигала руками, поворачивала голову. Неожиданно все связанное с ней приобрело в его глазах значительность и потрясающую, волнующую необычность.
Было от чего перепугаться. «Уж не впадаю ли я в юношеский романтизм? – всполошился Венчик. – Еще, чего доброго, начну писать стихи прекрасной даме Валентине и петь серенады под ее балконом». Он усмехнулся, представив реакцию соседей Александры, узревших его за столь странным занятием поздним вечером.
Венчик отпил из бокала, который держал в руке, сполз пониже в кресле и закрыл глаза. Тут же перед мысленным взором предстала серебряная босоножка, валяющаяся на ковре в полумраке приемной. Босоножка, которую только что нетерпеливо скинули. Сколько же в этой умозрительной картинке было предвестия чуда! А затем он увидел стройную женскую ножку с розовой округлой пяткой на темном фоне кожаного дивана…
Венчик открыл глаза. «Нет, так больше продолжаться не может, – решил он. – Клин клином вышибают». И он снова позвонил Милолике.
– Малышка, я послал все к черту ради нескольких мгновений с тобой! – пылко произнес он в трубку и поморщился.
Кажется, он действительно теряет форму – уж слишком ненатурально прозвучал голос. Венчику даже стыдно за себя стало.
Но девушка как ни в чем не бывало произнесла нежно, с журчащими интонациями:
– Жди через полтора часа, милый. Раньше никак не получится. Целую, – и положила трубку.
Это было куда привычнее, предсказуемее, а значит, не таило в себе неведомой угрозы. Но Венчик, казалось, отдал бы сейчас десяток, нет, сотню таких свиданий за одну только улыбку, обещающую улыбку Тины. Определенно он рехнулся. Другого просто быть не могло…
Они расстались, разочарованные друг другом. Но если Милолика восприняла это свидание как эпизод, на котором не стоит зацикливаться, продюсер же совершенно пал духом. Нет, он не потерпел фиаско. Однако не было того полета фантазии, искрометного настроя, которые любую постельную сцену в его исполнении преображали в действо, достойное восторженных почитателей. Но поскольку в интимные моменты жизни мужчины и женщины зрителей, как правило, не имеется, Венчик олицетворял их, наблюдая за собой как бы со стороны. И любуясь.
Сегодня же он не удостоил бы себя и парой хлопков. Не виртуоз, не мастер своего дела, ремесленник, поденщик.
А если это теперь навсегда? Тщательно уложенные волосы на голове Венчика встали дыбом от ужаса. Но тут он вспомнил рассказ одного приятеля. Тот как-то сбил пьяного типа, который решил перейти проезжую часть, откровенно игнорируя идущий сплошным потоком транспорт. На счастье этого приятеля, нашлись свидетели, подтвердившие, что его вины в дорожно-транспортном происшествии не было. Так вот следователь, который вел дело, сказал ему: «Если и дальше собираетесь водить машину, не откладывайте это на потом. Уже сегодня же садитесь за руль. Иначе с каждый днем вам все труднее и труднее будет на это решиться. Не дайте пережитым ощущениям взять над вами верх, породить боязнь повторения пережитого».
Негативных ощущений у Венчика было хоть отбавляй. И повторения только что пережитого он боялся как огня. «Зачем тогда жить, спрашивается?» – изводил он себя вопросом. И ответ напрашивался сам собой. Ответ, который кто-то произносил тихим, соблазняющим, вкрадчивым голосом в его голове: «Вот если бы с тобой была Тина, все наверняка сложилось бы по-другому». И повторения уже этого пройденного он жаждал как манны небесной.
Но, увы, путь к ней ему был заказан и в прямом, и в переносном смысле. Одна мысль о том, чтобы встретиться в Выглядовке, нет, не с Тиной, а с Александрой, повергала его в трепет. Ему устроят ту еще головомойку и с позором выставят вон. Ведь он посягнул не на кого-нибудь, а на Тиночку, ее кровную – пусть и седьмая вода на киселе – родственницу.
Конечно, он мог бы сразить бывшую жену наповал, заявив, что у него серьезные намерения в отношении девушки. Но ему никто не поверит, и он сам в первую очередь!
Когда поздно вечером Венчик поднял зазвонившую трубку, произнес меланхолическим тоном: «Алло, вас слушают» – и услышал ответ, его чуть было не хватила кондрашка. Во всяком случае, сердце замельтешило в груди и в унисон ему задрожали руки.
– Здравствуй, Вениамин, – очень холодно и очень тихо, словно боялась, что ее услышат, произнесла Александра. – Нам надо срочно поговорить. Встречаемся послезавтра в «Трех котах».
