заварить ду-шистый чай, снять салфетку с горки птифуров и сидеть за столом, лениво переговариваясь. Сметать ладонью крошки. Рассеянно помешивать остыв-ший чай, замечтавшись или увлеченно споря. И ведь у каждого – особые причины любить дождь. Валентин радуется, что цветы напились воды. Гус-тав радуется, что не придут посетители и не отвлекут Лизу. А Лиза радует-ся просто так, потому что любит дождь, так же, как любит и поливать цветы, и разговаривать с покупателями, и печь птифуры. Трудно вообще приду-мать, что не любит Лиза, что может вызвать на ее лице сердитое выражение. Трудно – да и не надо. Зачем думать о грустном в такой хороший денек.
Один садовник объявил, что вырастил черную розу, сообщила Ли-за. – А потом оказалось, что роза всего-навсего темно-бордовая, и его подняли на смех, а он клялся, что на будущий год уж точно вырастит черную розу, черную, как сажа.
Неужели черную? язвительно переспросил Валентин. Хотел бы я знать, как ему это удастся, если у розы нет пигментных генов, отвечающих за черный цвет! Шарлатан! Черных роз не бывает в природе!
– И никак нельзя вывести их? – удивилась Лиза.
Можно, недобро усмехнулся Валентин. Но вряд ли тебе понра-вится способ. Корни осторожно надсекаются, подписываются маренговой краской, плотно перевязываются и просыпаются землей. Цветы получают-ся черные, но очень быстро гибнут.
– Бедные розы! В шею гнать таких селекционеров! – возмутилась Лиза.
– Это не селекция, это обман! – пожал плечами Валентин. – Порядоч-ный человек никогда не позволит себе такие манипуляции.
Говорят, на выставке устроят фейерверк из лепестков лотоса, по-молчав, продолжила девушка. – А еще там появится танцовщица, одетая только лишь в тропические орхидеи!
– Все это дешевые эффекты, Лиза, – рассердился садовник. – Халтура, рассчитанная на таких простушек, как ты. Я покажу всем, что такое насто-ящее искусство. Я выращу уникальные цветы из наших волшебных семян!
– Хочешь потратить все семена сразу?
Не знаю. А какая разница? спросил он рассеянно.
Тут к магазину подкатил экипаж, из него выскочила тонкая фигурка и, прячась под зонтиком, вбежала в магазин. Лиза и Густав нахмурились – это была та самая трюфельная красавица, только теперь локоны выбивались из-под нежной кремовой шляпки, а платье цвета молотой корицы источало аппетитный кофейный аромат.
– Мерзкий дождь, – проговорила она, рассматривая промокшие ту-фельки.
Садовник вскочил, чуть не разбив чашку.
– Какая приятная неожиданность! – воскликнул он. – Лиза, быстро ко-фе! Густав, растопи камин, не видишь, наша гостья продрогла!
Не стоит беспокоиться, я тут не задержусь, барышня уставилась на цветок Густава, с рыбьими хвостиками. – Господи, какое уродство!
Хвостики сразу поникли.
– Ах, это так, сорняк, выращиваю ради селекционного интереса, – стал оправдываться садовник. – Милая, ты торопишься?
– Меня ждут, – она повернулась к витрине и послала воздушный поце-луй кому-то, кто прятался в экипаже. – Пожалуйста, пять алых роз и шес-тую, для бутоньерки.
Садовник замер, пораженный.
– Что смотришь? Думал, я собираюсь всю жизнь с тобой встречаться? Мечтаю стать садовницей? Иметь под ногтями землю не так уж и привле-кательно, дружочек.
– Но как же? Я надеялся, мы поженимся, – проговорил Валентин.
– Когда расцветут черные розы, – насмешливо ответила она. – Ну, при-несет мне кто-нибудь цветы или нет?
Я сам, и садовник вышел под дождь, не взяв ни плаща, ни зонтика.
Когда экипаж укатил, все долго молчали. Густав уткнулся в окно, садов-ник в другое, а Лиза, словно нарочно, гремела посудой, собирая на поднос пустые чашки и блюдца.
Какой цветок ты хочешь вырастить для выставки? спросила она.
– Черную розу, – ответил Валентин мрачно.
До выставки оставалось две недели.
Легко сказать – черная роза. На деле задачка очутилась нерешаемой. Волшебные семена улавливали настроения, тончайшие оттенки потаен-ных чувств и эмоций, а вот форму околоцветника, окраску лепестков и прочие нюансы выбирали, не советуясь с садовником. Какую только чер-ноту не представлял себе Валентин, – густой маслянистый деготь, бар-хатную кротовую шкурку, тусклые и блеклые прогоревшие угли, – вся она рассеивалась и исчезала, стоило новорожденным цветкам раскрыться. Эти причудливые создания даже отдаленно не походили на розы. Они трепетали на ветру белыми перышками, словно пытались улететь в небо. Рассыпали золотисто-оранжевую пыльцу из толстеньких наперстков. Поблескивали зеркальными листьями, отражая солнечный свет и недо-вольную гримасу садовника. Громадные и крохотные, звездчатые и блюд-цевидные, салатные и лиловые.
А ему нужна была черная, черная роза.
Разозленный неудачей, как-то с утра Валентин вышвырнул все неудав-шиеся цветы из окна. На шум выбежала Лиза. Глиняные черепки, рассы-панная земля – перед магазином стало на редкость неуютно.
Ты что наделал!? – возмущенно воскликнула девушка. Не удостоив ее ответом, садовник с грохотом захлопнул окно.
Покачав головой, она собрала пострадавших в передник, а потом поста-вила в воду. Непоправимого, к счастью, не произошло, и живучие волшеб-ные растеньица все до одного отпустили новые корешки. Через пару дней Лиза нашла им местечко в укромном уголке сада, там, где кустились гипсо-фила и спаржа – неприметные веточки для оформления букетов. Валентин редко забирался туда и в лучшие времена, – а сейчас он и слона бы на гряд-ках не заметил, не то, что пару новых цветочков.
Раздраженный и пасмурный, садовник бродил среди клумб, распугивая покупателей и не глядя по сторонам. Проползали навстречу слизни, остав-ляя за собой серебристую дорожку. Сыпались из коробочек никому не нуж-ные семена дицентры. Желтели листья ириса, еще немного – и придет по-ра выкапывать луковицы. Пестрели фантики от конфет в компостной яме. Но все это теперь Валентина не волновало. Он смотрел на посадки равно-душными, отстраненными глазами, сердце его сжималось от боли, и он с го-речью думал: «На что мне эти цветы, если я не могу создать черную розу?»
За день до выставки Лиза сходила на рынок и, как водится, принесла вместе со снедью ворох сплетен. Когда часы пробьют полдень, по городс-кому каналу поплывет ладья, полная белых лилий, а править ею будет ангел. В небо поднимется воздушный шар, увитый гирляндами маргари-ток. А еще, говорят, кто-то вывел редкостный голубой тюльпан – и имен-но ему вручат в этом году медаль. Густав хмыкал, качал головой, удив-лялся. А садовник молчал, сжимая в руке пустой пакетик от волшебных семян. Не прикоснувшись к ужину, он вернулся в кабинет и вытряхнул на ладонь последнее семечко.
Прометавшись всю ночь в смутных неприятных сновидениях, с утра Ва-лентин проснулся совершенно измученным. «Если черная роза снова не удалось, то остается вышвырнуть горшок из окна и следом выброситься са-мому», – обреченно подумал он, подходя к подоконнику. Увиденное не об-радовало: крепенький стебелек, маленький бутон, глянцевые, еще клейкие листики, – и никакого отношения к семейству розоцветных. Впрочем, рос-точек был еще совсем не оформившийся, какой-то неуверенный. Он как будто медлил, выбирал, прислушивался к внешнему миру в ожидании подсказки. Что оставалось делать? Только ждать. Валентин стоял над ним, поглядывал на часы, выстукивал пальцами полузабытый танцевальный мо-тив. Ах, как лихо он отплясывал когда-то, а его возлюбленная смеялась и хлопала в ладоши. Он сам не ожидал от себя такой прыти. Втрескался по уши, как мальчишка, из кожи вон лез, чтобы угодить, обрадовать, удержать. Розы дарил охапками, каждое утро посылал корзину свежайших, в росе, с золотистой карточкой… В рождество, на ужине у ее родителей, он сделал предложение по всей форме, с вставанием на колено и целованием руки. Она только улыбалась, а папенька ее проворчал в усы: «Такие дела обмоз-говать надо», и ясного ответа Валентин так и не получил – пока не услы-шал издевательское
