— Холодно, — пробормотал он и посмотрел на Эллину.
Та кивнула в ответ и зябко передернула плечами.
— Чего ты про сад какой-то начала? — тихо спросил Прыжок.
— Забыл, зачем мы здесь? — сердито скрипнула Эллина. — Если нам сейчас удастся провернуть это дело...
— Это-то я понимаю типа, — нетерпеливо прервал ее Прыжок. — Одного я не понимаю. Чего это Макс нам помогать вздумал?
Эллина не ответила. А Прыжок вдруг вспомнил, как Макс уверял, что тоже — как и все остальные — терпеть не может гоблинов и мир, откуда они явились. И то, с каким жаром он это делал, убеждало Прыжка в том, что Макс был искренним. Отношение же к Максу зрителей у Театра Колесниц говорило о том, что неприязнь его к Багнадофу была взаимной.
Вода за бортом постепенно теряла свой маслянистый блеск, делалась матово-черной. А прямо по курсу ладьи вставало какое-то невиданное строение.
Громаднейших размеров мост, меж грязно-серыми быками которого несся поток воды. Только когда ладья оказалась под мостом, Прыжок получил представление об истинных его размерах. Такое впечатление, что плыли они в бесконечном туннеле, сквозь проломы в своде которого багрово-красное небо роняло на черные воды канала тревожные пятна. Степы этого туннеля были изрезаны глубокими трещинами, закопчены и оплавлены огнем. Возвышающиеся из черных волн опоры местами были словно бы обглоданы зубами неведомых чудовищ. Некоторые из опор рухнули, и остатки их торчали из воды уродливыми обломками.
Слуги Махвата выстроились вдоль бортов. Свет от их огненных лиц был, пожалуй, единственным, что освещало ладью. Сам Махват по-прежнему стоял на носу судна, и лицо его отражало явную тревогу.
— Они не пропустят нас, — убежденно произнес он. — Они знают, зачем мы плывем туда. Догадываются, почему мы помогаем существам Срединного Мира. Они почувствовали это уже давно, еще когда мы были у Театра Колесниц...
— Они не в силах нам помешать, — заявила Мархаэоль.
— Ты ошибаешься, — возразил Махват. — Оглянись вокруг. Этот мост помнит прежние битвы. И заклятия, наложенные на эти камни, — я чувствую их до сих пор, спустя столько веков...
Ладья замедлила свой ход. Казалось, даже воды канала препятствуют ее продвижению. А может быть, так оно и было на самом деле. Может быть, силы, превосходящие силы Махвата Игнта, решили не пропускать их к Цитадели-На-Шести-Островах...
Ладья наконец-то выплыла из-под моста и оказалась в широком заливе. По берегам его высились строения, имевшие с остальными зданиями Самата очень мало общего. Пустые и полуразрушенные дворцы, руины, оплавленные камень и кирпич, закопченные стены... В воздухе повисло отчетливо ощущаемое напряжение. По непонятным причинам вид каждого дома, каждого камня вызывал у команды необъяснимый страх, словно бы мог таить в себе смертельную опасность.
Это были кварталы ужаса. Ничто из Самата не имело права быть здесь. Лишь древний страх, появившийся, наверное, еще во времена, предшествовавшие всем ныне существующим, в годы былых сражений, в века становления Багнадофа, в тяжкие для него тысячелетия.
Ладья еще больше замедлила свой ход. Волны за бортом исчезли, и судно плыло — точнее сказать, еле двигалось — словно в густой черной жиже, в которую превратились воды канала. Через несколько мгновений ладья и вовсе остановилась. Черная гладь за бортом начала светлеть, принимать темно-серый цвет. По ее поверхности пробежали извилистые трещины. И вот уже ладья стоит на глиняном поле, поверхность которого все больше и больше светлеет.
— Все! — заявил Махват. — Нужно уходить...
И, не дожидаясь никого, он прыгает за борт.
— Быстрее! — кричит Махват.
Мархаэоль подталкивает Прыжка к дощатому борту. Прыжок смотрит вниз — вроде не очень высоко, — забирается на борт и прыгает. Твердая глина ударяет его по пяткам, и Прыжок вынужден присесть и опереться на руки, чтобы не упасть. И тогда он чувствует, что глиняная поверхность горячая.
Прыжок смотрит, как покидают судно Мархаэоль, Эллина, Катя, остальные. Через миг на ладье не осталось никого, кроме слуг Махвата.
— А они? — недоуменно спрашивает Прыжок. — Они чего же?!
— Они больше не нужны, — пожимает плечами Махват. — Они останутся здесь и ненадолго отвлекут внимание от нас...
— Сука ты, Макс, — кивает Прыжок. — Сукой был, сукой и останешься. И все такое...
Но Махват уже не слушает его. Быстрым шагом он направляется к глиняным холмам, высящимся на берегу бывшего канала.
— Толик, пошли. — Мархаэоль тянет его за рукав. — Быстрее...
Прыжок в последний раз оглядывается на ладью — над бортом возвышаются равнодушные силуэты с клубящимся огненным туманом вместо лиц — и идет следом за Мархаэоль.
Идти приходится все быстрее. Глина под ногами раскаляется все больше, ее жар чувствуется даже сквозь подошвы сапог. Последние метры, остающиеся до берега, они преодолевают уже бегом.
Выскочив на набережную, Прыжок без сил падает на землю. И только тогда замечает, что остальные, тяжело дыша, вповалку лежат рядом. Даже Мархаэоль присела на корточки. Лишь фигура Махвата возвышается над всеми.
Прыжок садится и смотрит туда, откуда они пришли. Растрескавшаяся глина, в которую превратилась вода канала, отливает красноватым. В глубоких трещинах злобно переливается огонь. Алые язычки его все смелее пробиваются на поверхность, наполняя жаром иссушенный воздух. А вдалеке, на том месте, где осталась ладья, ярко пылает костер.
Махват огляделся по сторонам и нетерпеливо махнул рукой в сторону моста, под которым они только что проплывали.
— Нам туда! — сказал он. — Быстрее!
Голос его был настолько властным, что никто и не подумал ему возразить. Все покорно встали и пошли следом за Махватом.
Каждый понимал, что им грозит опасность — им всем. И даже Махвату и Мархаэоль Игнт. Это ощущение опасности висело в воздухе, чувствовалось каждой клеточкой тела, входило в грудь с каждым глотком раскаленного воздуха. И если Махват считает, что лучше будет идти в ту сторону, то другого выхода нет, придется подчиниться.
Дорога заняла не много времени. И путь их пролегал по кварталам, очень похожим на Москву — такие же развалины и руины. Только здания были в основном кирпичные и реже — из речного камня. Видно было, что развалинам этим очень много лет. На каждом обломке камня, на каждом осколке кирпича лежал толстый слой тяжелой пыли.
Махват торопил, да остальные и сами спешили. Воздух делался все горячее, выступавший на лице пот мгновенно испарялся. Во рту пересохло, губы сделались будто чужие. В глаза словно песку насыпали, так и хотелось их потереть, но было страшно сделать это такими сухими и шершавыми пальцами.
Возле моста высилось что-то вроде навеса. И все инстинктивно устремились туда. Но мнимая тень не принесла желанного облегчения.
— Здесь уже можно... — непонятно произнес Махват, переводя дух.
И сразу же стало прохладно. Словно невидимый купол накрыл всех, отгородив от палящего зноя. Мархаэоль, заметив вопросительный взгляд Прыжка и остальных, пояснила:
— Силы Багнадофа мешают нам применить заклинания. А здесь, на мосту, кое-что получается...
— Какой здоровенный мост... — прошептала Эллина.
Мост действительно был огромен. Казалось, что поверхность его растянулась от горизонта до горизонта. Шестигранные плиты, которыми он был вымощен, сильно истерлись. Щели между камнями забились пылью. А в провалах густо алела раскалившаяся глина, заполнившая канал.
— Жаль, что так получилось, — разочарованно вздохнула Мархаэоль.
— Ничего, — успокоил ее Махват. — Попытаемся позже. И выйдем прямо к Цитадели-На-Шести- Островах. А сейчас... Будем пробираться к маяку?
